Тихая гавань - Андрей Бармин

Сыщик задумался: его полномочий хватало, чтобы запрашивать подобное, но если верить Зайберту, то Хельга не просто медицинский работник, и если он ошибается, то неприятности будут очень ощутимыми. Ему, конечно, плевать на карьеру, он вообще в отставке, но последствия могут затронуть и сына.

- Герр Зайберт, дайте мне сутки: я проведу обыск у нее в госпитале, опрошу хозяйку комнаты, которую она сняла, проверю журнал КПП госпиталя.

- То есть мне нужно сутки продержать ее здесь без предъявления обвинения?

- Да, - Шульц хрустнул пальцами. - Именно так. В конце концов это ваша территория, и вы здесь царь и бог.

- Скажите, а вам, правда, нравятся наши методы работы?

- Не понял вопроса.

- Ну, я , так понимаю, что вы в своих операциях не имели такой свободы действий.

- Верно.

- Но хочу заметить: не всегда признания, полученные после наших допросов, хм, искренние. Некоторые люди просто пытаются , как бы сказать, прекратить процесс. Вы понимаете о чем я?

Шульц понимал: под пытками человек готов оговорить себя, лишь бы закончить мучения. Он не был сторонником таких методов, но они сильно упрощали получение признания и ускоряли сбор доказательной базы. Если человек своими руками подписывает документ, в котором соглашается с обвинением, то сбор доказательств становится всего лишь формальностью. Но гестаповец был прав, что такой метод получения признания чреват самооговором, а для него важно все же докопаться до истины, а не получить в личном деле отметку об очередном раскрытом преступлении.

- Конечно, понимаю. Но мои действия потребуют времени.

- У вас оно есть, - спокойно заметил гестаповец. - Или вы куда-то торопитесь?

- В принципе нет, но, скажу честно, я уже начинаю скучать по Берлину. Жизнь здесь сильно отличается от того, к чему я привык.

- Согласен, этот городок сер и скучен, - Зайберт улыбнулся, - иногда я думаю о нем, как о болоте.

- Итак, на чем мы тогда остановимся с Хельгой?

- Я предлагаю вам провести весь комплекс необходимых мероприятий: обыски, допросы. На это время я приставлю к ней человека. Под арест брать считаю пока преждевременно. Сбежать она явно не сможет, а терзать ее арестом не хочется.

- Только честно, герр Зайберт, вы не согласны с тем, что она может быть убийцей?

- Убийцей может быть любой человек, - неожиданно серьезно ответил гестаповец, - а Хельга - личность своеобразная, она способна принимать жесткие решения, на мой взгляд, это вполне возможно, да и в совпадения я не очень верю. Однако, рисковать не хочу. Будь она местной или хотя бы фольксдойче — рискнул бы, но гражданство Норвегии и статус ее отца в обществе накладывают на нас ощутимые ограничения.

- Знаете, в нескольких своих делах мне приходилось сталкиваться с подозреваемыми из верхушки нашей политики и экономики, - сказал сыщик, - но мое начальство никогда не ставило палки в колеса. Правосудие прежде всего, несмотря на статус. Это одна из главных причин, почему я вступил в партию. Перед законами Рейха все равны и преступление не скрыть высоким положением.

- Еще раз повторяю, Хельгой мы имеем дело не только с нашими властями, но и с Норвегией. Симпатии населения Норвегии нам очень важны. Так что придется действовать аккуратно, - и внезапно Зайберт рассмеялся, - а ведь у нее и правда потрясающий удар, я даже как-то и не задумывался, что она может сделать с человеческим телом, пока вы не обратили на это внимание. Плюс, знание анатомии. Жаль будет потерять такого соперника, если вы окажетесь правы. Придется учить Барта.

Шульц подумал о том, что не очень-то рад итогам разговора: статус Хельги усложнял расследование, но у него было несколько старых трюков, которыми он еще не пользовался, так что дамочку ожидают сюрпризы. Поймать на несоответствии, создать нервную обстановку — он вполне справится с этой задачей. И торопиться ему не нужно: доказать ее причастность к убийствам без признания будет даже интересно. По поводу возвращения домой он не лукавил: ему и правда надоел этот городок, в котором его работа свелась к маршруту гостиница-комендатура-клуб-гостиница, с редкими вылазками в другие места. Но он здесь не с туристической поездкой, так что жаловаться нечего.

- Ну, раз мы решили действовать таким образом, то пойду я к Барту, поедем проводить обыск в ее жилье.

- Я понял, герр Шульц, сейчас выпишу ордер.

- Звонить Нотхакеру не станете?

- Он уже звонил сам перед вашим приходом. Волновался по поводу отчета. Но там все не идеально, но не угрожающе: хищения медикаментов были, но не масштабные. Так что Доброжельский сэкономил нам время, пристрелив воровку. Да и мои информаторы не доносили о массовой торговле лекарствами из госпиталя на рынке. Хоть в этом вопросе все более-менее.

- Знаете, Зайберт, я подумал о том, каково нашим солдатам в частях, которые расквартированы в Советах. Если здесь все не очень спокойно, то там...

- Там идет война. Не хуже, чем на фронте, а может, даже и страшнее. Ведь на фронте четко понятно, где враг, а в занятых поселениях днем он может быть крестьянин, а ночью кровавый бандит. Днем улыбается и жмет руку, а ночью режет тебе горло. Большевики промыли им головы крепко, но, ничего, некоторое время, немного воспитательных мер, и они поймут, что шутить с нами нельзя. Подчинение будет равно выживанию, а кто с этим не согласен, тот просто прекратит свое существование. Мы принесли им свободу от колхозов, а они ответили убийствами и нападениями. Я там был, видел собственными глазами, что вытворяют эти недочеловеки.

- Как-нибудь расскажете, герр зайберт.

- Конечно. Это заставляет по-иному смотреть на войну, которую мы ведем. Она отличается от всего того, что мы знаем из истории, а вы вот видели лично во Франции. Война на Востоке это сражение за будущее нашей расы. Не только немцев. Мы делаем великое дело, взвалив на себя груз ответственности за всю Европу.

- Во Франции тоже