Крылья распахнуть! - Ольга Голутвина

Слово «контрабанда» девушка заменила на «рискованные торговые операции», да и вообще в подробности последних приключений не углублялась. Когда она закончила, глаза Неведомого Странника светились восхищением.

— Вы понимаете, сеорета, что прожили целый приключенческий роман? Вы так потрясающе, великолепно отважны!

— Отважна? Я? — искренне удивилась Лита.

— Вы куда смелее Бертрана. Бертран — бумажная плоть и чернильная душа, дитя моего вымысла. Он не рискует ничем: в самый опасный момент я его вытащу из любой передряги… Впрочем, вот в этом романе, «Тень Хребта Пророка», — Анри кивнул на стопку исписанных листов, — я, пожалуй, все-таки убью Бертрана. Издатели будут в ярости, но, по-моему, он надоел читателям.

— Кто надоел читателям? — взвилась Лита. — Бертран надоел?

— Ну, может, я неточно выразился…

— Простите, — смутилась Лита. — Я веду себя непозволительно. Но, знаете, хорошо, что вы это сказали мне, а не нашей пастушке Маре. Она бы здесь что-нибудь разбила… за Бертрана.

Анри весело хмыкнул:

— Мне приятно это слышать. Но все-таки Бертран отжил свое. И не в том дело, что он мне порядком опостылел. Просто пошла волна подражателей. Это, например, эрл Стевен Кэмрон с его Бенджаменом Внезапным. Или виктиец Беодульг, что сочиняет про Потомка Драконов… О Эраэнна, покровительница пишущих! Неужели хоть один виктиец прочел хотя бы один его роман? Или этот… как его… ну, у которого герой видит ночью так же хорошо, как днем… не припомните?

— Не читала, — отрезала Лита, выпрямляясь и поджав губы, словно чопорная старая дева, которую обвинили в непристойном поведении.

— Словом, книжные лавки скоро будут завалены Бертранами. И мне, чтобы не затеряться в толпе, приходится придумать что-то новое.

— И вы… придумали?

— Да. Героиню-женщину. Такого еще не было ни в одном приключенческом романе. Женщина, которая попадает в опасные переделки, встает на пути у злодеев, спасает себя и других. Не беспомощная жертва, а боец в душе, умная, бесстрашная… но не Бертран в юбке, нет! Бертран сам ищет приключений. А ей судьба посылает испытание за испытанием — и она встречает их с гордо поднятой головой.

Лите не очень пришелся по душе этот замысел: она была верной поклонницей Острой Шпаги. Но из учтивости девушка спросила:

— И как же вы думаете назвать эту бесстрашную даму?

— До сих пор я этого и сам не знал. Перебирал яркие имена: Дельфира, Арианелла, Эсферальда. Но теперь я прошу у вас позволения назвать ее Литой.

Девушка растерялась, смутилась:

— Я… ох, ну, что вы… Но если вам угодно, то, конечно, пожалуйста… Не кажется ли вам, что я засиделась? Вы позволите приоткрыть ставни?

Не дожидаясь разрешения, она скользнула к окну (от волнения едва не опрокинув бутылку с подоконника), стукнула крючком, толкнула ставню, выглянула в щель.

— Да, уже светает, заговорились мы. Я бы хотела уйти до прихода ваших слуг. Сами понимаете… сплетни…

— Я понимаю, но как же эти Каракелли? Что, если они подкараулят вас на улице?

— Днем? Не настолько они сошли с ума, чтобы гоняться за мной на глазах у прохожих!

Анри вздохнул:

— Кажется, закончилось мое единственное в жизни приключение…

— И я никогда его не забуду! — искренне и горячо отозвалась Лита.

И правда, чего утром-то бояться на улице тихого джермийского городка? Редкие прохожие хоть заспанны, но дружелюбны, учтиво улыбаются встречной девушке. Старик-метельщик поклонился ей, она радостно закивала в ответ: как же, знакомый повстречался! Несколько дней назад объяснял ей, как пройти к мастерской башмачника!

Лита простила Фейхштаду ночное равнодушие, наглухо запертые двери. В это утро ей нравилось все — и город, и прохожие, и даже хмурое небо с тяжелыми тучами, угрожающее снегопадом. (Лита, маг-погодник, знала, что снегопада не будет.) Сейчас ее занимала девушка со страниц ненаписанного романа. Какой она будет? Красавицей, разумеется. И никто-никто не узнает, что эта великолепная героиня названа в честь повара со шхуны «Миранда»…

— Простите, сударыня, можно вас на минутку?

Какая славная девушка остановила Литу! По виду — чья-то служанка. Под наброшенным на плечи тулупчиком — аккуратное платьице, белый фартук.

— Моя сестра Минна родила. И меня послали за ворота — заговорить с первой встречной женщиной. Ну, вы же знаете… обычай…

Да, Лита знала этот обычай. Если рождалась девочка — останавливали первую женщину, проходящую мимо дома, если мальчик — мужчину. Спрашивали имя — и называли этим именем младенца. «Второй раз за такой короткий срок у меня просят мое имя!» — усмехнулась про себя сеорета, а вслух сказала:

— Счастья и богатства новорожденной Лите!

— Прошу, скажите это сами над колыбелькой! — взмолилась девушка. — Это рядом, зайдите на минуту! Вам это ничего не стоит, а девочке принесет удачу!

— Ну, хорошо, — сдалась Лита. — Но только на минуту: меня ждут на шхуне…

На шхуне Литу не дождались.

4

Ужель не поможешь сегодня ты мне?

Ужель не поскачешь на быстром коне

Вдогонку за наглым злодеем?

— Это вы называете безупречно порядочным городом? Этим гордитесь? За это берете деньги с тех, кого должны охранять? — Голос Бенца был негромок, но страшен.

Бургомистр Фейхштада с трудом пытался противостоять его напору:

— Но позвольте, капитан…

— Не позволю! Когда я ставил шхуну на зимовку в гавани, вы похвалялись, что во всей Джермии нет более спокойного города. Вы говорили, что улицы патрулируются бдительными и неподкупными стражниками… я правильно повторяю ваши слова, геер Вестерхост? Как же могло случиться, что в вашем благополучном городе бесследно исчезла девушка?

— Может быть, она сама… с кем-нибудь… — вякнул геер Вестерхост. Но оборвал фразу, взглянув в бешеные глаза небохода. Бургомистр понял: еще одно неосторожное слово — и его начнут бить, да так, что никакая стража не выручит.

— Прежде чем порочить доброе имя девушки, — сжал и разжал кулаки Бенц, — примите к сведению, что говорите о сеорете из старинного иллийского рода, имеющего вес при дворе короля Анзельмо!

Круглое лицо бургомистра стало бледным, как ломоть сыра. Он даже не подумал спросить, что делала сеорета на борту шхуны. В панике он воспользовался средством, которое всегда выручало его в трудные моменты: обернулся, ища глазами секретаря.

И Петер Зельц, как всегда, не подвел хозяина. Неприметный, тощенький человечек, не поднимая взора, вклинился в разговор бургомистра с капитаном: