Крылья распахнуть! - Ольга Голутвина

Девушка подумала, что от волнения не сумеет вытолкнуть ни слова из горла. Но речь полилась с неожиданной гладкостью, спандийка словно со стороны услышала:

— Меня зовут Мара Монтанилья. Я пастушка со шхуны «Миранда». И я благодарна вам, эдон Ференандо, за спасение.

«И все равно Бертран Острая Шпага!» — упрямо подумала она.

— Пастушка?! — ослепительно заулыбался «все-равно-Бертран». — Рад встретить родную душу. Я, знаете ли, погонщик лескатов.

«Так он еще и свой!» — мысленно возликовала Мара.

— Я без работы. Деньги пока имеются, но к весне буду искать палубу. Потому и приехал в Фейхштад. Хочу разузнать на зимующих кораблях, где нужен погонщик.

— Нам, кажется, нужен, — ответила Мара, вспомнив, как Отец жаловался капитану: мол, трудно весь рейс без подмены работать с Простаком и Лапушкой. — Но «Миранда» — всего-навсего маленькая шхуна. Вряд ли у нас на борту можно хорошо заработать.

— И все же интересно потолковать с вашим капитаном.

— Он сейчас не в городе, но как вернется — я вас познакомлю.

— Отлично. А сейчас позвольте проводить вас до гавани.

В одурманенное сознание Мары пробился тонкий лучик здравого смысла.

— Только до «Копченой селедки», — поспешно сказала она.

У пристани пастушку должна ждать шлюпка. Если встречает юнга, это ничего. Но если Райсул… Вредный халфатиец, увидев Мару с провожатым, изведет ее насмешками.

— Как прикажете, — покладисто отозвался эдон Ференандо (который, видимо, все понял правильно). Он нагнулся, чтобы поднять ведро.

Одновременно наклонилась и Мара. Их пальцы встретились на дужке ведра — и девушке показалось, что она родилась и жила ради этой минуты.

6

Только топчется, топчется зверь у дверей –

Рыжеватый, усатый, простуженный зверь.

Он охрип, как подпорченный влагой кларнет.

Он сипит — вместо «мяу» выходит дуэт

Двух безродных шипящих, и тех-то не сразу услышишь…

Я уже у дверей: мистер зверь, не угодно ль под крышу?

«Миранда» уже стояла не у причала: по приказу капитана Райсул нанял гребной буксир, тот оттащил шхуну от берега. Теперь она была в относительной безопасности, хотя Райсул, оставленный в маленьком экипаже за старшего, был начеку и ожидал опасности в любой миг и с любой стороны…

Шлюпка ждала Мару у пристани. На причальной тумбе стоял фонарь со стеклянными стенками. В свете фонаря Олух и ночной сторож играли в кости. Они так увлеклись, что заметили Мару лишь тогда, когда она поставила рядом с тумбой ведро.

— Припозднилась ты, красавица, — мягко сказал сторож, поднимаясь с корточек.

— Припозднилась, добрый человек, — учтиво отозвалась Мара — и вдруг резким движением вырвала у сторожа стаканчик с костями. Тот дернулся было отнять свое имущество, но был встречен таким железным взглядом, что отступил.

Мара высыпала кости себе в руку, покатала их по ладони.

— Гляди, — сказала она юнге. — Кость на ребро встает — и падает шестеркой вверх. А вот — снова шестеркой. Свинец в этих костях.

— Какой еще свинец? — возмутился сторож. — А ну, отдай кости, дура-девка!

— Она не дура-девка, а леташ! — оскорбился юнга за «старшую сестру», — Ее прозвали Спандийской Змеюкой, вот! Будешь хамить — прибьет!

Мара не поддалась на лесть.

— Сколько проиграл? — строго спросила она парнишку.

— Полделера, — виновато выдохнул тот.

— Верни ребенку полделера, крохобор позорный! — обернулась Мара к сторожу. — Нашел на ком мастерство отрабатывать!.. А ну, верни, я сказала! Еще раз тебя возле нашего юнги увижу — заставлю кости сожрать и стаканом закусить!

Сторож сердито швырнул горсть меди под ноги мальчишке, взял с тумбы фонарь и зашагал прочь, бормоча сквозь зубы ругательства. Выбраниться вслух он не рискнул.

— Ну, какой из тебя Рейни? — укоризненно сказала пастушка пареньку, который в полутьме подбирал монеты. — Олух ты, Олух и есть! Тебе кости в руки брать…

Она не закончила фразу.

Стремительно приближаясь, над пристанью загремел собачий лай.

Свора бродячих псов неслась вдоль берега — сторож едва успел шарахнуться в сторону. Опережая преследователей на скачок, перед сворой летел крупный кот.

Заслышав лай, с другого конца пристани ответно бухнул басом пес сторожа.

Кот, сообразив, что бежит навстречу новой опасности, заметался, увернулся от клыков и кинулся с пристани — как показалось Маре, прямо в волны. Но тут же девушка поняла, что он спрыгнул в шлюпку.

Юнга подхватил одно из лежащих на причале весел. Мара свирепо взмахнула ведром. Свора шарахнулась в сторону, но не разбежалась.

— В шлюпку! — мрачно приказала пастушка.

Юнга кинул в шлюпку оба весла, перебрался туда и вставил весла в уключины.

Не сводя взгляда с собак, Мара бросила в шлюпку ведро и спрыгнула туда сама.

Свора, сгрудившись на краю причала, вновь залилась лаем.

— Джермийские собаки, — усмехнулась Мара. — Уважают городской порядок. В нашем спандийском порту свору бы ведром не остановить.

Кот забился под банку и притих. Виден был серо-полосатый бок, напомнивший Маре о Филине. На миг по сердцу резанула тоска: как там илв? И Лита? И остальные?..

— Нельзя кота — на причал! — взмолился юнга. — Разорвут!

— Не будем ждать, пока эти псины соизволят разойтись! — хмуро ответила Мара. — Греби к «Миранде»!

Юнга просиял и навалился на весла.

Пока Мара и юнга поднимались по веревочному трапу, пока Райсул и Рейни на талях поднимали шлюпку на борт, кот сидел тихо, как контрабандист в укрытии. Но когда днище шлюпки легло на кильблок и трое леташей принялись закреплять ее найтовами, кот сиганул через борт, заметался по палубе, словно шаровая молния, и юркнул в приоткрытую дверь кормового отсека.

— Это что за явление? — вопросил Райсул.

Мара и Олух принялись наперебой рассказывать про собачью свору.

Не дослушав, Райсул направился к кормовому отсеку. Юнга поспешил за ним — если надо, спасать кота. Мара замешкалась.

В отсеке Райсул взял с жестяного широкого подсвечника толстую сальную свечу и повел ею по сторонам. В круг света попадали переборки, койки леташей, сундучки с их немудрящим добром. Что угодно, кроме кота.

— Еще хорошо, что можно на борту свечу жечь, — сказал Райсул. — Каково было бы эту тварь в темноте из-под койки вытаскивать? Да и со светом вытаскивать — мало радости. Руки исполосует!

— А мы его по-другому вытащим, — раздался позади веселый голос Мары.