Бразилья - Йен Макдональд

– Пошли, он может прорубить себе проход, как сквозь масло, – говорит Эдсон.

Внутренний замок открывается, распознав сетчатку Фии. Внутри четыре украденных квантовых ядра и такой беспорядок, какого Эдсону в жизни видеть не доводилось. Всякие бабские журнальчики, косметика, банки из-под газировки, обертки от еды, скомканные салфетки, носки, туфли, ручки, стаканчики из-под кофе с плесневелой корочкой на дне.

– Это оно? – спрашивает Эдсон.

Ворота в мультивселенную. Фиа стянула с себя майку. Это кажется Эдсону крайне сексуальным. Венчики серого света мерцают вокруг зубцов шестеренок на ее животе, и те начинают вращаться. Квантовые ядра отвечают призрачным светом других вселенных. Это же террейру, думает Эдсон. Мусорная магия. Громкий удар подсказывает Эдсону, что охотник уже во внешней лаборатории. Разумеется. Может, они и невидимы для него, но он хочет добраться до ядер. Орден – воистину иезуитская организация в своей скрупулезности. А в эту комнату без окон ведет одна-единственная дверь. Нет же, есть миллион дверей, даже миллиард. И при этой мысли они открылись. Эдсон пошатнулся, моргая от яркого серебристого света. Какие-то силуэты, он словно потерялся в зеркальном лабиринте, со всех сторон простиралась вдаль вереница из тысяч Эдсонов. Самые ближайшие к нему были зеркальным отражением, но постепенно появлялись еле заметные отличия в одежде, в стиле, в телосложении, пока, ослепленные светом мультивселенной, не превращались в ангелов, сияющих, словно ориша. Он чувствовал их, знал их, каждая деталь их жизни была ему доступна, стоит только посмотреть. Все запутанно. Он узнает их, они узнают его и один за другим разворачиваются к нему. От призрачного ветра рыжие волосы Фии развеваются. Она как маи ду Санту[246], и все ее сестры тоже здесь. Некоторые двери пусты, как замечает Эдсон. А еще он замечает, как пластиковые панели с визгом расходятся на квантовом уровне. Он поворачивается, когда квант-нож завершает круговое движение. Стены с грохотом обрушиваются вперед. На янтарных айшэдах убийцы множество данных, траекторий и убийственных изгибов, но во всем этом нет необходимости, поскольку обе жертвы здесь и сейчас у него на кончике стрелы.

– Давай, Фиа! Куда угодно! – Кричит Эдсон, когда охотник стреляет. И тут время превращается в гель, затем застывает, когда стрела вырывается из лука, прочерчивая линию излучения Черенкова[247] в воздухе. Эдсон видит, что она летит прямо ему в сердце, но потом следует скачок – квантовый скачок, и вот уже стрела совсем в другом месте, влетает в другую дверь, мерцая по пути от вселенной к вселенной, а вероятность убить Эдсона Жезуса Оливейру де Фрейтаса стремится к нулю, а он входит в суперпозицию со всем одновременно. Охотник издает бессвязный, полный ярости вопль, бросает свой удивительный лук и выхватывает квант-нож. И тут откуда-то сверху материализуется четвертая фигура: невысокая белокурая женщина, чудесная капоэйристка, а вместе с ней тысячи, миллионы ее альтер-личностей по всей мультивселенной. В один миг она еще в соседней вселенной, а в следующую секунду уже оказывается в этой, рядом с Эдсоном, тяжело дыша.

– И снова здравствуйте, – говорит она, защелкивая один наручник вокруг запястья Эдсона. Затем ныряет, уворачиваясь от квант-ножа, и наносит сокрушительный удар убийце в солнечное сплетение, от чего тот сгибается от боли и выскакивает из святая святых. Тогда незнакомка защелкивает второй наручник на запястье ошеломленной Фии. – Вы бы оказались за двести километров в Атлантическом океане. А там вы нам ни к чему.

Она тянет за цепочку, которая сковывает Эдсона и Фиу. Двери широко распахиваются, и они проваливаются сквозь каждую из них в столб серебряного света. Миллиарды жизней и смертей вспышкой проносятся через Эдсона. Ему хочется плакать, писать, блевать, смеяться, молиться, эякулировать, славословить и реветь в экстазе. А потом он оказывается на свету, на залитом солнце и влажном от дождя бетоне, рядом с низкой оградкой вокруг статуи, изображающей какого-то мужчину в футбольной форме, который держит в руке факел, – такие бывают только в скульптурах и на эмблемах политических партий. Мужчина отлит в бронзе, а сбоку на постаменте висят таблички из того же ритуального металла с именами. Легендарные имена, имена галактического масштаба. Жаирзиньо, Роналду Феномен, Сократес и его тезка Эдсон Арантис ду Насименту, более известный как Пеле. Перед ним резные триумфальные ворота, подернутый плесенью бетон выкрашен белой и синей краской, и надпись: «Стадион Марио Филью». Маракана.

