Черная повесть - Алексей Хапров

— Нет, не бред, — возразил Вишняков. — Каждый человек представляет собой субстанцию, которая может одновременно принимать и передавать электромагнитные волны. Каждый орган человеческого тела имеет свою определённую частоту. И если воздействовать на него на этой частоте, то можно повлиять на его работу. Например, настроившись на частоту мозга, можно его полностью парализовать, и он перестанет командовать жизненно важными функциями организма. Дыхание останавливается, сердце затихает, и человек умирает. В это, конечно, трудно поверить. Для нас телепатия — это нечто невероятное, непознанное. А для Снежного Человека — это повседневная форма существования.

— А чем Снежный Человек отличается от Йети? — спросил я.

— Ничем, — ответил Сергей. — Это просто разные названия одного и того же. В Европе это существо называют Снежный Человек, в Тибете — Йети, в другом месте как-то по-иному, но суть от этого не меняется.

— У нас в Дагестане его называют Аламаз, — сказал Тагеров.

— А я где-то читала, что Снежный Человек — это обитатель некоего другого пространственного измерения, который появляется у нас через какой-то портал, — снова вступила в разговор Юля.

— Существует и такая гипотеза, — согласился Вишняков.

Он хотел ещё что-то добавить, но тут раздался голос Попова:

— Слушайте, может хватит, а? От ваших страшилок уже мороз по коже продирает. Нашли время и место для таких разговоров. Давайте спать. Уже глубокая ночь.

— А и верно, — заметила Лиля.

— Правильно, ребята, хватит, — поддержала Ваню Юля.

— Ну, хватит — так хватит, — усмехнулся Сергей. — Давайте и вправду прекратим. А то мне уже и самому становится как-то не по себе.

Наступила тишина. Я перевернулся на бок и постарался погрузиться в сон. Но, к своему удивлению, почувствовал, что мне страшно засыпать. Мною овладела тревога. Я никогда не считал себя излишне впечатлительным, но здесь, в глухом таёжном лесу, во мраке ночи, когда вокруг не было абсолютно никого, кто, в случае чего, мог бы прийти нам на помощь, рассказы Вишнякова возымели на меня довольно сильное действие. В моей памяти вдруг отчётливо проявились все истории о духах, привидениях, и тому подобной нечисти, слышанные мною когда-либо. Каждый треск, каждый шорох, раздававшиеся за окном, заставляли меня вздрагивать. Мне казалось, что к нам украдкой подбирается Снежный Человек, перед которым мы были совершенно бессильны и беззащитны. Я весь сжимался, моё дыхание учащалось, а сердце заходилось в бешеном ритме. Так, одержимый беспокойством, я проворочался до самого рассвета. И только под утро, когда накопившаяся за день усталость оказалась сильнее всех одолевавших меня страхов, сон наконец сомкнул мои глаза…

6

— Ну, орёл, как у нас дела?

Я отвёл глаза от берёз, на которые задумчиво смотрел через окно, и слез с подоконника.

Виктор Михайлович зашёл в палату, бросил изучающий взгляд на полотенце, висевшее на двери, приветственно протянул мне руку и поинтересовался:

— Что, докучают любопытные?

— Есть немного, — ответил я.

— Я смотрю, ты маленько ожил, — заметил врач, осматривая мои зрачки. — Глаза уже не красные, мордашка покруглела, подрумянилась. Да и в целом выглядишь явно пободрее. Пришёл в себя?

— Пришёл, — вздохнул я.

— Ну и молодец. Подними-ка майку, я тебя послушаю.

Я выполнил его просьбу.

— Ну что ж, дыхание чистое, хрипов нет, — заключил Виктор Михайлович, вытаскивая из ушей наконечники фонендоскопа. — Рентген никакой патологии не выявил. Даже не верится, что ты провёл несколько ночей на холодной земле. Организм крепкий. У тебя что-нибудь болит?

— Нет, — ответил я.

— Спина, почки, ноги?

— Нет, нет. Всё в норме.

— Вот и замечательно. Значит, через недельку тебя выпишем, и поедешь домой. Кстати, с тобой очень хотят поговорить. Это следователь из милиции. Он и вчера к тебе рвался, но я его не пустил. Тебе явно было не до него. Но сегодня, не обессудь, встретиться с ним придётся. Так я его приглашу?

— Пожалуйста, — пожал плечами я, и почувствовал, как во мне стало нарастать волнение.

Врач вышел, и вскоре в палате появился невысокий, коренастый мужчина средних лет, с лобастым, горбоносым волевым лицом и внимательными тёмно-серыми глазами, в которых сквозила мощная проницательность. Он был в служебной форме. По количеству звёздочек на погонах, которые выглядывали из-под накинутого на его плечи белого медицинского халата, я определил, что передо мной майор.

— Здравствуй, Дмитрий, — приветливо произнёс он.

