Про-писи венеролога - Рафаэль Мухамадеев

И вот так бесчеловечно, не по-людски, на старости лет он поступил с нами?! Прямо слезы на гульфик наворачиваются. У всех на глазах в раздевалке-одевалке свою срамотень нагло нами прикрыл. Думает, спрятал?! А люди все видят! Что они подумают? Что это мы его заразили. А мы сами эту гадость на нем впервые только сегодня увидели. До нашего общения он в сиреневых молодежных стрингах щеголял где-то, проветривался. Прощелыги голозадые! Это они подцепили заразу. Гулены с иностранным лейблом. Ха-ха! Знаем! Иностранный – из Татарстана. Все говорили, что они до добра не доведут! Вот. До чего человека довели. Они виноваты, а не мы.

Где он только подхватил этот грибок? Наверное, в бане и подхватил. Кто же ногами на сиденье встает? Может, там раньше бомж возвышался или атлет вытирался? Вон, вон на ногтях, смотрите, пятна желтые и края искрошены. Точно. Вот откуда все началось. В корень смотреть надо. Как говорится, только рыба с головы гниет. А человек снизу! Не сиди, где стоял больными ногами! А ведь мог же после баньки и обработать чем-нибудь ногти с кожицей. Сейчас и носки тоже заплачут, слезы горькие прольют. Мы их понимаем, идите, подышите такой заразой.

Теперь уж точно к Светлане Львовне не ходок! И Фатиму Дамировну тоже не увидим. Опять же в бассейн «Буревестник» и в санаторий «Янгантау» врачи не пропустят. Грудью встанут. Словом не поперхнутся! «Лечи, скажут, свой микостоп!» Ох, плакала заграница. Пропала жизнь ни за понюшку.

Вон и лысый мужик напротив узенькими глазами подозрительно вглядывается. Тоже нашу общую беду во всей красе заметил.

Нет в жизни больше счастья, чем найти новый объект пропитания. Да, мы грибы. Нас мириады. Тьма-тьмущая! Мы повсюду. Хозяева мира! У нас самурайские корни в отличие от племен местных хлюпиков, которые только и знали, что поражать кожу межпальцевых промежутков и иногда ногтевые пластины первых и пятых пальцев стоп. Нам подавай на зубок всю кожу и все ногти не только на ногах, но и на руках. Вот как у этого задастенького. Все съедим! Без ножа и вилки. Мы злее! Мы можем даже проникнуть вглубь костномозгового канала и угнездиться там, образовав колонии-мицетомы. Тогда нас уже ничем не выкуришь! Мы вызовем у него бронхиальную астму, экзему, костоеду… Мы непобедимы! Мы сожрем вас всех! Все живое нам подвластно. Мы супергерои космического масштаба!

Почему я промолчал? Чего постеснялся? Ведь голые в бане сраму не имут. Может, подумал, что в ответ на мое замечание он грубо ответит:

– На чужой зад не пяль свой взгляд!

Надо было, конечно, сказать ему о болезни. Картина поражения, нарисованная грибами на его ягодицах, явно выдавала авторство и не требовала лабораторной экспертизы. Да, нехорошо поступил! Не по-человечески. Недостойно. Смалодушничал. Да что он, сам не замечал изменения ногтей или не чувствовал зуд в очаге поражения? Что я, обязан в чужую жизнь вмешиваться? Думаете, обязан. А если взглянуть с другой стороны, скажем, кому стоматологи в лицо плохими зубами тычут? И психиатры в бане душу не терзают. Водители не возмущаются, что поперек движения ходим. Служивые, что не маршируем с тазиками как на плацу. Словом, каждый сверчок знай свой шесток! А петушок свой часок. Всему свое время и место. Я же в бане не в белом халате!

К тому же он, противный, со своим больным задом везде вперед всех проскочить намыливался.

Мы с Рустемом парную промыли. Просушили. Проветрили. В ковшичек с кипятком настой душистых травок капнули, поддали основательно. Только знатоков и любителей этого дела из предбанника кликнули на свежий парок, глядь-поглядь, а он уже с верхней полки на нас свысока поплевывает, жизнью наслаждается и в ус не дует. Неправильно это. Не по-мужски! Закон суров, но дуралекс. Кто готовит, тот первый и парится. Как в жизни, кто платит, тот ею и наслаждается. Настоящие мужики об этом знают.

И потом, вот что могу добавить в свое оправдание. Я ему не отец родной. В детстве не воспитывал. Ногами заразными на сиденье кабинки вставать не учил. Вытирать полотенцем задницу с передницей, междометие, а уж только потом браться за мордку лица, не показывал. Дурной пример – ковырять кожицу между пальцами стоп, а потом лезть в уши – не подавал!

Ладно, господа-коллеги, понял я свои ошибки. Не попрекайте. Приношу извинения! При следующей встрече, не приведи господь, обязательно приглашу его на прием. Платный. И всех остальных тоже. С профилактической целью.

