Посоветуйтесь с Дживсом! - Пелам Вудхаус

Он нацелил на меня свой нос:

– Да?

– Я зашел к старине Сиппи.

– Мистер Сипперли еще не прибыл.

Он говорил раздраженно, как человек, который не привык ждать.

– Как жизнь? – спросил я, желая разрядить обстановку.

Он снова уткнулся в газету. Потом вопросительно взглянул на меня, будто давая понять, что я здесь лишний:

– Извините?

– Нет-нет, ничего.

– Вы что-то сказали?

– Только спросил «Как жизнь?», знаете ли.

– При чем тут жизнь?

– Так, вообще.

– Я вас не понимаю.

– Не берите в голову, – сказал я.

Какой тяжелый труд поддерживать светский разговор с этим типом, подумал я. На редкость необщительный субъект.

– Хорошая погода, – сказал я.

– Хорошая.

– Но говорят, посевам необходим дождь.

Он снова уткнулся в газету и был ужасно недоволен, что приходится отвлекаться на разговор со мной.

– Кому?

– Посевам.

– Посевам?

– Посевам.

– Каким посевам?

– Ну, просто посевам.

Он отложил газету:

– Кажется, вы желаете сообщить мне какие-то сведения о посевах. Я вас слушаю.

– Говорят, им необходим дождь.

– В самом деле?

На этом наша беседа закончилась. Он снова погрузился в чтение, а я сел и принялся сосать набалдашник трости. Время тянулось медленно.

Может, часа через два, а может, через пять минут в коридоре послышались странные звуки, будто там воет собака. Уотербери встрепенулся. Я тоже встрепенулся.

Вой приближался. Дверь распахнулась, и в кабинет ввалился Сиппи. Он пел:

– «Я вас люблю, вот все, что я могу сказать. Я вас люблю, лю-ю-ю-блю ва-а-ас…»

Наконец он смолк. По-моему, давно бы пора.

– А, привет! – сказал он.

Я был поражен. Когда я в последний раз видел старину Сиппи, он выглядел, если вы помните, просто ужасно. Лицо осунувшееся, измученное. Под глазами круги. Все признаки крайнего истощения. А сейчас, спустя каких-нибудь двадцать четыре часа, он весь сиял. Глаза сверкали. На губах счастливая улыбка. Как будто он каждое утро перед завтраком пропускает рюмочку горячительного.

– Привет, Берти! – сказал он. – Привет, Уотербери, старина! Простите, что опоздал.

По-моему, Уотербери остался крайне недоволен такой непринужденной формой обращения. Он напустил на себя неприступный вид:

– Вы сильно опоздали. Позвольте заметить, что я прождал вас более получаса, а мое время ценится дорого.

– Простите, простите, простите, – радостно пропел Сиппи. – Вы пришли поговорить насчет статьи о драматургах Елизаветинской эпохи, которую вы мне вчера оставили, верно? Ну, так я ее прочел, и мне очень жаль, Уотербери, старина, но она Н.Г.

– Простите, не понял.

– Не годится для нас. Совершенно неподходящий материал. Наша газета призвана развлекать светскую публику. Во что будет одета дебютантка в Гудвуде{4} – вот что нас интересует. Или что-нибудь вроде: «Вчера в парке видели леди Бетти Бутл, вы, конечно, знаете, она золовка герцогини Пибл, или Куку – для близких друзей…» – и подобный вздор. Наши читатели не желают знать о драматургах Елизаветинской эпохи.

– Сипперли!..

Старина Сиппи протянул руку и отечески похлопал Уотербери по спине.

– Послушайте, Уотербери, – добродушно сказал он. – Поверьте, мне неприятно отказывать старинному приятелю. Но я должен выполнять свой долг перед читателями. Однако не унывайте. Старайтесь, и вы добьетесь успеха. Вы подаете надежды, но вам следует хорошенько изучить рынок спроса. Оглядитесь внимательно, поймите, что нужно издателям. Вот, например, такое предложение: почему бы вам не взяться за живую и веселую статейку о комнатных собачках? Вы, вероятно, знаете, что мопсы теперь не в моде, их вытеснили пекинесы, грифоны{5} и маленькие белые терьеры. Поработайте в этом направлении и…

Уотербери двинулся к двери.

– У меня нет никакого желания работать в этом направлении, – злобно произнес он. – Если вас не устраивает мое исследование о драматургах Елизаветинской поры, я, без сомнения, найду другого издателя, которого моя работа заинтересует.

– Уотербери, вы стоите на правильном пути! – от души обрадовался Сиппи. – Никогда не сдавайтесь. Упорство и труд все перетрут. Если у вас приняли одну статью, тут же посылайте этому издателю следующую. Если вам откажут, несите свой труд другому издателю. Так держать, Уотербери! Буду следить за вашими успехами с большим интересом.

– Благодарю, – язвительно сказал Уотербери. – Совет профессионала для меня просто неоценим.