Следователь снял фуражку, положил её на стол, придвинул к себе стул и, не выпуская из рук чёрную папку, уселся подле меня.

— Меня зовут Николай Иванович, — представился он, пристально глядя мне в глаза. — Я веду дело по факту гибели вашей группы. Наши поисковики сейчас прочёсывают тот квадрат, где потерпел крушение вертолёт. Кое-что они уже нашли. Находки, конечно, страшные. Но для того, чтобы я смог полностью во всём разобраться, мне нужно услышать твой рассказ. Я понимаю, что вспоминать всё это тебе будет нелегко. Но сделать это надо. Причём, со всеми подробностями.

— Надо, так надо, — пробормотал я, и приступил к повествованию…

Когда я открыл глаза, в окошко домика бил яркий солнечный свет. Я поднял голову и посмотрел по сторонам. В избушке, кроме меня, находился только Алан. По его слегка припухшему лицу было ясно, что он проснулся совсем недавно. Смяв кусок бумажной салфетки, он сосредоточенно, всухую чистил им зубы.

«Катастрофа-катастрофой, а жизнь идёт своим чередом», — пронеслось у меня в голове.

Услышав моё шевеление, Тагеров обернулся.

— Спать ты, конечно, горазд, — нравоучительно протянул он. — Все уже давным-давно поднялись, а ты всё пребываешь в отключке.

— А где остальные? — спросил я, потягиваясь.

— Вишняков пошёл с Поповым доставать его рюкзак с дерева. Кстати, они сделали зарубку на берёзе под сок. Интересно будет попробовать. Никогда не пил настоящего берёзового сока. Только ту бурду из лимонной кислоты, что продаётся в гастрономах.

— Я тоже, — сказал я. — А во что они, хоть, его набирают?

— Баклажку из-под пива приспособили. Обрезали верх и замотали пластырем вокруг ствола.

— А где девчонки?

— Девчонки на улице караулят спасателей. Я собираюсь сейчас сходить к вертолёту. Посмотрю, что там осталось. Может, радиостанция каким-то чудом уцелела.

— Вряд ли, — засомневался я, поднимаясь на ноги. — Хотя, как знать? Проверить, конечно, не мешает.

— Составишь мне компанию?

— Составлю.

Я вышел из домика. Над верхушками таёжной флоры поднималось солнце, лучи которого играли на мокрой, тяжёлой от росы траве. Небо было чистым. День, не в пример вчерашнему, обещал быть тёплым. Я вдохнул свежий воздух и почувствовал прилив бодрости. Все мои ночные страхи стали рассеиваться, сходить на нет, и уже казались какими-то наивными и бредовыми. Нога, так мучившая меня накануне, больше не болела. Я ступал на неё совершенно свободно, и это только добавляло мне позитив.

— Димок, привет, — раздалось сзади.

Я обернулся. Это были Лиля и Юля. Они сидели на бревне, которое раньше подпирало закрытую дверь избушки, махали мне руками и улыбались.

— Доброе утро, — в ответ улыбнулся я, и обратился к Патрушевой. — Ну, как спина?

— Уже лучше, — ответила она. — Ещё, конечно, побаливает, но уже не так сильно, как вчера. А как твоя нога?

— Да я про неё уже забыл, — не без бравады констатировал я.

Умывшись дождевой водой из ведра, я присел рядом с ними.

— Красота! — восхищённо протянула Ширшова. — А какой воздух! Чувствуешь хвойный аромат?

— Чувствую, — сказал я.

— Красота — она, конечно, красота, — заметила Юля. — Но меня беспокоит другое. Что-то нас не торопятся искать.

— Найдут, не переживай, — произнёс я. — А пока поживём, как Робинзоны Крузо. Ты в детстве не мечтала оказаться на каком-нибудь необитаемом острове?

— Нет, — усмехнулась Патрушева. — Подобные фантазии — удел Вишнякова. А я как-то больше предпочитаю цивилизацию.

Из домика вышел Алан и посмотрел на меня.

— Ну что, пойдём?

— Пойдём, — кивнул я, и поднялся с места.

— Вы к вертолёту? — спросила Лиля.

— Ага, — подтвердил Тагеров.

— Ребята, вы там только поосторожнее, ладно?

— Хорошо, хорошо. Не волнуйся, — успокаивающе проговорил Алан, — Вернёмся целыми и невредимыми. Это я обещаю.

Дым над деревьями больше не поднимался. Очевидно, этому поспособствовал прошедший накануне ливень. Но его отсутствие не помешало нам сориентироваться. Мы хорошо помнили, в какой он был стороне, и направились прямо туда.

Идти было приятно. Солнце уже достаточно нагрело воздух. Ветки кедров, елей и сосен приветственно шелестели на слабом ветру. На душе было легко и хорошо. Но как только впереди показался сгоревший остов МИ-2, наше настроение стало снова наполняться мраком.