Черная повесть - Алексей Хапров

— Ну, что там? — с беспокойством прокричала Юля.

— Какой-то дом, — ответил я.

Голос Патрушевой приобрёл нотки изумления.

— Дом? Какой дом? Чей дом?

— Да если бы я это знал, — процедил я, сжав губы, и нервно потёр их ладонью.

Я в растерянности стоял на месте, не двигаясь ни вперёд, ни назад. Не знаю, сколько бы я так ещё простоял, и решился бы я в конце концов исследовать избушку в одиночку, но тут издалека донеслось:

— Юля-я-я! Дима-а-а!

Это были наши сокурсники. У меня отлегло от сердца. Их появление вернуло в меня уверенность.

— Мы здесь! — крикнула в ответ Юля. — Идите сюда!

Вскоре из-за деревьев показалась Ширшова. На её лице ясно читалось воодушевление. То, что, по всей видимости, являлось его причиной, брело сзади, несколько поотстав от остальных. Алан был цел и невредим. Он даже не прихрамывал. Только его щеку уродовал ужасный порез, походивший на какой-то безобразный знак препинания, с уже успевшей засохнуть на нём кровью.

Непосредственно вслед за Лилей шёл Сергей. Он шагал уверенно, держа голову прямо, слегка размахивая руками в такт ходьбе. Рядом с ним, как бы рысцой, немного подгибая колени, семенил Ваня. Я поймал себя на мысли, что их походки очень точно соответствовали силе их духа. В руках каждого из ребят, за исключением Тагерова, было по рюкзаку. В том, который нёс Попов, я без труда опознал свой. Я зашагал им навстречу.

— Ну, как вы тут? — спросил Вишняков, подойдя к Патрушевой. — Очухались?

— Немного очухались, — ответил я, забирая у Вани свою поклажу.

— Знаете, где мы Алана нашли? — весело проговорила Лиля. — На верхушке кедра. Он туда приземлился, и никак не мог слезть.

— Что ж ты не отзывался, когда мы тебя звали? — спросил я.

— Он стеснялся показаться нам в таком беспомощном положении, — ответила за Алана Лиля и картинно всплеснула руками. — Чего тут стесняться — не пойму.

— Я вижу, посадка на кедр прошла не слишком гладко, — улыбнулась Юля.

Тагеров потрогал порез на своём лице и улыбнулся в ответ.

— Ерунда. Заживёт.

— Все рюкзаки, которые удалось выбросить из вертолета, мы нашли, — гордо констатировал Сергей.

— Все? — переспросил я. — Здесь же только три. А мы, вроде, выбросили четыре.

— Эти три валялись на земле, — пояснил Вишняков. — А рюкзак Ванька зацепился за макушку ели. Лезть за ним высоко, и мы решили сегодня этого не делать. Всё-таки, уже темнеет. Достанем его завтра. Опытные верхолазы у нас, вроде, есть.

Алан и Лиля рассмеялись.

— Мы тоже не без находок, — интригующе произнесла Патрушева.

— Вот как? И что же вы нашли? — поинтересовалась Ширшова.

— Мы с Димой нашли дом.

Брови Лили взметнулись вверх.

— Дом?

Сергей, Ваня и Алан вопросительно посмотрели на меня. Я подтверждающе кивнул головой и указал пальцем в сторону, где располагалась наша находка.

Когда мы подошли к избушке, Вишняков изумлённо присвистнул:

— Вот те раз!

Он не спеша огляделся вокруг.

— Рощица явно искусственная, — заметил он. — Создавалась специально.

— Это как? — не понял я.

— Посмотри на эти гнилые пни, — пояснил Сергей. — На их месте раньше росли деревья. Затем их спилили, в результате чего вокруг избушки образовался простор.

Мы медленно прошлись вокруг дома.

— Конструкция стен простая, но надёжная, — со знанием дела заключил Вишняков. — Метод сдавливающих балок. На концах брёвен с обеих сторон делаются глубокие зарубки. В зарубки укладываются поперечные перекладины. Затем эти перекладины крепко-накрепко стягиваются проволокой и удерживают брёвна друг на друге. А щели между ними обрабатываются смолой.

— Откуда ты всё это знаешь? — восхищённо спросила Юля.

— Ну, я же бывалый путешественник, — улыбнулся Сергей.

— Так нам радоваться этой конструкции, или огорчаться? — ревностно спросил Тагеров, который явно был раздосадован, что Вишняков обладает этими знаниями, а он нет.

— Радоваться, — ответил Сергей. — Этот дом вполне пригоден для жилья. Так что, ночевать будем не под открытым небом. Иногда мне кажется, что Бог на свете действительно существует. Вот подфартило — так подфартило!

— Ты ещё помолись! — тихо проворчал Алан.

Вишняков оставил его колкость без ответа.

— Откуда ты знаешь, что там внутри? — возразила Ширшова. — Может, там и разместиться негде.

