Крылья распахнуть! - Ольга Голутвина

И Петер Зельц, как всегда, не подвел хозяина. Неприметный, тощенький человечек, не поднимая взора, вклинился в разговор бургомистра с капитаном:

— Установлено, что улицы между лавкой галантерейщицы Маргеты Штуур и Зимней гаванью в эту ночь должны были патрулировать стражники Ян Шугман, Михель Добермейер и халфатиец Ахмар. В начале дежурства они зашли выпить по кружке пива в трактир «Копченая селедка». Некий незнакомец заявил, что почтет за честь угостить стражников. То ли угощение было обильным, то ли, как утверждают стражники, незнакомец что-то подсыпал в пиво… Так или иначе, все трое уснули прямо в «Копченой селедке» и проспали дежурство.

— Уволить мерзавцев! — взревел бургомистр.

— Уже уволены, геер Вестерхост.

— Вот! — победно глянул бургомистр на капитана.

— Мне плевать, что вы сделаете с вашими лоботрясами-стражниками, — огрызнулся Бенц, — уволите или медаль дадите. Я хочу знать, что произошло с сеоретой диль Фьорро.

— Следствие ведется, — поспешно сказал секретарь.

— Вот, — с облегчением повторил бургомистр. — Следствие ведется!

— Следствие ведется, — мрачно сообщил Бенц своей взволнованной команде.

Шхуна стояла у причала, с борта была сброшена широкая сходня. В бухте, огражденной волноломами от капризов зимнего моря, было тихо и спокойно. «Миранда» не толкалась в причал бортом, на котором на всякий случай подвешены были мешки с песком, чтобы смягчить удары.

Мара сидела на сходнях. Лицо пастушки было бледным и злым. Ее мучило желание искать подругу. Но вахтенному нельзя отлучаться с корабля.

Остальные члены экипажа тут же, у сходней, сгрудились вокруг капитана, слушая рассказ о его визите к бургомистру.

— Следствие ведется, — угрюмо подтвердил Отец, — и ведем его мы с боцманом. Подкараулили этих уволенных стражников, когда их из допросной выпустили. Тоже задали парочку вопросов — Хаансу попробуй не ответь! Стражники описали щедрого незнакомца — ну, который в «Копченой селедке» им пиво ставил. У того типа оказались две приметы: иллийский выговор и вмятина на лбу, словно от давнего удара конским копытом… А позапрошлым летом, когда «Облачный конь» стоял в Порт-о-Бонито, Лита мне жаловалась, что на рынке за нею шел один из слуг Зиберто диль Каракелли, она тогда еле убежала. Девочка запомнила его по вмятине на лбу.

— Каракелли! — выдохнул Дик с яростью. Он ни разу не встречался с сеором Зиберто, но уже ненавидел его всем сердцем.

— Ну, иди же! Иди, кому говорю! Не то по шее дам!

Все обернулись на голос юнги, звучавший с непривычной решительностью.

Отсутствие парнишки прошло незамеченным: не до него было. И теперь команда с удивлением глядела, как Олух тащит к сходням мальчишку примерно своего возраста. Еще и грозится отлупить… да, изменился юнга, определенно изменился!

— Вот! — воскликнул Рейни, толкая подростка к капитану. — Это Курт! Он знает!

— Что знает? — встрепенулся капитан.

— Про Литу знает!

И юнга взволнованно высыпал на товарищей по команде ворох бессвязных фраз. Леташи поняли главное: Курт — мальчик на побегушках из припортовой лавки. Олух с ним сдружился за время стоянки. Сегодня утром Курт похвастался перед приятелем новеньким блестящим делером и заявил, что монету ему подарила старшая сестра. Такая, мол, добычливая да ловкая: помогла каким-то иллийцам заманить одну девчонку туда, куда этим иллийцам было надобно.

Курт, крепыш с короткими волосами цвета соломы, уставился на кончики своих башмаков и не отвечал на вопросы взволнованных леташей.

Боцман предложил тряхнуть упрямого щенка, чтобы все секреты из него высыпались, как труха. Но Отец велел боцману заткнуться и посулил мальчику делер, если тот расскажет что-нибудь о судьбе девушки, попавшей в лапы иллийцев.

— Угу, делер, — хмуро просипел Курт. — А сеструху мою — в допросную, да?.. Ничего я вашему юнге не говорил, врет он все.

— Да не нужна мне твоя сеструха! — горячо воскликнул Бенц. — Нам нужно отыскать Литу! Мы не будем жаловаться властям, сами с иллийцами разберемся!

Курт поднял глаза, уставился на трехцветный шнур, обвивающий талию Бенца:

— Капитан?

— Капитан.

— Вот и дайте ваша милость, твердое капитанское слово. И скажите: «Пускай подохнут мои лескаты, если я причиню какой вред Паулине Шмид».

Бенц дал твердое капитанское слово и поклялся жизнью своих лескатов, что не станет доносить на сестру Курта.

Успокоившись, мальчишка рассказал про иллийцев, которым его отец на несколько дней сдал комнату. Сегодня они покинули город. С ними была девушка — та, которую Паулина на рассвете заманила в дом. Девушке дали какое-то снадобье, она была как во сне: ходила, глядела перед собою открытыми глазами, но ни с кем не разговаривала, а взгляд был такой пустой, что даже страшно. Один из подручных сказал главарю иллийцев: мол, зелья мало осталось. А тот ответил: главное, за ворота выехать, а там они и без зелья с барышней управятся.

— Они не говорили, куда собираются идти? — вмешался Отец.

— Делер, — твердо сказал осмелевший Курт.

Монета тут же была вручена юному вымогателю. И мальчишка сообщил, что подслушал разговор постояльцев. Те собирались в Шварцвельд, к герцогу Конраду, — «на весь срок помолвки», как они говорили.

Больше мальчишка ничего припомнить не смог и был отпущен с миром.

— Со сроком помолвки все ясно, — задумчиво сказал Отец. Заметив недоуменное лицо Райсула, пояснил: — Знатные господа не могут этак просто пожениться в первом же храме. Сначала заключают помолвку. Для этого не нужен даже жених, достаточно его представителя. Обычно это кто-то из родни.

— Сеор Зиберто, — кивнул Бенц.

— Ну да. Свадьба должна произойти не раньше чем через полгода. Куда им на это время барышню спрятать? К себе в поместье? Или в Белле-Флори, к дядюшке? Там мы в первую очередь будем искать. А Шварцвельд — глухомань.

— Это Джермия? — наморщил лоб Райсул.

— Нет. Это вольное княжество в Хэдданских горах. Думаю, Каракелли подкупили князя, чтобы тот позволил спрятать пленницу на своих землях.

— Немедленно отправляемся в погоню! — в запале решил капитан.

— А куда? — хмыкнул Отец. — А если они повезут Литу не в княжеский замок, а в какую-нибудь лесную деревушку?

— В лесу? — звонко чирикнул илв. — Я найду!

Все оглянулись на Филина.

— Я не умею искать в городе. Дома каменные, мертвые, молчат… улицы покрыты битым камнем, землю ни о чем не спросишь. А в лесу каждая травинка даст ответ. А до леса я пойду по запаху, если узнаю, через какие ворота увезли Литу.