Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт - Фаня Шифман

Словно свежим ветром выдуло из головы все давешние слова страусоподобного фантома, голова которого уже погрузилась глубоко в песчаную кучку. Правая рука сама собой выбросила пригоршню ярких, улыбчивых пёстриков, которые начали теснить как будто опрокинутых безглазых пустиков. Считанные мгновения — и Шмулик воскликнул: «Ура: пёстрики встали в чёткую линию — от кромки до кромки! Мы победили!» — «Не может быть!.. Не-ет, так не пойдё-о-от — это правилами не предусмотрено!..» — забормотал удивлённо глухой голос.

Голова Страуса снова вылезла из песка: «Смотри, где кромка, и где твои пёстрики!» — ухмыльнулся Страус, почесал крохотным крылышком хохолок на низеньком лобике и, вытянув голенастую крепкую ногу из вязкого песка, мозолистым пальцем указал на поле. Стройная прямая диагональ, образованная его пёстриками, сиротливо повисла внутри неожиданно распухшего и окривевшего поля, почти в самом его центре.

Такринатор ницафона печально поник.

Шмулик нахмурился, увидев, что клетки игрового поля кривятся и распухают, и на него безо всякой системы потоком обрушиваются пустики, на глазах наливаясь гноем, надуваясь наглой важностью… Может, мощности маленького ницафона оказалось маловато, может, это сильные обертоны в ультразвуковой области?.. Шмулик воскликнул: «Нет, друзья мои, так не пойдёт! Рувик! Нашу боевую!» — и поднёс к губам угав.

Снова завизжал бьющий по нервам винтовой силонокулл-пассаж, словно ребят захлестнул смерч из раскалённой пыли. Это вызвало приступ сильной головной боли.

Шмулик несколько раз судорожно глотнул, вскинул голову и отчаянно воззвал мощным ткуа. Рувик ударил по струнам гитары и неожиданно запел громким, ломким от отчаяния голосом «Колокольчики радости». Жаль, что нет с ними старшего брата и его друга, но сейчас им придётся справляться самим. Только бы малец не свалился!

И Цвика не подкачал: он пел во весь голос, вторя близнецам, и отчаянными резкими движениями кидал и кидал на поле новые и новые горсти пёстриков.

Пёстрики Цвики выстроились в стройную диагональ от края и до края поля, которое — теперь уже было понятно, — заканчивалось в обозримой бесконечности.

Раздражающая кривизна и изломы линий куда-то исчезли. Ровный строй пёстриков тянулся куда-то за горизонт, словно бы указывая направление, которое выведет ребят из этого жутковатого места. Безглазые пустики беспорядочно рассеялись по полю и бессмысленно хлюпали кнопками почти провалившихся носов, на глазах превращаясь в юрких вибрионов и выскальзывая из клеток. Страусы, как видно, потеряли интерес к игре и дружно засунули голову в песок — теперь уже глубоко и надолго. Цвика насмешливо прокричал, надеясь, что его услышат: «Важна не победа, но участие!» — и победно поднял над головой ницафон. На все Радужные Дюны неожиданно зазвучали громкие шварим.

Ребята повернулись и двинулись в путь вдоль по линии, начертанной пёстриками.

Близнецы продолжали петь и играть, и Цвика присоединился к ним. Их никто не останавливал.

Как только вихри стихли и оставили попытку раскидать в разные стороны Ренану с Ширли и Ноама с Ирми, те начали оторопело оглядываться по сторонам. Не сразу стало ясно, что близнецы и Цвика исчезли. Сначала Ширли думала, что исчезли все четверо, но тут Ренана увидела на бугристой тропинке лежащего ничком и тихо постанывающего Нахуми. Он крепко сжимал расцарапанной рукой гриф разбитой гитары, не замечая, что от неё осталось меньше половины. Девочки бросились к нему, а он только бессвязно повторял: «Цвика… Где Цвика?.. Дубоны украли братика…» Пока девочки и Ноам успокаивали мальчика, чуть не насильно поя его из фляжки, Ирми достал ницафон и проверил его. Прибор работал, но ни с кем связаться ему не удавалось. Он махнул рукой и хрипло проговорил: «Ладно, главное — отсюда выбраться…». Знаками он велел всем тесно окружить его и увёл их за обочину тропки.

Ноам на ходу не отрывал взора от экранчика ницафона, то и дело нажимая на ту или иную клавишу. Оставалось загадкой, как он ещё успевал смотреть себе под ноги.

Вдруг он тихо воскликнул: «Не могу поверить… Неужели мальчики приборы не включили?» — «А может, их в такое место закинуло, где нет приёма… Вообще!» — «Рувик больше всего опасался попасть в Радужные Дюны… А вдруг именно туда…» — «Ну, а ты чего больше всего боишься?» — робко поглядывая на брата, спросила Ренана.

Ширли крепко держала за руку Нахуми и что-то ему шептала на ухо, но он месил землю ногами и упрямо качал головой.

Ноам угрюмо глянул на сестру и проговорил: «Я за них троих беспокоюсь… Ирми, ты можешь что-то сделать?» — «Пытаюсь… Нет, твоя сестричка мне не мешает, не беспокойся!» — и, подмигнув Ренане, он слабо улыбнулся Ноаму. Ширли оглядывалась по сторонам, и её губы слегка дрожали. Окружающий пейзаж не вселял надежды на скорый выход из лабиринта.

Ренана первая разглядела среди редких зарослей в нескольких десятках метров от них облезлое и заброшенное, явно совершенно пустое строение. Она указала на него, и маленькая компания с Ирми и Ноамом впереди, направилась туда. Ребята не задумывались, как оно здесь оказалось — они просто открыли неожиданно крепкую дверь и вошли вовнутрь. Довольно просторное помещение холла отдалённо напоминало дешёвую закусочную. При ближайшем рассмотрении домик оказался чем-то вроде крохотной придорожной гостиницы: кроме холла, разделённого почти наполовину длинным прилавком, и скрытых занавеской туалетов, при которых была ещё крохотная душевая, сзади оказался коридор, ведущий в три или четыре комнаты. Мебели там никакой не было, но в каждой комнате на полу валялись матрасы и какие-то тряпки, вроде сильно вытертых тонких одеял.

Ребята уселись прямо на пол под прикрытием прилавка. Неожиданно девочки обнаружили в углу холодильник: он мало того, что работал, но и ещё был наполнен запечатанными упаковками полуфабрикатов с печатями удостоверений о кашруте.

Откуда тут взялось такое богатство, ребята предпочитали не задумываться. У окна на полке стоял микрогаль.

Пока Ренана и Ширли готовили немудреный ужин из оставшихся припасов, Ирми, наконец-то, удалось связаться с Максимом. Он поведал Максиму обо всех приключениях их маленького отряда. Тот выслушал, потом что-то долго говорил, Ирми внимательно слушал и хмурил брови. Под конец он проговорил: «Беседер. Нам придётся тут переночевать — вроде, нашли закуток. Если ты пришлёшь мне… (что-то неразборчивое), мы сможем «зачехлить» территорию — получится отличное убежище на несколько дней. Эти дни мы с Ноамом используем для работы, может, удастся запустить маячок. Были бы мальчики, дело пошло бы быстрее… — затем Ирми внимательно выслушал Максима, потом произнёс: — Вы уж постарайтесь, беседер? Мы тоже будем думать, у меня есть кое-какие идеи, нужно время для отладки и проверки», — и он закрыл ницафон.