— А мы сейчас посмотрим, — сказал Сергей, и направился к двери избушки. Отбросив в сторону подпиравшее её бревно, он распахнул дверь настежь. Изнутри ударило какой-то гнилью.

— Фу-у-у! — сморщилась Лиля. — Проветрить здесь явно не мешает.

Мы подошли поближе. Внутри избушки было темно. Грязное окошко совершенно не пропускало свет. Вишняков опустил свой рюкзак на землю.

— Где-то у меня был фонарь, — проговорил он.

— Ой, а у меня тоже есть фонарь, — спохватилась Ширшова.

Через минуту в темноту ударили два луча света. Мы осторожно переступили порог. То, что сюда уже давно никто не заходил, было ясно с первого взгляда. Внутреннее убранство помещения представляло собой царство пыли и паутины. Сергей, вошедший сюда первым, разразился таким немилосердным чиханием, что его на расстоянии, наверное, можно было бы спутать с пулемётной очередью. В моём носу угрожающе защекотало, и я поспешил прикрыть его рукой, чтобы избежать аналогичного приступа. Все остальные, не сговариваясь, проделали то же самое. Свет фонарей бегал по сторонам, и нашим глазам предстало следующее. Возле самого входа лежал длинный обугленный металлический прут. Слева от него, в углу, стояла самодельная кровать, сбитая из поленьев, на которой валялось какое-то истлевшее тряпьё. Напротив кровати, в другом углу, находился самодельный стол. На его поверхности мы увидели заплесневевшую металлическую миску, почерневшую ложку, измятую жестянку непонятного назначения, и керосиновую лампу.

— Ух ты! — выдохнул Тагеров. — Антиквариат!

Под столом виднелись пустая алюминиевая кастрюля и ржавое ведро.

— Однако! — изумлённо протянула Лиля.

— Судя по количеству пыли, этот дом не посещали уже лет сто, — проговорил, наконец-то отчихавшись, Вишняков.

— Интересно, кто здесь жил? — пробормотала Патрушева. — Может, какой-нибудь революционер, скрывавшийся от жандармов?

— Или каторжник, бежавший из заключения, — предположил Алан.

Ширшова громко рассмеялась. Похоже, любая острота Тагерова приводила её в неописуемый восторг.

— Друзья, давайте выяснение этого вопроса отложим на потом, — попросил Сергей. — Нужно побыстрее убрать всю эту грязь, чтобы было, где спрятаться от дождя, который, похоже, порадует нас очень скоро.

Приближение дождя, действительно, ощущалось. Ветер заметно усилился. В воздухе повеяло сыростью. Словно в подтверждение слов Вишнякова, в небе сверкнула молния, после чего до нас донёсся раскат грома.

— Гроза уже в полутора километрах от нас, — заметил Сергей.

— С чего ты взял? — спросил Алан.

— Пауза между молнией и громом была три секунды, — пояснил Вишняков. — Если бы она составила секунду, значит расстояние — четыреста метров. Если бы две секунды — восемьсот метров.

— Вот как! — пробурчал Алан.

В его голосе сквозила неприкрытая ревностная неприязнь.

Мы засучили рукава и принялись за работу…

5

— Лю Ку Тан, вы меня слышите? Эй! — донёсся до меня уже знакомый тонкий девичий голосок.

Я открыл глаза и повернул голову. У двери стояла медсестра Маша. Она вопросительно смотрела на меня, видимо пытаясь уяснить, сплю я, или бодрствую. Увидев, что я зашевелился, она добавила:

— На флюорографию.

Я, кряхтя, поднялся с кровати, надел тапочки и пошёл вслед за ней.

Едва я вышел в коридор, как тут же почувствовал себя предметом всеобщего внимания. В меня буквально впилось три десятка любопытных глаз.

— Вот он, — донеслось до меня. — Один из тех, которые потерялись. Говорят, он единственный, кто остался жив.

— Повезло парню. В рубашке родился.

Проведя меня сквозь строй высыпавших из палат больных, Маша довела меня до рентгеновского кабинета, который располагался на первом этаже, передала заботам сердобольной пожилой толстушки и удалилась.

Толстушка сразу забросала меня вопросами о произошедшем: что, где и как?

— Извините, я не хочу об этом говорить, — жёстко отрезал я, и принялся раздеваться до пояса.

Увидев мои ребра, толстушка запричитала:

— Боже мой! Боже мой! Одни кожа да кости!

Я почувствовал, как во мне начинает нарастать раздражение.

Зайдя в кабину и выполнив команду «вдохнуть и не дышать», я быстро оделся и вышел из кабинета. Но едва я закрыл за собой дверь, как меня окликнули:

— Дима!

Я обернулся. Передо мной стояла мать Вишнякова. Я знал её в лицо. Она как-то приезжала к нему в гости. К моему горлу подкатил густой комок. Я опустил голову, будучи не в силах смотреть ей в глаза. Мне мучительно не хотелось с ней разговаривать. Но просто повернуться и уйти я, конечно, не мог.