Пусть здоровые за девками бегают, в бассейны, санатории и… куда их глаза глядят. А мои бы не видели!

И ты, брат, береги здоровье в бане, а в номерах – тем более! Предохраняйся! Будь-будь! А не то увидимся! Ваш Рафочкин.

Офуеть можно!

Verbis indisciplinatis

(Простым языком).

Ранним утром, когда очередь перед регистратурой хозрасчетной поликлиники то вздымалась как опара, то опадала до одиночных посетителей, возле окошечка кассира я однажды услышал чьи-то громкие матерные выкрики. Не сказать чтобы ругань привлекала внимание разнообразными коленцами, завитушками, загогулинами, фантастическими сравнениями и словосочетаниями столь органичными в устах морского волка, только что сошедшего на берег в поисках лупанария. Или, напротив, ругательства резали бы слух, как фальшивая нота сексуальных измышлений какого-нибудь прыщавого хлюща в автобусе. Нет! Ругань не привлекала и не резала! Мат был простой и незамысловатый, как предложение первоклассника, написавшего на классной доске: «Мама била папу». Ругательство состояло всего из комбинации двух слов, произносимых во всех возможных сочетаниях. Слева направо и с конца в начало.

– Офуели совсем! Совсем офуели! – талдычила личность, оглядываясь по сторонам в поисках сочувствующих лиц, дрожащими потными руками обминая денежные купюры. Окружающие лица трусливо отводили взгляды. Принимали вид, что не понимают русскую речь, с утра пораньше сотрясающую медицинское учреждение.

Одета пациентка была в потрепанную кожанку с чужого мужского плеча, чем-то неуловимо напоминая мне Зойку, царствие ей небесное, в худшие годы ее жизни. Уже после того как уволилась из завхозов 12-й школы!

«Хоть бы не ко мне! Хоть бы не ко мне записали!» – малодушно взмолился я невидимому Асклепию.

Не повезло!

Через несколько минут мой милый маленький врачебный кабинет до краев, словно рюмка на посошок, наполнился ароматами давно немытого тела и сивушных масел. Сквозь сиреневый туман рокотал громкий мат.

Больница содрогалась!

– Офуели совсем! – злобно поздоровалась посетительница, плюхаясь на жалобно пискнувший стул, и принялась, как на стрельбище, расстреливать меня прищуренными медвежьими глазками.

«Не повезло!» – грустно подумал я, брезгливо отодвигаясь подальше, стараясь вдыхать воздух со стороны наглухо закрытого окна.

На улице осенний ультрафиолет дезинфицировал кустарник. Обнаженные ветви дружелюбно приглашали в свои объятия. Там царила сухая стерильная прохлада. Весело скакали воробушки. Машинально взглянул на часы и, не предлагая снять посетительнице одежду, безуспешно оттягивая время демонстрации болезни, тоскливо произнес:

– Что вас беспокоит? – надеясь увидеть какую-нибудь ерундовину, легкий клинический случай. К примеру, головную вшивость или даже, черт с ней, подавай платяную. На крайний случай можно немного поморщиться и от лобкового педикулеза! Что у таких лиц чаще всего встречается? Рожа, чесотка, запущенный микоз стоп или парша какая-нибудь.

А вдруг проявления туберкулеза «обрадуют» или сифилис? Вот будет номер! Выясняй потом все ее половые и бытовые контакты. До седьмого колена. Сам издохнешь быстрее. Семь потов сойдет. Весь пропахнешь миазмами!

Ай! Пусть хоть что показывает, лишь бы недолго.

Но мои тренированные носовые анализаторы тревожно посылали сигналы «SOS»: «Не обольщайся! Так просто не отделаешься! Вульгарную вшивость ему подавай! А норвежскую чесотку не хочешь? Осложненную распространенной глубокой стрептостафилодермией!»

Ой! Даже ихорозный запах широких кондилом анальной области при вторичном сифилисе не так мучителен. Ой, тошнит! Внутренности взбунтовались.

– Показывайте, наконец! – вскричал я, не выдерживая аромапытки, осознавая себя грешником и преступником, нарушившим врачебную этику, преступившим деонтологию, предавшим святые каноны профессии и все мыслимые медицинские и христианские заповеди.

Безуспешно попытался не сглатывать собственную слюну, утопившую язык в ротовой полости, но это только увеличивало страдания, так как дышать пришлось через нос.

– Офуели совсем! – привычно повторила личность свое предположение о стоимости платных услуг, сравнимых со стоимостью чекушки, чуть изменившимся тоном. По-видимому, из словаря Эллочки, героини Ильфа и Петрова, она усвоила только два этих ненапечатанных ими слова. Воистину, трех слов связать не может. Противно медленно принялась разматывать бинт с правой ноги, что-то гугукая себе под нос, явно неприятное в адрес медицины и окружающей Вселенной.