Изменник - Владимир Герлах

Галанин распахнул дверь на крыльцо: «Как будто потеплело! Воздух какой! Подите сюда, Вера, вы чувствуете, как пахнет снег? Совсем не так как за границей, в Европе! Русский снег… Вы только понюхайте! Где вам, не можете ценить! Вам бы пожить за границей двадцать лет как мне, тогда бы почувствовали. Огрубели вы здесь за вашей диалектикой материализма! с вашим дураком Сталиным. Не видите в каком раю живете!»

Он уже давно ушел, а Вера продолжала стоять у открытой двери, глубоко вдыхала чистый, морозный воздух, задумчиво улыбалась тому, что Галанин оценил ее родину, он, изменник России… все таки он был не очень плохой, сапоги решил сам чистить и называет ее своей помощницей!

День проходил спокойно после истерических криков и скандалов последних дней. Весь город знал подробности событий: о первом поражении Исаева и Иванова, о скандале у Шубера, об упрямстве Галанина. В горуправлении Иванов постепенно приходил в себя и снова начал отдавать приказания. Исаев получил обратно свои ведомости, починил стол, запер их в свой ящик и снова принялся распекать своих подчиненных своим обычным тихим голосом. Ах вернулся на спиртной завод, откуда следил за работой электростанции и кожевенного завода. Кирш и Еременко принимали посетителей, которых было мало, одни боялись нового коменданта из-за истории с Сабуриной, другие не хотели портить отношений с Исаевым.

Упорно говорили о вторичной и окончательной реквизиции коров, возвращенных сгоряча Галаниным, так как, знали об отказе Шубера дать охрану Галанину для поездки в Парики. А так как приказ о сдаче скота к 15 в Комарово был известен, сильно опасались и проклинали свою преждевременную радость! В своем кабинете Галанин сидел за картой района один и хмурился. С Исаевым был холодно вежлив, когда тот приносил ему на подпись бумаги, слушал внимательно его объяснения: «Тут есть, г. комендант, один вопрос, который вы затронули вчера, о том, что у некоторых и у г. бургомистра по несколько коров. Это верно, у нас в городе, да и в районе, есть люди преданные германской армии, которые являются ее осведомителями, они уже не раз дали очень ценные сведения относительно партизанов, настроения среди населения и т. д. Шульце может вам сказать более подробно об их работе, я ведь знаю очень мало, хе, хе. Естественно, что г. комендант вместе с г. Губером, захотели отблагодарить своих верных слуг… ну и дали!»

Галанин кивал головой: «Да, я об этом не подумал. Хотя все таки считаю этот способ благодарности неправильным. Мысль об оплате шпионов хороша, но платить им надо иначе, незаметно. Ведь тем, что вы, Исаев, даете им лишних коров, прямо указываете на них населению, вот, мол, ваши предатели, смотрите и запомните. Нужно награждать их незаметно, так, чтобы никто не знал, я об этом сам подумаю!»

Исаев поспешно соглашался: «Как это я мог так прошляпить. Вы совершенно правы. Господи, какие же мы были дураки». — «Ну, вот видите, вы мне нее таки дайте список этих людей с указанием, сколько у них коров, я посмотрю как сделать так, чтобы и овцы были целы и волки сыты. Теперь вот что. Эти 120 коров я вернул, а ведь мне нужно их где то найти, чтобы сдать во время в Комарове.

В Париках есть 130 коров трофейного скота, думал взять оттуда, но, к сожалению, г. Шубер отказался дать мне охрану, я с ним поругался по этому поводу, конечно, знаете.

Вот я и думаю: а что если я поеду туда сам с нашими агрономами, вооружимся как следует и нагрянем. Вот посмотрите на карту, не так далеко, каких нибудь 25 километров. Как ваше мнение?»

Исаев долго смотрел на карту: «Мысль хорошая. Конечно есть риск, партизаны многочисленны и храбры, у них, конечно, есть тоже осведомители и здесь в городе и там в районе. Могут напасть и перебить нас всех. Но я считаю, что вы совершенно правы, г. лейтенант, волков бояться, в лес не ходить. Выхода ведь у нас нет!» — «Вот именно, выхода у нас нет. Сознаюсь, я погорячился, а теперь отступать невозможно. В какое положение я попаду, если снова отберу этих дурацких коров в городе». Исаев успокаивал: «Ничего, поправим. Раз нет выхода, возьмем в Париках. Я, если прикажете, сообщу о вашем решении агрономам, пусть готовятся в поход. Пусть не на словах, а на деле докажут свою преданность немецкой армии. Я реквизирую здесь несколько саней и поедем. Когда прикажете?»

Галанин мрачно думал: «Сегодня 8… скажем 11 утром. Только вот что. Я сам скажу об этом агрономам на сегодняшнем собрании А то как то неудобно. Все таки я комендант, а говорить им будете вы. Я вообще хочу на них поближе посмотреть и с ними поговорить. Где мы их соберем? на улице Карла Маркса у вас? Прекрасно, собирайте сегодня в три часа, точно!»

Оставшись один, Галанин долго думал, курил папиросы одну за другой: «Этот Исаев… на кого он похож? Есть в нем что то, что меня отталкивает. Да, Конев прав — это крыса, нападающая на беспомощных и бессильных». Вздрогнул, когда вспомнил, что о нем писала Нина, машинально вытер руку, которую крепко жал прощаясь Исаев, и на которой будто остался след… кровавый след!

После обеда Аверьян подал сани к крыльцу дома Галанина и увез его на совещание агрономов, в дом Красникова. Вернулись нескоро и, когда Галанин снова отправился в свой кабинет, его кучер побежал на кухню, где Капитолина готовила ужин, несложный и простой, сердилась, что не могла во всем блеске показать свои способности и гремела пустыми кастрюлями. Вера сидела за столом и с любопытством слушала бледного перепуганного Аверьяна: «Все пропало, я погиб! Что будут делать мои дети? Одиннадцатого едем на бой. Все агрономы, кроме Наташи Миленковой, баб не желает. Приказал всем вооружиться. Коров завоевывать в Париках! И мне сказал, что я тоже должен показать свою храбрость Я что же? Я ничего! Но ведь я же инвалид! Меня всегда и все браковали при царе, при белых и при красных. Теперь тоже… И вот здравствуйте! мобилизован! Хотя я ему и указал, что с меня, хромого и косого, толку не будет. Слушать даже не хотит, это ему не важно, потому что едем на санях и с саней я должен стрелять и бросать ручные гранаты. Если плохо вижу, ему еще лучше, говорит тогда наверняка попаду, потому что буду стрелять в этих бандитов в упор. И Исаев тоже такой храбрый стал. Кричит: «Каждый должен исполнить свой долг! Наш новый комендант, бывший белый офицер и сейчас от немцев крест железный получил… не подведем его, и ты, Аверьян, не трусить! стреляй до последнего патрона и коровы будут наши!»

И агрономы согласились, даже Наташа просилась, но он ее отвел, говорит: «Женщины у нас, немцев, не воюют, они любят и молятся. Стрелять дело мужское, не бойтесь, господа агрономы, и вы, Аверьян, я вас не подведу. Выхода у нас нет! Мне нужны коровы, а город я грабить не намерен. Я думаю, что вы меня поддержите?» И все Галанину кричат, что поддержат, ну и я тоже. Вот что начудесил. Было ведь так хорошо. Спокойно и тихо при Губере, нужно же было ему приехать на мою голову. Что же такое теперь получается? Был Аверьян и нет Аверьяна! А моя Евдокия и дети? Куда же они пойдут, горемычные?»