Северная Аврора - Николай Никитин

– А ты знаешь, у меня было такое чувство, что я дома… – сказала Леля. – И мужичок, который вез нас… И вообще в любой деревне можно было бы найти приют. Мы на своей родной земле. Что ты замолчал?

– Думаю, – сказал Драницын.

– О чем?

– А если бы тот самый солдат, который должен был ходить кругом проволоки, не впутался бы в разговор, а сразу вернулся бы к складу?… Увидел подрывников? И тогда…

Леля улыбнулась.

– Тогда, – просто ответила она, – ребята сейчас же подорвали бы склад. Так мы условились с Горбиком.

7

Высокая гора, на которую генерал Айронсайд возлагал столько надежд, не устояла. После тяжелого поражения, понесенного на этой ключевой позиции, вражеские части стали поспешно откатываться к селению Спасскому.

Англо-американские батальоны вместе с миллеровцами улепетывали что есть мочи, перегоняя друг друга и сталкиваясь на узких, взрытых снарядами зимних дорогах По выражению бежавших с Высокой горы солдат, большевики свалились на них, «точно с неба».

Наступление центральной колонны в самом деле было – стремительным. Не задерживаясь на Высокой горе и в Шолашах, войска двинулись дальше. Первыми наткнулись друг на друга дозоры Хаджи-Мурата и Крайнева. В два часа дня артиллерия разбила вражеские батареи, в одиннадцать часов вечера батальон Сергунько возле реки Шеньги соединился с передовыми частями восточной колонны. Ночью все три колонны – центральная, западная и восточная – встретились и объединились под общим командованием Фролова.

Крайнев с бойцами подъезжал к Спасскому и еще издали заметил на дороге несколько конников. Без выстрела он полетел им навстречу. Те остановились, и по их движениям Крайнев понял, что они снимают с плеч винтовки. Однако он не переменил аллюра. «Попадешь ты в меня, как в копеечку…» – задорно подумал он, пришпоривая коня. И крикнул своим бойцам:

– За мной, ребята!

Было уже темно. Неизвестные всадники цепью рассыпались по дороге. Оставался на месте только один из них, одетый в черную бурку. Он стоял как скала. И через минуту Крайнев так столкнулся с ним, что лошади отпрянули друг от друга. Крайнев увидел знакомую бороду, очки и трубку в зубах.

– Муратов?

– Я… – ответил горец, затем крикнул: – Акбар, наши!..

Люди съехались.

– Вот счастье!.. – говорил Хаджи-Мурат. – Молодец! Хорошо скакал! Я любовался.

Бойцы Крайнева вместе с джигитами Хаджи-Мурата поехали по дороге.

Двигались молча, в напряженной тишине, каждую минуту готовые встретиться с врагом. Но, к их удивлению, путь на Спасское оказался свободным.

Окопы, опоясавшие селение, были пусты. Густо чернела никому не нужная теперь колючая проволока. Неподалеку от дороги лежали разбитые, безмолвные орудия.

По всему было видно, что противник ушел отсюда недавно. Крайнев и Хаджи-Мурат решили ехать дальше. Они беспрепятственно добрались до Шенкурска и въехали на окраину города. Здесь тоже было спокойно и тихо. Виднелись амбары, колокольни, занесенные снегом дома.

Выехав на городскую площадь, конники услышали голоса и увидели группу неприятельских солдат, окруженную красноармейцами. Тут же стояло двое конных. Это был Сергунько со своим ординарцем. Не выдержав неизвестности, он тоже помчался в город вслед за своими разведчиками. Увидев Крайнева и Хаджи-Мурата, Сергунько подскакал к ним и крикнул:

– Здорово, товарищи! И вы здесь?… «Союзнички»-то драпанули! Вот несколько пленных. Сами сдались.

Из ворот маленького одноэтажного домика вышел мужчина и, сняв шапку, остановился в нескольких шагах от Сергунько.

– Красные? Наши? – спросил он.

– Да подходи, подходи… Ты что, боишься нас? – сказал Валерий. – Не узнал Севастьян своих крестьян?

– Нет, верно красные? Слава тебе господи!.. Ох, ребята! Что мы только пережили! Видите, картина…

Перед глазами конников раскинулся пустой, оцепеневший город. Нигде не видно было ни одного огонька. Пугливо и мертво глядели на площадь черные окошки. Дома казались нежилыми, брошенными. Площадь была завалена какими-то бумагами; их, очевидно, жгли в кострах, но сгорело не все, и бумажные клочья теперь неслись по снегу, подхватываемые ветром. От всего этого веяло тоской и ужасом. Ни шороха, ни стука. Мертвая тишина.

– Даже собак не слышно… – с невольной грустью и ужасом проговорил Сергунько.

– До собак ли, милой. Богатеи-то еще неделю тому назад подались… Все в Архангельск! А нам не до собак. Самим жрать нечего.

– Где же народ? – спросил Крайнев.

– Напуган… Еще в себя не пришел.

Валерий встрепенулся и соскочил с лошади.

– В тюрьме политических нет?

– Нет, кого угнали, кого прикончили в полночь, – сказал мужчина. – Комендатура хотела город зажечь… Да уж не до этого было, так и бросили все. Только склад свой спалили… Да канцелярию, что ли…

Приказав конникам остаться при Валерии, Хаджи-Мурат и Крайнев поскакали с новостями в штаб.

Штаб расположился в одной из деревень, уже за Шолашами. Кроме Фролова, Драницына и Бородина, здесь собрались командиры западной и восточной колонн – Левко и Солодовников.

Все три колонны находились не более чем в семи верстах от Шенкурска.

На пути к городу лежало сильно укрепленное противником селение Спасское. Совещание было посвящено подготовке к предстоящему сражению под Спасским. О результатах разведки еще никто в штабе не знал.

Колонна Фролова по-прежнему стояла на Вельско-Шенкурском тракте. Вправо и влево от нее находились фланговые колонны: западная – Левко, и восточная – Солодовникова. Обе они, по плану Фролова, должны были обойти Шенкурск и захватить его тылы. Важской колонне предстояло взять селение Спасское лобовым ударом и затем ворваться в Шенкурск.

Первым выступил на совещании Солодовников, огромный, грузный человек с упрямыми, железного цвета глазами.

– Мы уже в четырех верстах от города, – настойчиво говорил он. – Моя колонна под Спасским. Бойцы рвутся в Шенкурск. А теперь – пожалуйста… от ворот поворот!.. Неверно это!.. Не могу согласиться.

После него попросил слова командир западной колонны Левко, худощавый, узкоплечий, с нервным, подвижным лицом.

– Что же это получается? – вытирая ладонью потный лоб, также с недовольством проговорил он. – Почти непрерывный бой на марше. Всю Тарню с боями прошли. Вьюги, морозы… Помороженных уйма… Я только тем ребят и поддерживал… «Товарищи, говорю, мы возьмем Шенкурск…» А теперь, выходит, его без нас возьмут?…

– Таково приказание штаба армии, – сказал Фролов. – Это тебе понятно?

– Понятно… – ответил Левко. Его лицо перекосилось. – А чувства людей тебе, комиссар, понятны? Сердце бойца ты учитываешь?

В избе наступило молчание. Бородин стоял у окна, заложив обмороженные, красные руки за пояс гимнастерки, и смотрел на улицу.

Он понимал Левко и Солодовникова. Действительно, было обидно: проделать изнурительный боевой поход и не участвовать в его славном победоносном завершении.

Но в эту минуту случилось то, чего никто не ожидал. За стеной избы послышалось ржанье лошадей. В сенях раздались радостные голоса. Дверь распахнулась, и в избу вошли Крайнев и Хаджи-Мурат.

– Конец! – весело сказал Хаджи-Мурат своим гортанным голосом. – Шенкурск свободен.

– Вы были в Шенкурске? – вскрикнул Фролов. Он вскочил с такой стремительностью, что лампа едва удержалась на столе. Ее подхватил Бородин.

– Да, мы были в Шенкурске, – ответил Крайнев. – Город свободен. Интервенты в панике удрали.

Это бегство после столь яростного сопротивления удивило и Фролова и всех командиров. Но затем по рассказам пленных удалось восстановить картину того, что произошло в осажденном Шенкурске.

Защищать город интервенты уже не имели возможности: их разбитые вдребезги части все равно не выдержали бы натиска советских войск. Бросая оружие, они разбегались по лесам.

– Довольно! Мы не хотим умирать! Домой! – кричали американские солдаты, покидая окопы под Шенкурском.

Паника была так велика, что перед офицерами стояла только одна задача: предупредить массовую сдачу в плен, своевременно отвести солдат в тыл.

Малочисленные гарнизоны в нескольких селениях от Шенкурска до Двины в любом случае не могли задержать продвижения советских войск. Быстро подтянуть свежие резервы из Двинского Березника, с Двины было немыслимо: для этого не хватало ни транспорта, ни времени. В тылу за Шенкурском не имелось никаких оборонительных рубежей. Предчувствуя неизбежность окружения и стремясь спасти жалкие остатки своих разгромленных, обессилевших батальонов, бригадный генерал Фин-лесон приказал им немедленно отступать к Усть-Важскому.

Вдогонку за бегущими были посланы конные отряды Крайнева и Хаджи-Мурата.

В четыре часа утра колонны Фролова, Солодовникова и Левко с трех сторон вступили в Шенкурск. Навстречу им отовсюду бежали люди.

В полдень был назначен митинг. Город украсился красными флагами. В центре переполненной людьми площади возвышалась увитая алыми лентами трибуна. Над ней также развевался красный флаг. У трибуны стояли знаменосцы отрядов и шенкурцы, вернувшиеся в родной город.