Оружие юга - Гарри Тертлдав

Роберт Ли ехал на Страннике по Двенадцатой улице в сторону резиденции президента Дэвиса, расположенном на самом конце Шоко Хилл, на северо-восточном углу площади Капитолия.

Джефферсон Дэвис встретил его у передней части серого здания, которое, несмотря на его цвет, было более известно, как Белый дом Конфедерации. Ли спешился. Странник опустил голову и начал щипать траву рядом с домом.

— Доброе утро. Рад вас видеть, генерал, — сказал Дэвис, когда двое мужчин пожали друг другу руки. Президент повернул голову и крикнул: — Джим! Присмотри за лошадью генерала Ли. — Сразу после этого он вдруг хлопнул себя по лбу. — Это я уже второй раз за месяц, а ведь Джим сбежал еще в январе, и горничная миссис Дэвис с ним.

Он снова возвысил голос: — Моисей!

Толстый негр вышел из особняка и занялся Странником. Ли последовал за Дэвисом на крыльцо. Черная железная роспись перил ощущалась неровностями под ладонью правой руки, когда он поднимался по лестнице.

— Прошу в гостиную, — президент отошел в сторону, чтобы пропустить Ли вперед.

Другой раб принес поднос с кофе и булочками с маслом. Ли разрезал булочку, но предварительно понюхал масло, прежде чем начать намазывать его. И положил нож.

— Будем считать сегодня постным днем, — сказал он. Дэвис также понюхал масло. Он сделал кислое лицо.

— Я извиняюсь, генерал. Невозможно сохранить его свежим в такую жару.

— Это не имеет никакого значения, я вас уверяю.

Ли съел кусочек булочки и выпил чашку кофе. Судя по вкусу, в нем была изрядная доля настоящего кофе; после перемирия торговля начинала потихоньку оживать. Но он вместе с тем отметил резкий аромат жареного корня цикория. Времена были еще далеко не так хороши. Он наклонился вперед в своем кресле.

— Чем я могу помочь вам сегодня, господин президент?

Дэвис поиграл узлом своего черного шелкового галстука. Он тоже сильно наклонился вперед, оставив полупустую чашку на колене.

— Несмотря на перемирие между нами и США, генерал, несомненно остается еще много пунктов, вызывающих разногласия, наиболее актуальным из которых, является вопрос о нашей северной границе.

— Да, это неотложная проблема, — сказал Ли.

— Действительно. — Дэвис тонко улыбнулся. — Господин Линкольн и я дали согласие на назначение уполномоченных для урегулирования этого вопроса мирным путем, если это окажется вообще возможным. — Улыбка исчезла. — Я посылал комиссаров в Вашингтон из Монтгомери еще до начала войны, чтобы урегулировать наши разногласия с федеральным правительством. Мало того, что они тогда отказались формально признавать их, президент и государственный секретарь Сьюард уверили их тогда, что все будет разрешено мирно, когда на самом деле они планировали пополнение запасов и укрепление форта Самтер. На этот раз, я надеюсь, таких игр не будет.

— И я надеюсь, что нет, — сказал Ли.

— И именно поэтому я попросил вас приехать ко мне сегодня, — продолжал Дэвис… — Чтобы спросить, не согласитесь ли вы послужить в качестве одного из моих уполномоченных? Ваши коллеги — это мистер Стивенс и мистер Бенджамин, а я бы хотел еще одного, военного человека в качестве члена комиссии. Причем такого, на чьи решения я могу неявно опираться.

— Для меня это большая честь и доверие, господин президент, и я рад служить в любом качестве, в котором по вашему мнению, я мог бы оказать помощь стране, — сказал Ли. — Президент Линкольн уже назначил комиссаров?

— Да, — сказал Дэвис. Его губы сжались, и он, казалось, был не рад продолжать. Наконец Ли пришлось подтолкнуть его: — Кто они?

— Мистер Сьюард, мистер Стэнтон, военный секретарь.

Дэвис снова остановился. Он выдавил следующую фамилию сквозь стиснутые зубы: — В качестве своего третьего комиссара, Линкольн в своей адской злобе, предлагает Бена Батлера.

— Вот как? — возмущенно воскликнул Ли. — Это же оскорбление.

— Действительно, оскорбление, — сказал Дэвис.

Батлер, опытный юрист и политик-демократ до войны, превратился в худший вид политического генерала, когда вспыхнули бои. В Вирджинии, он начал практику привлечения сбежавших южных рабов в качестве военных контрабандистов. На должности Федерального проконсула в Новом Орлеане, он унижал и оскорблял женщин города и сделался предметом такой ненависти, что Конфедерация пообещала повесить его без суда и следствия, если он попадет в плен.

Вздохнув, президент сказал: — Жаль, что мы не поймали его, когда он отступал в Вирджинии от Бермуда Хандред. Тогда у нас нашлось бы достаточно веревки для его жирной шеи, и мы бы избавились от него навсегда. Но с окончанием войны Линкольн присвоил ему дипломатический статус — и предъявлять ему обвинения за военные преступления теперь бессмысленно.

Ли вздохнул.

— Ваши рассуждения убедительны, как всегда. Хорошо, пусть будет Бен Батлер. Должны ли мы поехать в Вашингтон, или федеральные комиссары к нам?

— Последнее, — ответил Дэвис. — Поскольку мы победители, им пришлось согласиться на встречу у нас. Телеграф будет постоянно связывать их с Линкольном. Более того, я льщу себя надеждой, что здесь у Батлера не хватит смелости, чтобы снова оскорблять нацию, которую он так долго поносил. Тогда мы откажемся иметь с ним дело.

Горький тон в его голосе свидетельствовал о его сомнениях.

Так же думал и Ли. Хотя и неясно, каким мужеством обладал Батлер, но наглости ему было не занимать. Он спросил: — Когда два джентльмена и мистер Батлер приезжают?

Дэвис улыбнулся такой фразе.

— В течение трех дней. Я все организовал для них в отеле Похатан, с вооруженной охраной, чтобы убедиться, что ничего неожиданного с мистером Батлером не произойдет. Формы протокола должны соблюдаться, в конце концов, а сами ваши дискуссии будут проходить в зале Кабинета министров, этажом ниже моих апартаментов, что позволит мне быстро сформировать суждение о каких-либо спорных вопросах.

— Хорошо, мистер президент, — сказал Ли, кивая. Дэвис был человеком, не особенно вникающим во все, что делалось в его администрации. Ли продолжал: — Мистер Бенджамин, должно быть, рад большой активности в сфере его деятельности теперь.

— О, в самом деле, — сказал Дэвис. — Наряду с европейскими державами, император Максимилиан направил от Мексики, а Дон Педро от Бразилии признание нашей страны. Поскольку наши социальные институты так похожи на бразильские, я считаю, что взаимное признание давно пора осуществить, надеюсь, задержки не будет.

— Есть ли у вас какие-либо конкретные инструкции того, что мы должны добиваться от США? — спросил Ли.

— Я не возражаю против условий перемирия, которые вы предложили Линкольну — в качестве отправной точки для нашей дискуссии. О том, насколько дальше федералы готовы уступать, ну, вообще говоря, посмотрим, как будут разворачиваться события… Ривингтонцы, которые всегда были необыкновенно хорошо информированы, кажется, находятся под впечатлением, что они вполне могут отдать Кентукки и Миссури, а также выплатить контрибуцию в качестве возмещения за те убытки, которая понесла наша страна в недавних боевых действиях.