Там, где цветет полынь - Ольга Птицева

Наталья застыла в дверях, становясь похожей на огромный валун, в который с рассветом превращаются тролли.

– Подумайте, – не отставала Уля. – Что ему может быть от вас нужно? Комната? Деньги? Что?

Наталья продолжала молчать, медленно хлопая редкими ресницами.

– Ну же! Наталья! У вас есть деньги? Наличные? Или счет в банке?

– Счет – да. Счет у меня есть, – оживилась та. – Государство мне пенсию платит. А куда ее тратить? Я складываю. На счет… Да. Счет у меня есть.

– А Николай? Он знает про эту пенсию?

– Знает, конечно, он же мой муж! – В голосе читалось явное самодовольство. – Что ж я, без приданого, что ли, замуж пошла? Нет! Я выписку в сберкассе взяла, ему показала, и он сразу сказал: мол, пойдем, Наталья, жениться будем! И я пошла.

Больше всего Уле хотелось схватить новоявленного соседского супруга за его мерзкую бороденку и оторвать ее вместе с кожей. А потом заставить съесть.

– Если вы умрете, ему достанутся все ваши деньги, и комната тоже отойдет ему. Ни в коем случае не пейте. И разводитесь с ним как можно скорее…

Наталья пожевала губами, постояла немного, развернулась одним рывком и стремительно потопала к двери. Уля догнала ее на пороге.

– Вы меня поняли?

– Поняла я. Поняла. – Она отодвинула Улю в сторону и ушла к себе.

Дверь Уля запирала дрожащими руками. Мало ли на что решится сумасшедший Николай, узнав, что его большая рыба сорвалась с крючка? Уля вернулась в свой дальний угол, кинула на пол подушку, укрыла плечи пыльным пледом и села ждать. Шум за стеной раздался в ту же секунду.

– Ну чего там? – Голос Николая был приглушенным, но слышимым. – Разобралась?

– Разобралась.

– Не якшалась бы ты с девкой этой, жена. Мутная она какая-то.

– А ты? – Наталья говорила громко, однако на удивление спокойно.

– А что я?

– А ты не мутный?

Уля съежилась у стены, прижалась к ней ухом, чтобы лучше слышать.

– Я‐то муж твой. Какой есть.

– А чего ж ты, муж, меня отравить решил? – едко спросила Наталья.

Раньше ее способности к саркастическим замечаниям ограничивались грязными следами на вымытом полу. Но что-то меняется даже в мире полной безнадеги.

– Ты это что? С ума сошла, что ли? – откашлявшись, спросил Николай, сам не зная, какую ошибку совер– шает.

Наталья взревела, как тяжело раненный зверь. Уля отшатнулась от стены, уверенная, что крик этот слышали не только в их квартире, но и в соседних. Отчего же тогда за дверью Оксаны все так же тихо? Ее любящая семейка уехала? Или сидит себе спокойно у телевизора, делая вид, что ничего не происходит? Хоть перебейте друг друга, хоть устройте кровавую оргию, главное, чтобы полы в коридоре были чистыми и котлеты в подписанной Оксаной кастрюле никто не тронул.

Наталья оборвала звериный вопль, за ним послышался град падающих на пол предметов.

– Это я, да! Это я с детства с катушек съехала. Крыша протекает, да! Как еще объяснить? Меня много как называли! Корова сумасшедшая! Дура! Психичка бешеная! – Звон разбивающейся посуды и падающих кованых стульев наполнил всю квартиру. – Но травить! Это ты первый… Уходи! Уходи, пока не пришибла!

Николай что-то кричал в ответ, но его практически не было слышно. Уля сжала кулаки, моля несуществующих богов, чтобы все поскорее закончилось. Чтобы этот бородатый мужик ушел и воцарилась тишина, в которой можно спокойно спать, не терзаясь муками совести. Про полынные таблетки она и не вспомнила.

– И уйду! – отчаянно завопил Николай, перекрикивая лютующую супругу. – А ты тут сама сдохнешь!

– Я себе другого мужа найду! – Если бы не антураж сгнившей коммуналки, их ссора могла сойти за серию бразильского мыла. – Настоящего! Он меня любить будет!

– Да кому ты нужна? – Голос Николая доносился со стороны двери, он явно собирался смотаться подобру-поздорову, но злость была сильнее инстинкта самосохранения. – Я чуть не сдох, когда на тебя залез! Сука страшная!

– Уйди! – Крик сорвался на визг. – Богом кляну, уйди! Ой, уходи скорее!

– А вот не пойду. – Эти слова заставили Наталью замолчать. – Я здесь прописан теперь, отдавай мне половину комнаты и денег, тогда разойдемся как люди. Или сама уходи. – Он хихикнул. – Уродина! Сука! Пошла отсюда! – Николай тоже кричал, не замечая, как похож в этот момент на сумасшедшую жену.

– Уходи, Коленька, – жутким, сдавленным голосом прохрипела Наталья, и по спине Ули пробежали холодные мурашки предчувствия беды. – Я уже не соображаю ничего… Ой, беда случится, уходи, Коленька. – Стену сотряс звук удара – в нее врезался тяжелый кулак. – Я тебя прощаю, что отравить хотел. Я тебя прощаю, что обманул. Я тебе первая правду не сказала. Я же сумасшедшая, Коленька. И справка есть. Я же убить могу… Ты меня не обзывай больше, ты мне больно словами-то не делай. Уходи себе… Успокоюсь – поговорим. Уходи, Богом прошу…

Уля была на полпути к двери, готовая выскочить в коридор, повиснуть на широких плечах соседки, удержать от рокового шага, но Николай ее опередил.

– Ты меня не пугай! – злобно выкрикнул он. – Корова ты жирная! Тварь ты подзаборная! Что молчишь? Слова забыла? Сука! Да я тебе сейчас эту рюмку сам в глотку засуну, поняла?

Раздался грохот шагов, шум борющихся тел и слабый, чуть слышный стон. Когда Уля распахнула дверь, все уже случилось. Наталья телом прижала к стене слабо трепыхавшегося Николая. Со стороны казалось, что она обнимает его, но правая рука ушла в сторону, чтобы резким движением вернуться обратно. В сжатых пальцах блестело лезвие самого острого ножа Оксаны.

– Я не корова! – рычала Наталья. – Я не страшная! Я не дура! Понял меня? Понял?

Но Николай уже не мог ей ответить. Из его рта текла кровь, путаясь в бороде, заливая грудь, в которую размеренно впивался нож. Удар за ударом. Удар за ударом.

Уля застыла на пороге, пытаясь удержать сознание на тонкой, дрожащей грани между происходящей в темном коридоре безнадегой и сладостным небытием. Ей отчетливо запомнилось, как вспыхнула полоска света в приоткрытой двери Оксаны – вспыхнула и тут же пропала. Лишние свидетели смерти ни к чему.

Наталья взмахнула рукой в последний раз и с чавкающим, тошнотворным звуком выдернула нож из мужниной груди. А потом осторожно, почти нежно уложила Николая на пол, не оглядываясь подошла к двери, звякнула там ключом, шагнула на лестничную площадку и исчезла из виду. Только тяжелые шаги вниз забухали.

Дух крови разливался по всей квартире. Уля зажмурилась, чтобы лежавшее перед ней тело хоть на одну секунду перестало выжигать глаза. Тьма услужливо приняла ее, дыша горечью