Возвращение к истоку. Передача светильника - Бхагаван Раджниш

Когда я уже был в аспирантуре и приближался профильный выпускной экзамен, один из моих преподавателей очень за меня переживал, потому что моя работа должна была попасть на проверку к одному старому профессору аллахабадского университета, известному на весь мир индийскому философу. Звали его доктор Ранадэ, и все знали, что от него, в лучшем случае, можно добиться лишь удовлетворительной оценки. Этим он славился на всю страну. Но чаще всего студенты проваливались - таким строгими были его требования.

Моя работа также должна была лечь на его стол, так что мой преподаватель индийской философии очень переживал. Я сказал ему:

- Да будет вам. Это ведь я иду на экзамен, а не вы!

Но в ночь перед моим экзаменом он не сомкнул глаз. Он все пугал меня:

- Вот увидишь: тебя ждут неприятности. Этот человек немного чокнутый, а влияния у него столько, что никто не смеет ему перечить.

- Может, и не понадобится ему перечить, - сказал я. - Кто знает, может, он ждет такого, как я. Может, я и выполню его требования.

Но мой преподаватель рассмеялся и сказал:

- Да ты его просто совсем не знаешь! Он уже стольких завалил, и за всю жизнь никто у него не получил высший балл. Сейчас он на пенсии, но до сих пор, помня о его имени, университеты присылают ему выпускные работы.

У меня создавалось впечатление, будто он и впрямь сам готовится сдавать экзамен. Мне оставалось лишь утешать его и просить расслабиться, отдохнуть и не портить себе нервы.

На экзамене я сделал именно то, чего он так боялся... и я не мог поступить иначе. Мой ответ на вопрос в билете был не ответом, а, скорее, началом спора, и мой профессор пришел в ужас:

- С Ранадэ никто не смеет спорить! Увидев твой ответ, он оскорбится. Он поставит тебе ноль! Это уже не раз случалось.

Первый вопрос в билете звучал так: «Что есть индийская философия?» И я просто ответил парой предложений: «Нет никакой индийской философии. Вопрос совершенно абсурден и не заслуживает моего времени, потому что философию нельзя разделить по географическому признаку - так вы ставите географию выше философии. Но какое отношение философия имеет к географии? Мысль не знает физических границ, мысль принадлежит вселенной. Никогда больше не задавайте подобных вопросов».

Несомненно, такой ответ должен был повергнуть его в шок, потому что он никак не мог ожидать... всю жизнь люди были вежливы с ним. Теперь же он был просто мудрым стариком... но на все вопросы я ответил в таком же духе. И когда я пересказал свои ответы моему преподавателю, тот заплакал! Я сказал ему:

- Да вы с ума сошли! Если он и поставит ноль, потому что меньше нельзя, то поставит-то он его мне, а не вам! Почему же вы?..

- Я переживаю за тебя, - ответил он. - И я понимаю тебя. Ты совершенно прав. Но быть правым еще не означает ответить на вопрос, потому что ответ должен быть приемлемым, потому что положительно оценивается лишь наличие знаний.

Однако доктор Ранадэ оказался честным человеком. Он оценил мой ответ на девяносто девять баллов из ста и даже послал через проректора записку на мое имя. В ней говорилось: «Ваши ответы поразили меня, как ничьи другие. Они очень оригинальны, и вам, судя по всему, было даже не важно, сдадите вы экзамен или провалитесь. Вы настолько цельно выражали себя, что вам явно было не до возможных последствий. Я восхищен полнотой вашей личности, вашим огнем, вашей уникальностью. Впервые я встретил студента, которого так долго искал».

Проректор вызвал меня к себе. Мой профессор сказал мне:

- Пришли результаты, так что, наверное, Ранадэ прислал также и свои ругательства на твой счет.

Но когда он прочел записку, то был потрясен.

- Сегодня я поверил в чудеса! - сказал он. - Я думал, что выше нуля тебе не видать, а тут вдруг девяносто девять баллов!

И еще доктор Ранадэ добавил в своей записке: «Я сначала думал поставить вам все сто баллов, но это выглядело бы пристрастно. Поэтому один балл я вычел. Дело не в ваших ответах - это просто дает о себе знать моя старая привычка, укоренившаяся за целую жизнь. Я умею лишь урезать баллы».

Студенческая жизнь безумно меня радовала. Не важно, был ли кто настроен против меня или за, был ли кто безразличен ко мне или любил меня... все это было замечательно. Все это очень помогло мне, когда я сам стал преподавать, потому что я научился, одновременно со своей точкой зрения, принимать во внимание и точку зрения моих студентов.

