Шведские остановки - Владимир Чивилихин

Кораблестроители создают самые большие на земле движущиеся устройства, и я с удивлением и почтением рассматривал детали этих устройств. Вот посреди цеха лежит новый, изготовленный из специальной стали корабельный винт в пятьдесят тонн весом и стоимостью в полмиллиона крон. Он дорог работой, затраченной на него, каждая лопасть точно профилирована по сложным пространственным кривым в соответствии с законами и формулами гидродинамики и механики, до блеска отполирована и взята в предохранительную оплетку. Вот листы, вышедшие из-под дробеструйных установок. Поступают они сюда ржавые, невидные, а выходят ослепительно серебристыми, словно покрытыми миллионами мерцающих на свету росных капелек. Толщина листа три с половиной сантиметра, вес десять тонн. Мощные электромагниты подхватывают их и направляют на гибочные прессы. Вот гигантские токарные, строгальные и фрезерные агрегаты, на которых можно обрабатывать детали с габаритами пятнадцать на четыре метра. А вот циклопические ворота сборочного цеха. Эта зашторивающаяся уплотнительная система состоит из множества подъемных, выдвижных и складывающихся дверей и закрывает просвет в тысячу квадратных метров. Весит система пятьсот тонн и приводится в действие двумя десятками электродвигателей. Но зачем для такой простой, казалось бы, цели нужно столь дорогое и сложное устройство?..

"Гётаверкен" уже более ста двадцати пяти лет строит корабли для шведского и не только шведского флота. Специалисты предприятия с гордостью рассказывают, что еще до революции верфь получила особый заказ России на океанский танкер и с честью выполнила его, впервые установив на специализированном судне значительной по тем временам грузоподъемности дизельный двигатель. Сейчас концерн "Гётаверкен", имеющий годовой оборот в миллиард крон, держит три верфи. Мне удалось побывать на двух из них, и обе показались настолько интересными, что я хотя бы коротко расскажу о каждой, чтобы на этих примерах лишний раз удостоверить, какой шведы мастеровой и башковитый народ.

Верфь — это такие просторные цеха, что в них могут разгоняться ветры, это громады движущегося и неподвижного металла, это синие, режущие глаз сполохи электросварки повсюду, гулкая дробь пневматических молотков, стойкий запах красителей и масел. Собственно, в самом Гётеборге стоит старая верфь концерна-"Гётеборгсварвет". Она специализируется на ремонте кораблей, изготовлении дизельных двигателей, паровых котлов и прочих судовых устройств, а также принимает заказы на современные гигантские котлы для варки целлюлозы, Вековой опыт гётеборгских корабелов, их чуткость к технической новизне создали здешним инженерам и рабочим добрую репутацию по всему свету. Они берут скоростью, качеством работ, скрупулезной точностью в исполнении договоров, и немало судовладельцев даже других континентов считают выгодным перегонять сюда и подновлять здесь свои корабли. Несколько лет назад на реке Миссисипи сильно пострадал от пожара танкер "Бохема", он был на буксире проведен через Атлантический океан на гётеборгскую верфь и быстро восстановлен. Ежегодно в трех плавучих доках верфи окрашиваются в подводной части примерно полтораста судов дедвейтом до пятидесяти тысяч тонн. Интересно, что почти треть своей ремонтной программы верфь выполняет на судах Советского Союза и Германской Демократической Республики.

"Гётеборгсварвет" оперативно приспосабливается к новым потребностям морского судоходства. Верфь научилась великолепно перестраивать грузовые корабли для новых специальных грузов — удобрений, химикатов, сжиженного газа, значительно увеличивать грузоподъемность судов. Недавно был выполнен большой, интересный заказ — перестроены для насыпных грузов шесть больших кораблей, причем корпуса их резали надвое и вваривали новую середину, что на три тысячи тонн увеличивало грузоподъемность. Тщательная подготовка к этой массовой пластической операции, предварительное придумывание мельчайших деталей позволили провести ее в очень сжатые сроки — каждое судно находилось в доке всего девятнадцать дней. В итоге флот заказчика как бы получил новое, седьмое судно, способное перевозить восемнадцать тысяч тонн сыпучего товара…

