Русский струльдбруг (сборник) - Геннадий Прашкевич

– Не понимаю.

– В «Ду» не любят тех, кто мешает…

– Чему?

Вместо ответа официант сунул мне карту вин.

На массивной кожаной обложке была вытиснена схема ближайших развлекательных пунктов. Ресторан «Ду» удачно размещался в квадрате между четырьмя китайскими кладбищами. Не зря в последнее время меня мучила мысль, что я вижу не совсем то, что вижу.

У строгих предупреждений есть одно плохое свойство: им не следуют.

Уже через два часа я сидел в ресторане «Ду». На первый взгляд, ничего особенного. Типичные красные стены, расписанные в этническом стиле. Невидимые вентиляторы. Неизменные гирлянды фонариков. Бо Юй, конечно, отметился и на этих красных стенах. Кроме призывов к великому герою, я увидел темные символические фигурки мамонтов и драконов – мелких, как вырожденные иероглифы.

Соседний кабинет занимала старуха в темном платье с пышными оборками.

Я видел ее сквозь просветы в бамбуковых занавесах и сразу отметил, что такие темные платья, пожалуй, не должны носить даже в Урумчи. Компания старухи (три совсем молодых человека) только подчеркивала ее бросающуюся в глаза архаичность. Тоже что-то вроде вырожденного иероглифа. Зато у элегантных костюмов молодых людей был продуман каждый шов.

Ожидая официанта, я пытался понять, чем занимаются эти жиголо.

Подобные костюмы не шьют для повседневной носки. Может, это встреча друзей?

Но что связывает молодых людей с такой древней старухой?

Профессия психометриста на этот раз не помогла мне.

«Где ты, Бо Юй, когда так нужен народу?»

Старуха оглянулась, и я увидел противные водянистые глаза.

Я улыбнулся. Она походила на плакальщицу. Но мне было все равно, чем она занимается. Меня больше занимали ее молодые друзья. За полтора часа сидения в ресторане «Ду» я дважды посетил туалет, сменил несколько блюд, успел перекинуться несколькими фразами с официантом, а молодые люди сидели так же, как в начале вечера. Унылые позы. Ничего в них не изменилось. Ну, что-то ели. По крайней мере, тарелки перед ними иногда меняли. Что-то, видимо, обсуждали, – до меня доносились обрывки фраз…

– Вы позволите?

Честно говоря, я никак не думал увидеть здесь лоло с челнока.

Но она пришла. И на ней почти не было одежд. Точнее, какие-то одежды были. Даже много. Но все полупрозрачное, летящее, взбитое невесомыми волнами, таинственное, мерцающее. В Европе такого не увидишь. Нежные лепестки роз, обсыпавшие тело. Смятенные чудеса полупрозрачного шелка. Переливающиеся пузыри неведомых мне тканей.

– Присаживайтесь.

Она помедлила.

– Запаха больше нет, – усмехнулся я.

– А что это было?

– Дохлый биак.

И улыбнулся:

– Забудьте. Я – Гао-ди.

– Высокий, – зачем-то перевела она. – Разве вы китаец?

– Люди носят разные имена.

– Ну да… – она смотрела на меня изумленно. Как это так? Человек потерял биак и нисколько не волнуется.

Накорми себя сам.

Биак не игрушка. Его стоимость можно сравнить только…

Ладно. Лучше не сравнивать. Фэй (так девушка назвалась) мое отношение к дохлому биаку впечатлило. Она устроилась в кресле и, ожидая официанта, положила голову на кулачки. Локти упирались в стол, ресницы опущены.

Голоса… Ровный шум голосов… Легкие покашливания…

Страшная эпидемия началась в свое время с таких вот покашливаний.

Стремительное развитие эпидемии, особенно в Китае, этим и объясняли. Когда все вокруг задыхаются в кашле, уберечься трудно. Воздух быстро насыщается миазмами. Но эпидемия распространялась столь стремительно, что, несомненно, должен был существовать еще какой-то канал передачи. А двойственность инфекционного агента указывала на носитель, постоянно и активно инициирующий переход нормального прионного белка животного и человека в инфекционный – за счет свойств собственного белка. Не мое дело разбираться в деталях, я никогда в этом особенно и не разбирался, просто помнил кое-что из того, что объяснял нам доктор Лестер Керкстон. Вызывая цепную прионную реакцию, возбудитель странного гриппа стремительно дезорганизовывал главные жизненные системы организма.

– Вы похожи на Чао Шу…

Наверное, Фэй имела в виду какую-то местную знаменитость.

Везде есть местные знаменитости. В самой отдаленной, самой малонаселенной стране они существуют. Семьдесят лет назад пожилой служащий швейцарского банка, провожавший меня в подземное хранилище, заметил: «Я хорошо помню вашего отца». Он не должен был разговаривать с клиентом, это запрещалось, но он тоже жил в мире, населенном только ему известными местными знаменитостями. В тихих подземельях банковского хранилища он создавал свою, ни на что не похожую мифологию, и одна ее ветвь была основана на моем, придуманном им, сходстве с отцом.

Пришлось ответить: «Да, мы похожи».

Он долго жевал плоскими сухими губами: «Как две капли воды».

Что еще мог сказать обыкновенный банковский служащий? Ведь ему в голову не могло придти, что он видел когда-то не моего отца, а меня.

«Жэнь…»

Мне быстро надоест в чжунго, подумал я.

«Она недооценила Тянцзы…» – доносилось из соседнего кабинета.

Похоже, упомянутая Жэнь была девушка необыкновенная. Люди даже думали, что она умеет превращаться в лису. Так всегда думают, когда нет никакой достоверной информации. У молодого человека, сидевшего за неплотным бамбуковым занавесом, было длинное лицо, острый нос, маленькие глаза тонули под реденькими бровями. Однажды, рассказал он, Жэнь встретила Чао Шу. (Вот с кем сравнила меня Фэй пять минут назад). Чао Шу изучал военное дело, любил любовь и вино…

«И это не казалось ему зазорным», – неожиданно низко произнесла старуха.

«Так оно и было», – засмеялся остроносый. Молодые люди, кажется, оживились. «Так всегда бывает», – поддержал другой. Уединившись с девушкой, Чао Шу нашел, что груди ее упруги, чресла жаждут, а песни и смех пьянят. Жэнь тоже полюбила чистого юношу и часто и подолгу позволяла ему себя рассматривать. Но потом чудесную девушку увидел богатый и глупый бездельник Инь. Он омыл толстую шею туалетной водой, надел новую шапку, подкрасил губы…

– Вы схватываете смысл?

– Ну да. Они обсуждают сказочную историю.

– Не совсем, – улыбнулась Фэй. – Чао Шу вовсе не сказочная персона.

– Его любят в автономии?

– Очень.

– А кто эти люди?

– Старая женщина в соседнем кабинете?

– Да, я говорю о ней. Почему она в таком суровом платье? Смотреть страшно. По-моему, такие платья давно вышли из моды.