Мои занятия превращались в дебаты. Каждый был волен выражать сомнение и спорить. Время от времени кто-то проявлял озабоченность о программе, потому что каждая деталь становилась предметом длительных споров. Я успокаивал студентов: «Не волнуйтесь. Вам нужно оттачивать ваш ум. Программа - это очень незначительная часть знаний. Вы можете пройти всю программу за одну ночь. Если у вас острый ум, то вы сможете ответить, даже не читая. Но если вы не умеете мыслить самостоятельно, то даже с учебником вы не дадите правильный ответ, потому что в книге, может быть, будет пятьсот страниц, а ответ спрячется где-нибудь в одном абзаце».

В Советской России уже проводились эксперименты в этой области, и уже были сделаны важные выводы. Студенту позволено приносить с собой на экзамен любые учебники, студент может попросить экзаменатора: «Мне нужна такая-то книга», - и ее немедленно принесут из библиотеки.

Русские поняли, что раньше, когда студент сдавал экзамен, проверялась лишь его память; теперь упор делается на уме. Сегодня на экзамене студенту предлагают найти нужный ответ, но найти его можно только если он занимался, если он спорил, если он сжился с этими книгами. Только в таком случае он сможет отыскать правильный ответ. А иначе найти нужные страницы в дюжине учебников будет не так уж и легко.

Было доказано, что при сдаче экзаменов прежним способом, принятым во всем мире, лучшие результаты получает определенный тип студентов. Однако при сдаче экзаменов по новой методе - с возможностью использования учебников - лучшие результаты получает совсем другой тип студентов, потому что в этом случае проверяется ум, а не память. В этом случае память не очень помогает. Тут требуется острый ум, глубокое понимание предмета, общая начитанность, умение искать ответ в книгах, если вдруг не знаешь его сам. Но время экзамена все равно ограничено тремя часами, поэтому если мыслительный процесс у студента не развит, то он не успеет ответить и на один вопрос.

Тот факт, что при новой схеме сдачи экзаменов вперед выходит другой тип учащихся, а бывшие лидерами раньше теперь плетутся в хвосте, ясно доказывает, что ум как явление в корне отличается от памяти. Память создает одних лишь слуг, рабов и счетоводов, а никак не разумных людей.

Так что я проводил свои занятия совершенно по-другому. Любая тема подлежала обсуждению, любая тема подлежала пристальному, как можно более детальному рассмотрению в каждой плоскости, с каждой стороны; любая тема принималась за справедливую только после того, как ум соглашался с ее истинностью. Если согласия не было, то ничего не принималось, и обсуждение продолжалось на следующей лекции.

И я с удивлением обнаружил для себя, что когда человек обсуждает тот или иной предмет, открывает его логику, его строение, то уже ничего не нужно будет запоминать. Предмет станет вашим собственным открытием и потому легко останется с вами. Забыть его будет невозможно.

Несомненно, мои студенты любили меня, потому что никто больше не давал им такой свободы, никто больше не уважал их так, как я, никто больше не любил их так, как я, никто больше не развивал их умственные способности.

Преподавателей же больше всего заботила зарплата. Сам я за своими деньгами ни разу даже не ходил. Я передавал доверенность одному из студентов и просил: «Не мог бы ты по первым числам каждого месяца забирать мои деньги и приносить их мне? Если тебе понадобиться сколько-то, можешь взять себе часть».

Все годы, что я провел в университете, кто-нибудь всегда приносил мне зарплату на дом. Наш бухгалтер однажды сам явился ко мне и сказал:

- Почему вы никогда не приходите? Я до последнего надеялся, что когда-нибудь вы придете и мы наконец познакомимся. Но, глядя, что сами вы, похоже, никогда не заглянете ко мне, я и решил забежать к вам и посмотреть на вас. Потому что нормальные профессора по первым дням каждого месяца с самого утра выстраиваются в очередь. А вас никогда нет. Вместо вас явиться может кто угодно, любой студент, и я даже не знаю, доходят ли до вас вообще ваши деньги.

Я ответил:

- Не волнуйтесь, деньги всегда доходят.

Когда доверяешь человеку, ему становится очень сложно обмануть тебя. За все годы моего учительства ни один студент, кому бы я ни передавал доверенность, не взял ни рупии из моих денег, хотя я говорил всем: «Смотрите сами; если вам нужны все эти деньги, берите. Если нужна часть - берите часть. И это не в долг, возвращать не надо, потому что мне вовсе не светит еще запоминать, кто и сколько мне должен. Деньги ваши, мне все равно». Но ни один человек ни разу не взял ни рупии из моей зарплаты. Остальных же профессоров интересовала только зарплата, да еще борьба за место повыше. Я не заметил, чтобы хоть кого-нибудь из них волновали сами студенты, их будущее и, особенно, их духовный рост.