Дао Дзирта - Роберт Энтони Сальваторе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Много секунд длится одно–единственное воображаемое движение, и еще множество секунд и минут проходит, когда я отрабатываю это движение снова и снова. Затем я меняю его, поскольку опыт подсказывает мне новые способы нападения и обороны. Снова и снова я повторяю одно и то же. Скорость возрастает - то, что занимало пятьдесят секунд, теперь занимает сорок девять, затем сорок восемь и так далее.
И когда в настоящем бою я вижу ситуацию, возникавшую в моем воображении во время тренировки, я действую практически не думая. Один удар сердца - и мозг приказывает мышцам совершать рефлекторные движения.
Таков путь воина: необходимость постоянно оттачивать рефлексы, движения, чтобы тело само действовало по сигналу мозга; необходимость доверять своему телу.
Да, вот в этом состоит самая главная сложность. Тренировать тело легко, но эти тренировки бесполезны, если одновременно не тренировать мозг.
Главная черта выдающегося воина - спокойствие. Спокойствие героя.
Основываясь на собственном опыте, встречах и беседах с воинами, волшебниками, жрецами, на воспоминаниях о мужестве и смелости, проявленных другими на краю гибели, я пришел к выводу, что существуют три типа личности. Одни бегут от опасности, вторые застывают в ужасе, а третьи мчатся навстречу ей. Думаю, что для большинства людей это не новость; и еще я думаю, что очень мало найдется тех, кто добровольно отнесет себя к первой или второй группе.
Но последняя реакция, побуждение бежать навстречу опасности, столкнуться лицом к лицу, решительно и спокойно, попадается реже всего среди разумных рас, даже среди дроу, даже среди дворфов.
Неожиданность притупляет ощущения. Часто человек, которого застигли врасплох, слишком много времени тратит просто на то, чтобы осознать смысл происшедшего, и отрицает реальность, поскольку эта самая реальность лишает его способности соображать.
«Этого не может быть!» - такую фразу чаще всего произносят перед смертью.
Даже если ситуация принимается сознанием, многочисленные опасения замедляют реакцию. Например, когда видишь серьезно раненного товарища, страх невольно сделать что–то не так, причинить вред, мешает немедленно наложить повязку, в то время как жизнь вместе с кровью хлещет из раны на землю.
В бою ситуация становится еще более сложной, потому что в игру вступают совесть и страх. Лучники, которые могут попасть в цель с расстояния в сто шагов, часто промахиваются, когда противник находится гораздо ближе, когда попасть в него гораздо легче. Возможно, здесь играют роль угрызения совести: совесть говорит лучнику, что он не убийца, что он не должен убивать. Возможно, это страх, страх промахнуться, что может оказаться фатальным для лучника.
Когда я начинал свое обучение в Академии Мили–Магтир, школе воинов дроу, наши первые занятия включали неожиданное нападение мародеров–дергаров. Разбойники вламывались в зал для тренировок и в мгновение ока убивали инструкторов, и студентам, совсем молодым дроу, оставалось обороняться или погибнуть.
Я видел, как темные эльфы из благородных Домов бежали через черный ход, некоторые бросали на бегу оружие, издавая крики ужаса. Другие, ошеломленные, застывали на месте; если бы нападение было реальным, они стали бы легкими жертвами врагов, серых дворфов.
Лишь немногие вступали в бой. Я был среди них. Мною двигала не храбрость, но мгновенно произведенный расчет: я понимал, что мой долг, моя драгоценная возможность сделать что–то полезное для Мензоберранзана и моих товарищей по академии и, наконец, мой единственный шанс спастись заключаются в битве, в готовности сражаться. Я не знаю, каким образом, но в этот момент внезапного, сильного потрясения разум одерживал верх над страхом, и страх отступал перед голосом долга.
Подобную реакцию преподаватели академии называли «спокойствием героя», и тех, кто вступал в бой с дергарами, отличали и едва ли не награждали аплодисментами.
Тех, кто стоял в бездействии или бежал, ожидали брань и наказания со стороны преподавателей, но в конце концов никого не исключали из академии, что свидетельствовало о вполне ожидаемом от воспитанников поведении. Нет, тех, кто провалил это испытание, обучали - нас всех обучали - час за часом, день за днем, бесконечно, упорно, жестоко.
Тест повторился много месяцев спустя в виде очередной неожиданной засады со стороны другого противника, в другом месте.
На сей раз многие из нас уже были обучены тому, что другие понимали инстинктивно, и тренировки давали о себе знать: лишь немногие бежали прочь или застывали на месте от ужаса. Нашим врагом в битве в широком туннеле за пределами города была банда гоблинов, и, в отличие от дергаров, они получили приказ атаковать нас по–настоящему.
С другой стороны, нападавшие гоблины встретили отряд, обученный искусными инструкторами, воинов, которые приобрели не только физическую силу, но и силу духа. И когда пал последний гоблин, на темной коже воинов–дроу осталась лишь пара царапин.
Однако те темные эльфы, которые бежали или не в состоянии были сражаться, потеряли свой шанс на обучение в Мили–Магтир. Они не обладали разумом воинов и поэтому все были исключены.
Позднее я узнал, что многие из них также были с позором изгнаны из своих Домов и семей.
В Мензоберранзане, царстве безжалостной Паучьей Королевы и ее злобных Матерей, нет места тому, кто не может стать настоящим воином.
В последние несколько декад, наблюдая за Реджисом, я вспоминал те дни в Мили–Магтир. Мой друг–полурослик вернулся в мир смертных, решительно настроенный изменить свой характер и образ мыслей, идти путем воина. Размышляя о своем собственном опыте, о прогрессе, которого достигли многие дроу, провалившие первое испытание с серыми дворфами, но храбро сражавшиеся с гоблинами, я лучше понимаю своего нового, бесстрашного спутника - безжалостного воина.
Реджис иногда называет себя «Паук Паррафин», это имя он получил в своей второй жизни, но в конце концов он остается Реджисом, тем самым Реджисом, которого мы знали прежде. Однако он проявил необыкновенное упорство и решимость в преследовании невыполнимой цели и теперь готов к пути воина.
По секрету он рассказал
