Пульсирующий камень - Мино Милани

— Ладно, оставим. Может, все это и к лучшему. Видишь ли, Дег, все началось еще там, в кабинете полковника, когда он рассказывал мне о нашем деле и показал перо и коготь Онакторниса… Еще тогда у меня возникло странное ощущение, будто кто-то наблюдает за мной… Самовнушение, разумеется. Но на пароходе это ощущение стало еще сильнее. Я чувствую близость врага, Дег.

Он посмотрел на меня, потом огляделся вокруг. Никто не обращал на нас внимания.

— Но здесь, — сказал Дег, — у нас и в самом деле может оказаться какой-нибудь враг, не так ли? Какой-нибудь человек, который, скажем, ненавидит белых… Или кто-то, кому хотелось бы ограбить нас… Вы это имеете в виду, Мартин?

— Я же говорю тебе, что не знаю. Конечно, тут дело проще — на этом пароходике действительно кто-то может за нами следить… И все же у меня сейчас точно такое же чувство, как в тот раз, когда я впервые увидел на столе у полковника перо и коготь. Я чувствую что-то зловещее и непостижимое.

— Зловещее и непостижимое, — помолчав, повторил Дег.

Я похлопал его по плечу.

— Ладно, не будем терять времени. Иди осмотри свои вещи. Через два дня прибываем в Марагуа. Будем надеяться, что вертолет уже ждет нас там.

Дег задумался, потом кивнул:

— Будем надеяться. А что станем делать дальше?

— Обоснуемся где-нибудь, постараемся собрать информацию и начнем летать туда-сюда над этой проклятой Страной Огромных Следов… Поговорим с комиссаром полиции, его помощь нам очень важна. Осмотрим несколько селений, побеседуем с индейцами… И поищем следы. Должны же они быть где-то, не так ли?

— Да, конечно, должны быть…

С этими словами Дег спустился в каюту. Вернувшись через несколько минут, он сказал, что не заметил ничего особенного.

Этой ночью пароход бросил якорь возле нескольких покосившихся свай, а на рассвете мы продолжили путь. Теперь река, казалось, исчезла среди множества неглубоких искрящихся в солнечных лучах озер. При нашем приближении, шумно хлопая крыльями, с громкими криками взлетали огромные стаи птиц. Течение было медленное, вода мутная, илистая, а в небе, на которое быстро поднималось яркое, круглое солнце, уже сгущалась длинная пелена облаков. Пароход продвигался натужно пыхтя: от шума двигателей, усиленного грохочущим эхом леса, болели уши.

Мы вторглись в давно забытую Богом и людьми землю, в самую сердцевину многовекового, мрачного варварства, и от этого на душе делалось тяжко и тревожно. Казалось, мы покинули наше время и углубляемся в какую-то очень далекую эпоху, где властвуют дикие законы джунглей. Я старался не думать об Онакторнисе, но перед глазами все время так и стояли перо и коготь, а на сердце лежала тяжесть и мучило тревожное ожидание. Если какому-нибудь чудовищу и удалось пережить потоп, то оно могло скрываться только в этих необыкновенных краях.

— Скоро Марагуа! — неожиданно объявил капитан, в первый раз сказав что-то, не ожидая вопроса. Он повернулся к индейцам и повторил, кивком указывая впереди себя:

— Марагуа!

Индейцы поднялись со своих мест и столпились у фальшборта.

Дег уложил фотоаппараты.

— Я что-то волнуюсь немного, Мартин, — признался он.

Я тоже нервничал. К тому же меня мучило нетерпение. Когда пароход миновал большой лесистый остров и перед нами открылся Марагуа, мы приветствовали его стоя, словно это был действительно большой город и наша командировка уже закончилась… Но она, напротив, только начиналась. Это был всего лишь конец путешествия.

И конец судоходной реки. Выше двигаться по ней могли только пироги или небольшие моторные лодки. Мы были теперь во власти могучей, неумолимой и торжествующей природы.

Марагуа возник перед нами в туманном, почти холодном свете. Эта горстка белых, полуразвалившихся домов, теснившихся к джунглям — серые, беспорядочно разбросанные по берегу хижины, деревянная пристань, ободранная колокольня заброшенной церкви — давали точное представление о фатальной немощи человека перед непреодолимой силой дикой природы. Кто-то пытался построить город, это верно. Но джунгли безжалостно отобрали у человека завоеванный клочок земли, и дома, сгрудившиеся на берегу реки, мне показалось, были похожи на часовых, выставленных потерпевшей поражение армией, которые только ожидали часа, чтобы сбежать по единственно возможной дороге… На вершине колокольни вместо колокола ярко пылали крупные желтые цветы какого-то диковинного вьющегося растения. И темные окна длинного низкого строения, заросшего высокими сорняками, были пусты — словно безжизненные глазницы. Я попытался представить себе, как выглядел этот город во времена добытчиков каучука, в пору великой иллюзии и легкого обогащения, но не сумел. Конечно, когда-то по реке сновали лодки и ходили суда, когда-то тюки с товарами загромождали мол, когда-то улицы были заполнены шумной и радостной толпой добытчиков и торговцев, но все это давно исчезло. Прошлого больше не существовало, оно было перечеркнуто десятилетиями разорения и нищеты. Теперь оставалась только жуткая реальность этого крохотного умирающего городка.

Пока пароход причаливал к шаткому дебаркадеру, возле которого бурлила грязная вода, Дег вынес на палубу наши сумки. Капитан, Бог знает зачем, дернул сигнальный трос, и глухой, сиплый гудок потревожил недвижный воздух. Индейцы не шелохнулись.

Дег тихо выругался:

— Черт побери, Мартин, что за место! И готов спорить, — грустно добавил он, — вертолета нет еще и в помине!

Так и оказалось: вертолета не было. Сопровождаемые несколькими оборванцами, мы направились в гостиницу — жалкое каменное строение на пыльной площади. Здание строили во времена процветания — еще заметны были под серым налетом плесени обшарпанные лепные украшения, целы были колонны из искусственного мрамора, там и тут висели покрытые паутиной лохмотья старой штофной обивки. А в солидной, почерневшей от времени раме еще блестел кусок зеркала. Потрескавшиеся стены были прибежищем медлительных, скользких насекомых. В здании царила влажная, противная, совершенно невыносимая духота. Я подумал, что жить в Марагуа — это все равно что постепенно умирать — тягуче, день ото дня.

Хозяин гостиницы, метис с большими черными усами, не вышел нам навстречу, а остался за стойкой. Он долго с подозрением и удивлением смотрел на нас, и только когда я сказал ему, что нам нужна комната, ответил вопросом:

— А что, господа хотят остановиться тут, в Марагуа? Я хотел сказать, — продолжал он, — остановиться на несколько дней?

— Разве это очень странно? — спросил Дег. Он кивнул: