Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт - Фаня Шифман

Если что и могло отвлечь Страуса от высокоинтеллектуального занятия, так это неожиданное появление в Радужных Дюнах незваных гостей. Задумчивый Страус грациозно и медленно выпрямился, в том же темпе и ритме с благородной ленцой, распахивая большие, тёмные, ласковые глаза. Затем он с милой, неуклюже-детской грацией повёл крохотными пушистыми крылышками и встрепенулся, стряхивая с себя песчинки, словно бы он только что выбрался из воды и отряхивается от жемчужных капель. Во все стороны блёклыми блёстками разлетелись тучи мельчайшего песка и пыли.

Ребятам показалось, что снова на них со всех сторон одновременно налетел блёкло сверкающий вихрь, что от этого причудливого создания повеяло не то, чтобы угрозой, но… безразличным, с оттенком любопытства, приятием этой угрозы.

Крепко ухватившись за руки, они ошеломлённо отступили в сторону: чего-чего, но такого? — они от громадной, по виду совершенно безобидной птицы не ожидали, — и принялись отряхиваться. Страус, как показалось ребятам, со скучающим любопытством глянул на них, переводя взор своих круглых глаз от одного к другому потешными скачками.

Цвике захотелось подойти поближе и погладить пушистую птичку по маленьким мягоньким крылышкам. На лицах близнецов проступил неподдельный интерес, и они, вслед за Цвикой, протянули руки к пушистой птичке. Вот только… добраться до пушистых, мягоньких крылышек мальчикам почему-то никак не удавалось. Страус был недосягаем, хотя, казалось, — вот он, стоит рядом, на расстоянии протянутой руки.

Каково же было неприятное удивление, когда оказалось, что рука пронизывает пустоту…

Ребята так увлеклись попытками погладить Задумчивого Страуса, что не сразу заметили разбросанных в живописном беспорядке по всему, насколько хватало глаз, пространству, таких же Страусов, клонов первого, синхронно совершающих одинаковые замедленные движениях.

Пока они изумлённо оглядывались по сторонам, ближайший к ним Страус снова окунул голову глубоко в горячую кучу мелкого песка, каким-то непостижимым образом ухитряясь при этом косить то на одного, то на другого выглядывающим из песчаной кучи огромным тёмным глазом.

В этот момент одновременно со всех сторон, переполняя жутковато мерцающее блёкло-радужное пространство, зазвучал глуховатый, и в то же время довольно громкий голос, который опешившим ребятам напомнил фанфарисцирующие интонации Главного Фанфаролога. Им показалось, что исходитт этот голос от ближайшего к ним Страуса — больше неоткуда.

Шмулик удивлённо и в сомнении качал головой: «Не может быть! Неужели у него такой голос?.. У этого или у другого, их тут видимо-невидимо в Радужных Дюнах…» Голос фанфарисцировал: «Остановитесь и внимайте! Всякий, даже незванно пришедший сюда, считается дорогим гостем Радужных Дюн и Задумчивого Страуса! По нашей доброй традиции Задумчивый Страус приглашает своих гостей сыграть с ним в любимую игру — «пёстрики-пустики». Вы не можете обойти добрую традицию Радужных Дюн. Но знайте: Задумчивый Страус — непревзойдённый мастер «пёстриков-пустиков».

Выиграть у него — всё равно, что выиграть пари у (неразборчивое бубнение): такого ещё никому не удавалось. У нашей игры есть маленькое, но необходимое условие: проиграв Задумчивому Страусу, вы закрываете себе выход из Радужных Дюн и пополняете наш дружный коллектив Задумчивых Страусов — всерьёз и надолго!» Похоже, Задумчивый Страус — не что иное, как фантом (или ещё хуже — один из блоков угишотрии.) А глаза (и глаза прочих клонов) — видеокамеры. Ребята знали, что они в розыске — «за антистримерскую деятельность на Турнире и за прямое участие в убийстве рош-ирия Эрании Ашлая Рошкатанкера». Цвика искоса глянул на Шмулика и впервые искренне порадовался, что Нахуми нет с ними.

Пока эти тревожные мысли проносились в головах ребят, после коротенькой паузы голос профанфарисцировал: «Готовы? Будете играть по очереди, или выберете Игрока?

Правила игры позволяют!» Шмулик выступил вперёд, сложил ладони рупором и прокричал: «Разрешите нам, уважаемый адони Страус, выбрать игрока!» — «Выбирайте!

Вас всего трое… хе-хе!..» — ласково, но с угрожающими тусклыми интонациями зачем-то уточнил голос. — «О-кей!» Ребята присели на корточки в кружок на пригорке. Цвика чуть слышно прошелестел:

«Интересно, что это за игра?» — «Я думаю — та самая, которую…» — начал Рувик.

— «Тс-с…» — опасливо прошипел Шмулик. — «Помнишь? Ноам сказал — это вроде «крестиков-нуликов»!" — тихо воскликнул Рувик. — «А-а-а! Тогда порядок! Я помню…» — ухмыльнулся мальчик, выразительно глядя на Шмулика, тот понимающе кивнул, незаметно вытаскивая угав. Цвика как бы говорил: «Позвольте мне сыграть! Я не подведу!» Ребята знали, что Цвика — отличный игрок в «крестики-нулики». Рувик прошептал чуть слышно: «Этот чудик сканирует…» Но об этом уже некогда было думать: пора было вступать в игру с её непонятными правилами, которые им навязали силой.

Шмулик улыбнулся и задумчиво прошептал: «Осталось выбрать песню…» Рувик откликнулся: «А разве мы не выбрали?» — «Точно! Если что, у нас в запасе целый репертуар! В конце концов, есть универсальная… — и Шмулик тихо напел: — «Даже долиною смертных теней проходя…» Шмулик сунул Цвике свой ницафон: «Это — твой игровой пульт! — и тихой скороговоркой пояснил: — Тут всё понятно, Цвика. Давай, я только вытащу такринатор. На игру он уже настроен! Поглядывай на экран — там всё увидишь, — и следуй указаниям. И мы рядом!..» — «Я справлюсь, — сказал Цвика, заметно волнуясь. — Только смотрите на поле, мало ли что…»

Цвика вышел вперёд и увидел постепенно проявляющиеся в пространстве неравномерные клетки игровой сетки, которые тут же воспроизводились на маленьком экранчике. Явственно видно было, что невидимая нетвёрдая рука небрежно набрасывает линии, располагая их в пространстве вкривь и вкось. Увидев Цвику, Страус крохотным, пушистым крылышком изобразил неуклюже-изящный жест, указывая место партнёра. Раздался обволакивающе тусклый, гнусаво фанфарисцирующий голос:

«У нас традиция — ты, шкет, играешь пёстриками, а Страус пустиками. Правила игры:

Пёстрики должны первыми заполнить целиком одну линию поля, неважно какую — горизонталь, вертикаль, или диагональ. Задача пустиков — этого не допустить…» — «Простите, а какова длина линии?» — спросил Цвика. — «Определится в процессе игры!..» — услышали ребята сильно приглушенный носовой голос, будто исходящий из-под толстого ватного матраса. — «Но как же тогда…» — начал Цвика, но его прервал нетерпеливый и явно раздражённый глухой возглас: «Так ты играешь, или сразу сдаёшься?» Цвика пожал плечами и отважно сказал: «Ваш ход, адон Задумчивый!» — и с удивлением увидел, что расчерченное вкривь и вкось поле выгнуллось в нескольких местах, и на нём появилось сразу несколько пустиков цвета разбавленного водой молока. Это были безглазые мордочки с бессмысленно полуоткрытыми ртами, что придавало им на удивление дебильный вид. Размеры поля ещё позволяли окинуть его взглядом целиком. С ницафоном в руках не нужно было много времени, чтобы понять: дебильно-ликие пустики раскиданы по полю, почти не оставляя возможности протянуть через всё поле линию пёстриков, будь то горизонталь, вертикаль, или диагональ. И следующий, столь же щедрый, ход-бросок хитроумного игрока мог исключить эту возможность напрочь.