Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт - Фаня Шифман

Внезапно Ноам, не глядя на неё, что-то пробурчал, похожее на извинения, или просьбу не мешать, отошёл к стене, накинул талит, наложил тфилин и начал молиться. Ширли забилась в уголок, то и дело исподлобья косясь на молящегося Ноама. По правде говоря, ей давно нравилось украдкой подглядывать за тем, как он молится. Понимая, что мешать ему она не должна, она всегда старалась, чтобы он этого не заметил. Но сегодня он вообще, казалось, ничего не замечал, угрюмо отрешённый от всего окружающего.

Ноам закончил молиться и принялся медленно и аккуратно, даже слишком медленно и аккуратно, сворачивать талит и тфилин, укладывая их в специальную сумочку. Тут из глубины коридора появилась Ренана, а следом, почти на полторы головы выше неё — Ирми. Ширли никогда не замечала, что Ирми такой высокий…

Ренана вышагивала, держась неестественно прямо и вскинув голову, Ирми, напротив, сутулился, нежно приобнимая её за плечи. У обоих странные, непривычно смущённые лица. У Ренаны красные глаза и припухшие щёки — сразу видно, что она плакала.

При этом лицо её светилось, по нему блуждала счастливая, и в то же время смущённая улыбка. Ширли никогда не видела у подруги такого лица. Было ясно, что между этими двумя произошло что-то очень серьёзное. Но Ширли, верная своему принципу не задавать лишних вопросов, пока не захотят с нею поделиться, старалась не глядеть на них пристально и молча ждала развития событий. Ноам бросил на сестру сердитый взгляд и, сильно прикусив губу, чуть заметно качнул головой, кулаки его снова непроизвольно сжались.

Ирми довёл Ренану до прилавка, что-то ласково шепнул ей и смущённо улыбнулся, затем деревянными шагами приблизился к Ноаму с таким же смущённым лицом и, стараясь не встречаться с ним глазами, протянул ему руку для приветствия. Тот, не глядя ему в лицо, помедлил, внимательно и как-то очень сосредоточенно изучая протянутую руку, потом очень медленно перевёл глаза на лицо Ирми и, наконец, очень пристально уставился на него неожиданно засверкавшими глазами. Потом развернулся и отошёл к окну, так и не подав другу руки. Ирми остался стоять с протянутой в пустоту рукой посреди комнаты, по лицу разливался жгучий румянец.

Ренана вспыхнула, закусив губу, резко развернулась и бросилась в ближайшую комнату.

Ширли, которую изумила эта сцена, переводила глаза с Ноама на Ирми, синие глаза которого метали молнии — то ли от гнева, то ли от стыда и неловкости. Она попыталась сделать шаг вслед за подругой, но он гневно глянул на неё и сделал резкий знак рукой, чтобы она оставалась на месте. Ширли в недоумении остановилась и смотрела уже только на Ноама, который отвернулся и упрямо уставился в пыльное окно. Ирми, постояв немного, вдруг резко рванул вслед за Ренаной. Из комнаты, где скрылись Ренана и следом за нею Ирми, раздались сдавленные рыдания.

Ширли так и осталась стоять, не зная, что ей делать и как помочь подруге, которая явно пребывала в сильно расстроенных чувствах. На Ноама смотреть она боялась.

Спустя несколько минут Ирми вышел и вывел Ренану, нежно придерживая её за плечи и что-то тихо шепча ей на ушко, пытаясь улыбаться вымученной улыбкой. У обоих красные глаза. Закусив губу, Ирми сделал решительный шаг к Ноаму и, стараясь не отводить от него взгляда, что-то горячо и быстро заговорил тихим голосом. Ноам односложно отвечал, не глядя на него, упрямо качал головой, потом сказал резким голосом: «Вы взрослые люди, но надо поговорить! Здесь, при всех, я говорить с тобой не буду. Пошли!» — процедил он резким повелительным тоном. Ирми молча повиновался. Оба удалились в комнату, откуда только что Ирми вывел Ренану.

Ноам прошёл вперёд и остановился посреди комнаты, не глядя на Ирми, остановившегося в неловкой позе у двери. «Закрой дверь!..» — повелительным тоном бросил Ноам, по-прежнему не глядя на Ирми, который от неловкости не знал, куда девать чуть подрагивающие руки. Ноам долго молчал, словно бы раздумывая и взвешивая каждое слово, наконец, заговорил тихо и медленно, продолжая глядеть куда угодно, только не на друга: «Я всегда желал вам — тебе, которого считал, — он подчеркнул это слово: — другом, а тем более ей, моей сестрёнке, только счастья…» — «Ты же знал: мы с Ренаной давно любим друг друга, — срывающимся голосом начал Ирми. — Ты хоть понимаешь, сколько лет я её ждал?» — «Ну, понимаю… ну и что! А ты что, не понимаешь, что вы наделали? Я с неё вины не снимаю, хотя уверен, что ты был инициатором…» — «Конечно… Я сам не знаю, как это произошло… какое-то наваждение… Ну, такая ситуация создалась, необычная…» — почти жалобно пролепетал Ирми, понурившись. — «И ты решил… э-э-э… утешить девушку?! Таким вот образом?! Воспользовался?» — «Да ты что, Ноам!.. Как ты можешь… такое… обо мне, а главное — о сестре?» — потрясённо прошептал Ирми, глядя на него расширенными глазами, и лицо его, в который уж раз за это утро, залил тёмный румянец то ли гнева, то ли стыда. «У нас, сам знаешь, какая семья!

Дедушка раввин! Папа — достойнейший и уважаемый человек! То, что ему устроили это судилище!.. Сам ведь знаешь!.. — с горечью и ожесточением заговорил Ноам, повысив голос, но тут же с опаской оглянувшись на дверь и переведя полный горечи взгляд на Ирми. — А что скажут папа с мамой, если узнают… Что будет с мамой!..

Как это на неё подействует! Мало она им…» — «Ты никак её обвиняешь в том, что произошло тогда в «Шоко-Мамтоко»? Ты же был тогда с нами, всё это видел!» — со сдавленной яростью выговорил Ирми, отвернувшись. Ноам смешался: «Н-н-нет… Её — нет… Но… Это меня очень беспокоит. Вообще родителей давно беспокоил её характер: она слишком импульсивна, ей самой трудно держать себя… в рамках… тем более — сейчас…» — «Неужели не можешь понять! Это было… как наваждение…

Мы собираемся пожениться… сразу же, как доберёмся до Неве-Меирии. Мы давно это решили… не сейчас, а… гораздо раньше… Видишь же: мы все в ненормальной ситуации…» Ноам ничего не сказал, только хмуро посмотрел на Ирми и кивнул в сторону двери: мол, пошли… Он неожиданно подумал о Ширли, о том, что никогда бы не смог так поступить с девочкой, которую любит… Или… он сам себя не знает?.. Ирми на несколько лет старше него… уже не мальчик…

Когда парни вышли из салона, скрылись в одной из комнат, Ширли внезапно осенило, что произошло, не глядя на подругу, она густо покраснела. Ренана, упорно глядя вниз красными глазами, в которых стояли слёзы, металась между холодильником, микрогалем и прилавком, готовила их немудреный завтрак, потом раскладывала по тарелкам порции. Ширли подошла помочь, но Ренана, молча и всё так же не глядя, покачала головой, отклонив её порыв. Вернулись, почти не глядя друг на друга, Ноам и Ирми, и первую порцию Ренана тут же подала Ирми, только потом старшему брату, бросив на него взгляд, в котором смешались гнев, вызов и немая мольба.