Долгая ночь (СИ) - Юля Тихая

Это было дикое время, кровавое, жуткое. Что было раньше, мы помним по путаным церковным текстам, непонятным хоралам и скрижалям, полным неясными знаками. А время Кланов мы знаем по поминальным песням, по страшным сказкам, по полузабытым суевериям и по острым теням, спрятавшимся за привычным сегодня.

Тогда мы были зверями больше, чем людьми. Тогда у волков рождались волки, у белок — белки, а у рыб — рыбы; тогда твоя судьба была определена с первого крика, а дорога сияла ярко-ярко, будто освещённая фонарями.

Лес велик, но всё же не бесконечен. А зверей родилось бессчётное множество, и все они сидели друг у друга на головах и отчаянно друг другу мешали. Они расселились от берега до берега и от берега до гор, они научились пахать землю и ловить рыбу, они построили подземные сады и грядки на верхушках деревьев, они научились пить солнечный свет, будто сок, и всё равно порою всё, что они могли бы есть — так это друг друга.

Немудрено, что дороги у многих были от рождения удивительно коротки.

Лесом правили тогда хищные кланы. За право считаться сильнейшими медведи дрались с волками и росомахами, а олени бежали, бежали от этой бойни, — но куда им было бежать?

Кланы были тогда большие и малые, страшные и очень страшные. Скажем, филины были такая редкость, что даже многие волки никогда таких не видели, а их община собиралась оплакивать всякое живое яйцо: каждое рождение означало тогда чью-то смерть, и если скоро родится новый филин, значит, старый филин скоро умрёт, чтобы снова стать юным птенцом.

В те времена было зряшное дело — родиться травоядным. У тебя было тогда немного шансов успеть вырасти хоть во что-то. Поэтому, когда пришёл Крысиный Король и сказал, будто бы придумал для крыс и не только другое будущее, многие решили, будто он посланец милостивых небес.

Вот только Крысиный Король был не только монарх, но и крыса. Он был хитёр и коварен, и совсем скоро пол-Леса стали его хвостами и кончили много, много хуже, чем если бы его милости не было.

Это он, Крысиный Король, придумал, будто холоднокровные должны жить в Гажьем Углу и не покидать его под страхом смерти. Это он, Крысиный Король, сделал так, что мелкие птицы сами относили своих птенцов лисам, а медведям стало можно есть, кого им захочется, безо всякого разбору. Это он, Крысиный Король, лестью и подкупом запряг горностаев в свою карету и гонял так, пока они не издохли.

Многие пытались бороться с Крысиным Королём, но всякий раз, когда его убивали, он в тот же миг рождался снова, и вырастал, и становился ещё злее и ещё хвостатее.

Однажды Крысиный Король решил, будто он правит Лесом, а Лес — это ещё не мир, хотя и очень жаль. Тогда он собрал гадов и велел им строить корабли, чтобы плыть на них через кровавое море к островам, по которым текут реки-колдуньи.

Было ясно, что от этой его придумки ничего хорошего не будет, как никогда ничего хорошего не получается из войны. Но что делать с этим, если каждый второй теперь — покорный хвост своего короля? Волки пытались им выть, и находились те, кто покорялся вою, но были и те, кто будто бы вовсе его не слышали. И всё было будто бы потеряно, пока не пришёл Большой Волк.

Он был сильнейший из всех волков, и от его рыка дрожали вековые дубы, стоящие в самой основе Леса. Он отрубал Крысиному Королю хвост за хвостом, он вернул в Кланы порядок, он придумал Закон, он разрушил верфи, примирился с колдовскими Родами и привёз из-за гор Полуночь.

Полуночь была то ли жрица Тьмы, то ли лунная, то ли вообще невесть кто, по-разному говорят. Но Полуночь увидела, как плохо живёт Лес, и разрешила зверям небытие. Теперь, умерев и освободившись, можно было плясать ночными огнями в её свите; и двоедушником теперь нельзя было родиться, только войти в Охоту и поймать за хвост свою судьбу.

Всё это давние сказки; но как кусочек дороги, пройденный много лет назад, отражается в тебе сегодня, так же и уши тех сказок торчат из цивилизованного, ясного настоящего.

После начала Охот мы научились различать магию и учение и назвали первую запретной. Мы построили новые, сильные Кланы, без права крови и диких, животных правил старого Леса.

Мы всё это сделали, но власть волков осталась. Ничего удивительного в этом нет: это их Лес, их земля, и мало кто может противостоять их силе. Не всякий Клан умел понимать, как перерождаются звери, а волки умели: у каждого из семисот пятидесяти одного волков было своё имя и своё место.

Большой Волк, конечно, главнейший из них; все прочие волки — его советники. В столице стоит белокаменный Зал Совета, и в нём — трон и семьсот пятьдесят кресел, каждый со своим номером.

Когда подросток ловит волка, совы умеют определить, что это за волк. И если ты волк номер шестьсот сорок, ты будешь зниматься своими волчьими делами и войдёшь в совет, но особых надежд на тебя не будет, — если, конечно, ты сам собой не так хорош, чтобы стать в Совете видным лицом.

Тот, кто поймает Большого Волка, станет править Кланами. Такого уже давным-давно не случалось; с тех пор, как пришла Полуночь, многие кресла пустуют. На мой памяти не было ни Первого Советника, ни Третьего, ни Четвёртого; Второй Советник умер год с чем-то назад, и тогда все Кланы неделю держали траур. А это значит, что волк