Каста мимов - Саманта Шеннон

Рука была охвачена болью, опаленная кожа покрылась волдырями. Выходит, Злая Леди – пиромант. Мне всегда казалось, что это сказки, но нет: ее нумой был огонь.

– Сдаешься? – Она вытерла ладони о брюки. – Предлагаю сделку: прикинься мертвой, тогда обещаю сильно не зверствовать.

– С удовольствием, – процедила я.

Мое бездыханное тело повалилось на пол. Злая Леди опешила от неожиданности, и мой фантом беспрепятственно отбросил ее дух далеко в эфир. Серебряную пуповину словно разрезали невидимые ножницы. Я убила ее – за Верна и Винн, за Рот-до-Ушей, за Иви. На лице предводительницы мимов мелькнуло изумление, и она упала замертво; растрепанные волосы венком обрамляли голову.

Одновременно подопечный Джекса вышиб дух из Сильфиды. Та дернулась и рухнула на пол.

Вот так мы с Джексоном Холлом стали победителями четвертой битвы за власть.

От шквала аплодисментов дрожали столы. Зрители вскочили, скандируя: «Белый Сбо-орщик! Белый Сборщик!» – и топали ногами так, что, казалось, своды подземелья вот-вот обвалятся и погребут под обломками весь цвет Синдиката. На арену, в горы пепла и лужи крови, полетели розы. Джексон со смехом задрал мою руку, упиваясь сладким вкусом первого настоящего триумфа.

Юный побирушка превратился в короля подпольного мира.

Он широко раскинул руки, принимая овации. Поднятая, точно скипетр, трость была залита кровью. Я даже не улыбнулась. От прикосновения Джекса ныло запястье.

Сверху на действо с затаенной усмешкой взирал Эдуард VII, Кровавый Король.

Но правление Джексона Холла принесет бесконечные междоусобицы, а с ними неминуемый крах Синдиката.

Он – тот самый Король Жезлов из предсказания Лисс.

Властитель Лондона, которого нужно остановить любой ценой.

Из-за кулис выбежали два психографиста. Один нес огромную книгу, второй – темно-пурпурную бархатную подушечку, где лежал символ власти темного владыки. Несколько ясновидцев расторопно убирали мертвые тела с ринга.

Некогда украденная из Тауэра верным слугой монархии, корона Эдуарда VII претерпела сильные изменения: драгоценности исчезли, металл переплавили в подобие венца и инкрустировали гадательными нумами. Скрепленные проволокой ключи, иглы, осколки хрусталя и зеркал, кости животных, кубики и керамические символы Таро образовали замысловатый узор. Венец сиял и переливался в отблесках свечей. В честь такого события его украсили нумами прорицателей: цветами, омелой и даже кубиками льда. Минти Вулфсон взяла венец и подошла к нам.

– С огромным удовольствием сообщаю, что победителем четвертой битвы за власть становится Белый Сборщик. Отдельно поприветствуем его подельницу Бледную Странницу, которая билась за своего главаря до конца. По правилам Синдиката коронация состоится немедленно. – Она повернулась к публике. – Если кто-нибудь знает причину, по которой победитель не может занять престол и не достоин звания пожизненного темного владыки, пусть скажет об этом прямо сейчас.

– Я знаю.

Джексон ошеломленно уставился на меня, пальцы яростно сжали набалдашник трости. Овации стихли, на лицах присутствующих застыло недоумение.

– Я – Черная Моль. – С тяжелым сердцем я отодвинулась от Джекса. – Сборщик, я вызываю тебя на бой.

Повисла мертвая тишина. Минти вернула корону лакею.

В гробовом молчании Аббатиса поднялась с места. На ее щеках горел предательский румянец. Стуча каблуками по каменному полу, королева мимов неспешно направилась к арене.

– Что? – прошипел Джексон.

Повторять я не стала. Он все прекрасно слышал. Молниеносным движением Джекс схватил меня за руку и притянул к себе.

– Как ты посмела бросить мне вызов? Я вытащил тебя из нищеты, мобилизовал «Печатей» ради твоего спасения из колонии. Попадись они кому-нибудь на глаза – все, двадцать лет усердной работы коту под хвост, – но даже это меня не остановило. Одумайся, Пейдж, еще не поздно.

– Ты спас мне жизнь, за что тебе огромное спасибо. – Я выдержала его взгляд. – Но это не значит, что ты можешь распоряжаться ею, как хочешь.

– Не забывай, мне известен твой секрет. – Его пальцы впились мне в плечо.

– Какой секрет? – мило улыбнулась я, приподнимая манжет. – О чем это ты?

При виде абсолютно гладкой кожи Джексон гневно засопел. Отметина исчезла.

Какое удовольствие было наблюдать его корчи! Наблюдать, как мучительно Джексон Холл осознает, что больше не может безнаказанно шантажировать меня. И никакие слова сейчас не помогут. Его глаза остекленели. Впервые в жизни Джексону придется играть по чужим правилам.