– Рио? – устало спрашивает Фиа таким тоном, словно стоит произойти еще одному чуду или ужасу, и она свалится в канаву, зароется в мусоре.

– Что здесь происходит? – требует ответа Эдсон, нахмурившись при взгляде на подернутые патиной таблички. – Где Селесан, выигравший чемпионат мира 2030 года здесь и 2018 года в России?! Где мы?

– Вопрос сложный, – отвечает блондинка. – Понимаете ли, мы вообще не во времени. Мы вне его. Просто так получилось, что это безвременье выглядит как Маракана из моей эпохи. В том времени, откуда я, мы еще не победили. Мы проиграли. Вот в чем суть. И это не настоящий Рио. Вам нужно только выйти за пределы зоны высадки, и сами все увидите.

Эдсон практически волочит Фиу. Наручники, наручники. Он-то и забыл, что они скованы одной цепью. Фиа все еще ошарашенно озирается под остаточным действием от двух таблеток снотворного.

– Чертовски извиняюсь, – говорит женщина и ищет ключ в кармане брюк. – Я просто не хотела, чтобы вы разлетелись в разные стороны. Если бы вы разлучились, то мы бы вас больше никогда не нашли.

Два щелчка, после чего женщина вешает блестящие хромированные наручники на пояс. Эдсон потирает запястья. Он никогда не хотел соприкасаться с этими полицейскими прибамбасами.

– А вы кто? Типа коп? – Бросает он через плечо, идя по мостовой.

– Эй! Я – не коп! – фыркает женщина.

И тут Эдсон обнаруживает странную вещь: пока он стоит между флагштоками, которые обозначают границу тротуара, и наклоняет голову из стороны в сторону, деревья и офисные здания через дорогу наклоняются вместе с ним.

– Что здесь такое творится?

В тот же момент Фиа подает голос:

– И где все люди?

– Кофе! – заявляет женщина. – Это нужно объяснить за кофе.

Она заказывает три кафезинью у чернокожего старика с седыми-преседыми волосами, стоящего за крошечным прилавком перед колоннадой, которую Эдсон раньше не видел. Кофе черный, сладкий и очень горячий, даже сквозь маленькие прозрачные пластиковые стаканчики, но эти кариока не умеют варить кофе. Только жители Сан-Паулу. Они кофе выращивают, они в нем разбираются.

– Считайте это своего рода съемочной площадкой, только здесь все реально, – говорит женщина. Старик локтями опирается на крошечный прилавок. – Настолько же реально, как и все остальное. Это безопасное убежище. У нас таких сотни, а может, и миллиарды. Конкретно это оказалось по размерам и форме как стадион Маракана образца 2006 года. Болельщица из меня так себе, но это место имеет для нас особое значение. У нас еще куча мест, но тут нечто наподобие офиса. Так сказать, корпоративная штаб-квартира. Крепость Уединения.

Фиа медленно оглядывается, распахнув глаза, как героиня манги.

– Это карманная вселенная. Как умно. Вы нашли лазейку в мультивселенский квантовый компьютер и хакнули его.

– Ну это очень маленькая вселенная, как я уже сказала, сюда влез только стадион. Мне бы хотелось пляж, может Корковаду, Сахарную Голову, Копу, но большие проекты мы не осмеливаемся. Орден знает, что мы где-то есть, просто они пока не смогли нас найти.

Эдсон сминает стаканчик и выкидывает его. Порыв ветра несет пластик по потрескавшемуся бетону.

– Но это ведь по-настоящему, кофе был горячим и отвратительным. Как вы делаете что-то из ничего? Я тут все могу потрогать, почувствовать.

– Не из ничего, – говорит старик за прилавком. – Это время и информация – самое реальное, что только есть в мире.

– Вы можете перепрограммировать мультивселенский квантовый компьютер, – говорит Фиа, и ее глаза светятся пониманием. Женщина и старик переглядываются.

– Ты все поняла, – говорит женщина с бесцеремонной улыбочкой. – Я знала, что мы насчет тебя не ошиблись. Ну, думаю, вы уже готовы попасть внутрь. Сначала это может несколько… дезориентировать, но потом привыкнете.

– Минуточку, – требовательным тоном заявляет Эдсон. Фиа, капоэйриста и старик, не умеющий варить кофе, уже стоят возле бело-синей колоннады. – Прежде чем я куда-то пойду, ответьте, кто вы такие?

Женщина всплескивает руками и трясет головой от злости на саму себя.

– Совсем забыла. Просто столько всего, что совершенно вылетело из головы. – Она протягивает руку Эдсону. – Меня зовут Марселина Хоффман. Я известна как Земба. Что-то наподобие супергероини. Появляюсь в последний момент и всех спасаю. А теперь пойдем, еще много нужно вам показать.