Заговор Ван Гога - Дж. Дэвис

«Все, что ты можешь, это только причинить ей боль».

– Подвижки есть? – В дверном проеме появился Хенсон.

Она покачала головой.

– Остается только чердак. Я и сам мог бы справиться…

– Нет уж, – сказала она. – Я тоже пойду.

Хенсон распахнул низенькую дверцу, и глазам предстала узкая, крутая лестница из деревянных ступенек. Он повернул старомодный, еще бакелитовый выключатель, и над ними загорелась желтоватая лампочка. Светлый оттенок дерева напомнил девушке древние лестницы Иерусалима, что еще остались в Старом городе.

Голые балки на чердаке создавали впечатление, будто они попали в чрево какого-то зверя. Грубо обтесанные доски устилали только часть пола. Дальше между стропилами зияли пустоты, прикрытые потолочной дранкой расположенных ниже комнат.

– Коробки какие-то, – заметил Хенсон. Их оказалось только три, все открыты и перевернуты.

– Сплошная пыль, – сказала Эсфирь, разглядывая паутину на решетке слухового окна, приходившегося на уровне бровей. – Должно быть, он редко сюда поднимался.

Хенсон тем временем едва не раздавил какой-то тазик.

– Э-э, да у него крыша течет, – сказал он, щуря глаза на древний и, конечно, неработающий светильник, подвешенный к кровельному скату.

Провода, изолированные матерчатой оплеткой и удерживаемые на месте керамическими бобышками, шли по стропилам через весь чердак.

– Не вздумайте трогать, – предупредила Эсфирь.

– Да ну, их сто лет как отключили, – сказал Хенсон и в доказательство ткнул пальцем влево. Там, свисая с одной из жил, покачивался закрытый зонтик.

– Ничего я здесь не вижу, – продолжил он, дойдя до последней половицы и осторожно переступив на не-обшитые балки, ведущие к слуховому окну. – Ого, у него тут летучие мыши жили…

Эсфирь присела на корточки, желая покопаться в ворохе вещей, вываленных из опрокинутой коробки. Так, несколько простеньких женских платьев. Она подтащила другой ящик поближе к свету и обнаружила в нем десятки магнитофонных бобин. На коробочках написаны чьи-то имена.

– Когда-нибудь слышали такое имя, Рейнхард? – спросила она.

Хенсон остановился, пожал плечами и, выпрямившись, ударился головой о кровлю.

– Тьфу ты, черт!

– Поосторожней там, – посоветовала она. – Как насчет Биксби… нет, Бикс Бейдербек?

– Немцы? – спросил Хенсон. – Чьи-то записи, наверное. Вы видели внизу магнитофон?

– Да нет, только радио на кухне и телевизор в гостиной.

– Что ж, придется взять с собой.

Он повернулся к девушке, все еще потирая ушибленный лоб. Затем, неуклюже переступая по узенькой балке, пошел назад из темноты.

– Текс Бенек, – прочитала вслух Эсфирь. – Джимми Лансфорд. Это что за немцы с такими именами, Текс и Джимми?

– А! – сообразил Хенсон. – Это же ребята из «Биг Бенда»! Джанго Рейнхард. Еще мой отец… – Тут он едва не оступился, но, отчаянно взмахнув руками, сумел-таки остаться на ногах.

Затем, дотянувшись до электропроводки, снял с нее висевший зонтик, чтобы с его помощью удерживать равновесие, как акробат на проволоке.

Только девушка хотела заметить, что ему повезло не получить удар током, как Хенсон перепрыгнул на доски настила и приветственно помахал зонтиком.

– Что такое? – тут же сказал он недоуменно и заторопился поближе к свету.

Теперь Эсфирь тоже могла видеть, что его так заинтриговало. Внутри, вокруг стержня была обмотана какая-то коричневая бумага. Хенсон отогнул кусочек и увидел под ним еще какую-то бумагу, на этот раз очень толстую. Хотя нет, это холстина, плотная и жесткая.

– Ага! – воскликнул он и принялся торопливо вытаскивать находку. Мешала зонтичная ручка. Промучившись полминуты, Хенсон наконец отломил ее, а затем вытряхнул рулон на пол.

– Что это? – спросила Эсфирь.

Хенсон упал на колени, с наслаждением подтянул рукава повыше и принялся не спеша разворачивать холст. Глазам предстала характерная масляная поверхность, рыжевато-желтые пряди… Мужской портрет?

Когда рулон оказался развернут полностью, Хенсон плюхнулся задом на пол.

– Чтоб мне провалиться, – тихо сказал он. – Нет, чтоб мне провалиться…

– Картина? – спросила Эсфирь. – Это картина, да?

– Если я не ослеп окончательно, – раздалось в ответ, – это Ван Гог…

Девушка прекрасно разобрала слова, но, убей бог, не могла взять в толк, что бы это значило.

Она еще подыскивала правильный вопрос, который помог бы выяснить смысл происходящего, как внизу раздался сильный хлопок, а вслед за ним ухнул раскатистый гром. Весь чердак словно приподняло дюйма на два и тут же бросило вниз, как самолет в воздушную яму. Из-под ног неожиданно выбило пол. Хенсон опрокинулся на спину и замахал конечностями, напоминая перевернутого жука. Эсфирь же швырнуло ничком, она ловко приземлилась на руки и сразу подумала про рану на голове.