Гёта-Эльв давно уже сдерживала развитие верфи. Размеры морских кораблей год от года росли, и река не могла пропускать в доки суда большой грузоподъемности. И вот я на новой верфи в Арендале, что недавно построена за городом, на скалистом берегу пролива Каттегат. Это в высшей степени современное предприятие, спроектированное замечательным шведским инженером Нильсом Свенссоном, строит огромные морские корабли по совершенно новой технологии. Схема ее на первый взгляд чрезвычайно проста, но в ней заложено несколько свежих технических идей. Во-первых, реализована идея громадного судостроительного конвейера. Во-вторых, листы обшивки и профильный металл обрабатываются на различных стадиях при одинаковой температуре — это обеспечивает особую точность при резке и раскрое исходного материала, при сборке его и сварке. В-третьих, секции корпуса собираются из листов, которые остаются совершенно чистыми на протяжении всего процесса — от дробеструйных аппаратов в начале его до краскопультов в конце. Исключен также механический захват листа на всем его многокилометровом пути — эту работу делают электромагниты. И наконец, самое главное-корабли строятся в закрытых помещениях, что открывает исключительные возможности для повышения качества и производительности труда, улучшения его условий.

Нет, конечно, не весь корабль строится под крышей. Трудно себе представить крытый док, в котором бы собирался гигант в двести пятьдесят тысяч тонн водоизмещением. Сначала строится кормовая секция. Закончив на ней основной цикл работ, кораблестроители выталкивают ее мощными гидравлическими домкратами наружу и приступают к монтажу второй секции, постепенно начиняя оборудованием первую. А те сложные ворота, о которых я уже упоминал, надежно обжимая корпус, изолируют цех от ветров и морозов. Судно быстро растет в длину, и перед затоплением дока оно оказывается под открытым небом в законченном виде. Приходят в движение все двадцать привратных двигателей: двери, уплотнйтельные прокладки, шторы и заслонки закрываются, а в цехе мостовые краны уже опускают на стапели первую секцию кормового днища для нового судна.

Телевизионные и электронные контрольные посты проверяют и автоматически регулируют положение и продвижение каждой детали будущего корабля. Цифровой шифр, который получает в самом начале конвейера ржаво-коричневый лист, определяет всю его будущность — дробеструйная установка автоматически регулируется на толщину и площадь листа, далее маркировка скажет людям и станкам, каким он подвергнется трансформациям, каким путем пойдет к сборке, где и когда займет свое место в сложной стальной конструкции. Из центрального пульта управления производственным процессом, где горит множество лампочек и циферблатов, можно в секунду узнать все о верфи и каждом ее уголке, к услугам операторов и руководителей телевизоры, телефоны, радио.

Да, конечно, наше время и "скоростное", и "космическое", и "атомное", но ходил я по "Арендальсварвет" и думал о том, что в основе всех научно-технических новшеств лежит все же современная технология в ее постоянной динамике. Отстанешь в ней — отстанешь и в скорости, и в космических исследованиях, и в атомной технике…

— Следовало бы добавить, однако, что модернизация кораблестроительного дела, осуществленная в Арендале, была предпринята, конечно, не ради погони за "космическим веком", а ради матушки-прибыли. Владельцы верфи постарались, особенно в первые годы, выжать максимум из нового оборудования и новой технологии. И если бы только из них! Каждый день рабочие тратили на поездку сюда и обратно много времени, а зарплата оставалась такой же, как на старой верфи. В Арендале она не изменилась даже тогда, когда в ремонтных доках Гётеборга ее вынуждены были поднять. И поневоле задумается арендальский электросварщик, слесарь-сборщик, маляр или водитель листовоза, в чью тарелку пошел приварок от повышения темпа и производительности его труда…

Гётеборгские прохожие выглядят по-иному, чем в Стокгольме. Ну, дети и старики везде примерно одинаковы, а молодежь разнится, да еще как! Вот ведь совсем, кажется, недавно основное разнообразие в расхожее мужское одеяние вносил галстук. И, помнится, каким ретроградством показалось мне требование устроителей Каннского кинофестиваля всем являться с бабочкой на шее не только на приемы, пресс-конференции, но даже на просмотры. Должен сознаться, что мода всегда как-то проходила мимо меня и я ей сроду не следовал — сначала носил обноски, в войну и сразу после войны было не до нее, потом стало некогда, а сейчас безразлично и за шустрой молодежью уже не угонишься.