Он вылетел, изо всех сил хлопнув дверью. А я посмотрел на Сиппи, который кружил по комнате как откормленный бекас.

– Сиппи…

– А? Что? Не могу остановиться, Берти. Забежал рассказать тебе новости. Я пригласил Гвендолен на чай в «Карлтон». Я счастливейший человек на свете. Помолвлен. Обручен. Все прошло как по маслу. Свадьба первого июня, ровно в одиннадцать в соборе Святого Петра, на Итон-сквер. Подарки можно посылать до конца мая.

– Но, Сиппи! Угомонись на минуту. Что произошло? Я думал…

– Ах, это длинная история. Долго рассказывать. Лучше спроси у Дживса. Он пришел со мной и ждет на улице. Когда я увидел, как она, рыдая, склонилась надо мной, я понял, что пришло время сказать ей все. Я взял ее ручку в свои ладони и…

– В каком это смысле склонилась над тобой? Где?

– У тебя в гостиной.

– Почему?

– Что «почему»?

– Почему она склонилась над тобой в моей гостиной?

– Осел! Потому что я лежал на полу. По-моему, вполне естественно, что девушка должна склониться, если мужчина лежит на полу. Прощай, Берти, я должен бежать.

Он вылетел из комнаты, я и опомниться не успел. Я стремглав бросился за ним, но он уже скатился с лестницы. Когда я выскочил на улицу, там уже никого не было.

Впрочем, нельзя сказать «никого». На тротуаре стоял Дживс и задумчиво поглядывал на разложенную на прилавке брюссельскую капусту.

– Мистер Сипперли только что ушел, сэр, – сказал он.

Я остановился и вытер пот со лба.

– Дживс, – сказал я, – что происходит?

– Что касается романа мистера Сипперли, сэр, то счастлив сообщить: все в полном порядке. Они с мисс Мун пришли к полному согласию.

– Знаю. Они обручились. Но как это произошло?

– Я взял на себя смелость телефонировать от вашего имени мистеру Сипперли и попросил его немедленно прийти к вам, сэр.

– Так вот как он оказался у меня в квартире! А потом?

– Потом я взял на себя смелость телефонировать мисс Мун и сообщил ей, что с мистером Сипперли произошел несчастный случай. Как я и предвидел, молодая леди чрезвычайно разволновалась и выразила желание немедленно навестить мистера Сипперли. Когда она приехала, потребовалось всего несколько минут, чтобы уладить дело. Выяснилось, что мисс Мун давно любит мистера Сипперли, сэр, и…

– Мне казалось, когда мисс Мун приехала и обнаружила, что с мистером Сипперли не произошло несчастного случая, она должна была рассердиться, что ее обманули.

– Но несчастный случай с мистером Сипперли произошел, сэр.

– Произошел?

– Да, сэр.

– Странное совпадение. В свете того, о чем вы говорили сегодня утром.

– Не совсем совпадение, сэр. Прежде чем телефонировать мисс Мун, я снова взял на себя смелость и нанес мистеру Сипперли сильный удар по голове, воспользовавшись для этой цели одной из ваших клюшек для гольфа, которая случайно стояла в углу. По-моему, это оказалась короткая клюшка. Вы, конечно, помните, что сегодня утром перед уходом вы отрабатывали удар.

Я, разинув рот, глядел на злодея. Дживс умен и проницателен сверх всякой меры, это я знал всегда. Он невероятно эрудирован во всем, что касается галстуков, краг и прочего. Но я не мог даже представить, что он способен пустить в ход грубую физическую силу. Теперь мой дворецкий открылся мне совсем с другой стороны. По-моему, в эту минуту с моих глаз тоже спала пелена.

– Боже правый, Дживс!

– Мне было чрезвычайно трудно решиться на это, сэр. Иного выхода, как мне представляется, не было.

– Но послушайте, Дживс. Не могу понять одного: почему мистер Сипперли не пришел в ярость, когда понял, что вы огрели его клюшкой?

– Он этого не понял, сэр. Я принял меры предосторожности – дождался, когда он повернется ко мне спиной.

– А как вы ему объяснили, откуда у него на голове шишка?

– Я объяснил мистеру Сипперли, что ему на голову упала ваша новая ваза, сэр.

– Но как он мог этому поверить? Ведь ваза разбилась бы.

– Она разбилась, сэр.

– Что?!

– Чтобы достичь эффекта правдоподобия, мне пришлось, вопреки моему желанию, ее разбить, сэр. К моему большому сожалению, сэр, должен вам сообщить, что, находясь в сильном волнении, я ее разбил на мелкие кусочки, поэтому она не подлежит восстановлению.

Я выпрямился во весь рост.

– Дживс! – сказал я.

– Прошу прощения, сэр, но не находите ли вы, что было бы гораздо благоразумнее надеть шляпу? Ветер довольно холодный.

Я поморгал:

– Разве я не в шляпе?