Он медленно отстранился и выпустил мою руку.

– Ясно, – тихо проговорил он и вдруг завопил: – Вам ясно, друзья мои? Я предвидел измену. Госпожа распорядительница, вспомните мой букет. Разве не был там аконит – знак предательства, угрозы? Но кто мог подумать, что предателем окажется моя собственная подельница? Уверен, что вы потрясены не меньше меня.

Гул в зале нарастал.

– По-моему, нет нужды спорить. – Губы Аббатисы кривились в улыбке. – Кандидат не может заявить о себе под конец боя, да еще под вымышленным именем. Верно? – повернулась она к Минти.

– Насколько мне известно, правилами это не запрещено, – возразила я.

– Она же беглая преступница! – выпалил Джекс. – Что это за лидер, которого Сайен знает в лицо? Мисс Вулфсон, неужели вы допустите отступницу до битвы? Если она предала своего главаря, то что тогда ждет ее подданных?

– Трус! – вырвалось у меня.

Джексон подскочил как ужаленный. Шепот в зале стих.

– Повтори, дорогая предательница. – Джексон приложил ладонь к уху. – Не совсем расслышал.

Толпа жаждала продолжения. Это читалось в лабиринтах, аурах и лицах присутствующих. Впервые за всю историю Синдиката на глазах разворачивалась настоящая драма, исход которой – смерть. Главарь против подельницы, выживет только один.

– Я сказала, что ты трус. – Мой клинок озарился отблесками свечей. – Сражайся, Сборщик, или отправишься в эфир.

Наконец случилось неизбежное – в Джексоне проснулся зверь. Глаза подернулись льдом. С такой гримасой он избивал нищего тростью или говорил Элизе, что лишит ее смысла жизни – работы. Таким взглядом смотрел на меня как на собственность. Вещь. Рабыню.

Джексон отвесил низкий поклон:

– С радостью, дорогая предательница.

25

Пляска смерти

Джексон Холл привык быстро добиваться своего, вдобавок сегодня его инстинкты не притуплялись абсентом. Серебряной молнией блеснул клинок, но я была готова. Его аура опережала выпады.

Прочесть Джексона было легко, как библиоманту – раскрытую книгу. Впервые в жизни мне удалось предугадать намерения главаря мимов. Двумя ловкими движениями я ушла от удара и застыла, воздев руки, словно танцовщица в музыкальной шкатулке.

Вопросительно подняв брови, Джексон замахнулся набалдашником. Тот громко звякнул о каменные плиты. Мимо. Новый взмах. Тяжелый наконечник мазнул мне по плечу, вынудив попятиться.

Джексон оттеснял меня к зрителям. Их ауры огнем жгли спину. Я сделала «колесо» и очутилась в центре арены. Группа поддержки I-4 робко зааплодировала. Джексон смерил их гневным взглядом. Если он победит, эти люди заплатят за такое наглое предательство.

Он замер спиной ко мне. Бей не хочу. Но не на ту напал!

– Зря стараешься, Джексон. Меня не проведешь.

– Тогда к чему все эти па, лапушка? – Сталь резанула по плитам так, что в стороны посыпались искры. – Не знай я тебя, подумал бы, что боишься. Кстати, кто учил нас таким пируэтам?

– Друг.

– Ну разумеется! Высокий такой парень, да? – Его шаги звучали в унисон моему пульсу. – Глаза как лампочки?

Джексон сделал молниеносный выпад. Спрятанный в наконечнике клинок оказался поразительно длинным. Я неуклюже отступила, не обращая внимания на смешки в зале.

– Типа того. Смотрю, вы тоже общаетесь.

– О твоих дружках мне известно куда больше, чем ты думаешь. Больше, чем хотелось бы, моя милая предательница.

Казалось, он нарочно дразнит меня, нагнетая интригу для публики, но в словах чудился скрытый смысл. Не секрет, что Джексон знает о Страже, но что еще ему известно?

От адреналина в голове наступила полная ясность. Глядя на Джексона, я видела манекен с пустыми глазами.

– Да у нас настоящая дуэль, – глумился он, – как в эпоху монархии, когда честь отстаивали кровью и мечом. Чью честь отстаиваем сегодня, вот в чем вопрос. – Взмах, поворот. – Пойми, ты не сможешь править Синдикатом. Даже если победишь, тебя запомнят как подельницу, которая убила своего главаря, а если верить слухам – и самого Гектора. – Поворот, звяканье стали, искры. – Твоему поступку одно название – черная неблагодарность. Это ж надо – бросить вызов человеку, который кормил тебя, обучал, наряжал в шелка и бархат!

– Называй как хочешь, мне плевать. Лондон и его обитатели – вот что важно.

Под одобрительный галдеж публики ко мне снова вернулась уверенность.