– Что за шутки! – воскликнул Хенсон.

Эсфирь же отлично разобралась в характере взрыва:

– Какой идиот открыл газ?!

Хенсон лихорадочно вскарабкался на ноги и ошарашенно уставился на пол.

– Пошли! – скомандовал он мигом позже. Сбежав по лестнице до половины, он вдруг словно споткнулся. – Картина!

Эсфирь заторопилась назад и схватила холст. В воздухе уже явственно попахивало дымом.

Хенсон осторожно приоткрыл дверь с чердачной лестницы. С первого этажа валили огненные клубы. Опаляя лицо немыслимым жаром, навстречу полицейскому метнулось ревущее пламя, облизывая своим желтым языком коридорные стены. Хенсон едва успел захлопнуть дверь.

Чертыхнувшись, он крикнул:

– Отрезаны! Лестнице каюк!

Долю секунды они смотрели друг на друга. Огонь идет вверх. Он всегда идет вверх.

– Крыша! – выдохнула она. – На крышу есть люк?

– Окно!

Спотыкаясь, они бросились обратно. Из щелей между досками выбивались кудрявые завитки дыма. Хенсон в два прыжка добрался до края настила и, балансируя на манер канатоходца, побежал по балкам до слухового окна.

– Тут решетка! И я не вижу карниза! Может, отвесная стена до самой земли!

– Предпочитаете сгореть?

Хенсон выхватил мобильник и набрал 911, по ходу дела разглядывая крепившие решетку болты.

– Да! – заорал он в трубку. – Пожар! Мы на чердаке!

Озираясь по сторонам, Хенсон пытался найти хоть что-то, чем смог бы справиться с решеткой или болтами. Увлекшись поисками, он едва не свалился с деревянного бруса.

– Не зна… – Он в отчаянии оглянулся на Эсфирь. – Адрес!

Девушка тупо уставилась на него. Она не помнила адреса. Как там говорил отец? «Скажи таксисту…»

– Да не знаю я! – кричал Хенсон. – Напротив стадиона! Да, «Ригли-Филд»! А я-то откуда знаю, Аддисон-стрит или что! Владелец дома – Сэмюель Мейер. Я говорю, Мейер! Да! Нет! Мы заперты на чердаке!

Здесь он потерял-таки равновесие и одной ногой ступил на потолочную дранку.

– Осторожно! – воскликнула Эсфирь. – Вы же провалитесь!

– Давайте быстрее!

Сунув мобильник в карман, он обернулся к ней. На лице явственно читалась мысль: «Спасайся, кто может…»

Девушка тем временем копалась в памяти. Добравшись в тот первый раз из аэропорта, она так переживала, что почти не обратила внимания, как выглядит дом снаружи. Кажется, крыша не очень крутая, напоминает мансарду. Можно ли на нее вскарабкаться? А нет ли там каких-то украшений, чтобы за них уцепиться?

– Решетка! Стальная решетка! Против грабителей! – сообразила она. – Значит, на крышу есть какой-то доступ извне!

Эсфирь шагнула к лестнице и увидела, что внизу, на двери, уже коробится и идет пузырями краска. Ничего себе пожарчик! С момента взрыва прошла едва ли минута!

Хенсон тем временем сражался с одним болтом решетки, пытаясь отвернуть его голой рукой, потом вцепился в него зубами.

– Инструменты! Хоть что-нибудь! – промычал он.

Девушка прыжками носилась из одного угла чердака в другой, отчаянно вороша барахло, вываленное из перевернутых коробок. Платья? Бобины с лентами? Картина? Неужели нет ничего прочного, жесткого? Она упала на колени и попробовала отодрать одну из половиц. От потолочной дранки явно тянуло теплом. Воздух помутнел и превратился в туман. Она дернула из последних сил, и доска наконец уступила.

Довольно короткая, фута три в длину.

Бесполезно!

Эсфирь взглянула на Хенсона, и тут ей в голову пришла совершенно посторонняя мысль: «Кто теперь будет навещать мою мать?»

Придя в себя через секунду, она увидела, что Хенсон успел локтем разбить стекло и теперь орал через решетку на улицу:

– На помощь! Пожар! Нас отрезало!

– Бей! – закричала Эсфирь. – Ногами бей!

Хенсон ухватился за балку и, откачнувшись в прыжке, обеими ногами врезал по решетке. Такое впечатление, что перед ним кирпичная стена. Он попытался еще, на этот раз гораздо сильнее. Решетка не сдвинулась, но…

– Рама! – крикнул он. – Кажется, рама треснула!

Эсфирь подумала было, что это, скорее, его лодыжка треснула, а не рама, однако, судя по свирепым усилиям Хенсона, что-то действительно начало поддаваться. Глаза сильно жгло, и непрерывно катились слезы. Старенькая дранка под ногами дымилась уже по всей площади. Еще немного – и пол займется пламенем.