Гарторикс. Перенос - Юлия Борисовна Идлис

– Чемпион! Чемпиона порвали!

Эштон обернулся. Сорок первый стоял посреди барака, тяжело опираясь на передние лапы. В задней левой, повыше колена, торчал кусок неровно отломанной фиолетовой шпоры. Восемнадцатый жался к стене, безуспешно пытаясь спрятаться за спинами драков, и жалобно повторял:

– Это не я… я не хотел… это не я…

– Что это значит?

Голос мастера Сейтсе был негромким, но в бараке повисла мертвая тишина.

Надсмотрщики расступились, пропуская хозяина внутрь.

Сорок первый изогнулся и, осторожно ухватив обломок шпоры зубами, резким движением выдернул из раны и выплюнул на подстилку. Пурпурные ручейки потекли по ноге, впитываясь в истоптанные разноцветные перья.

Мельком взглянув на обломок шпоры, мастер Сейтсе поднял глаза на застывших драков.

– Тот, кому это принадлежит, сейчас сделает шаг вперед, – спокойно сказал он.

Восемнадцатый не шевельнулся, но драки попятились, и вокруг него образовалось пустое пространство.

– Ролло, – вздохнул мастер Сейтсе. – Веди его на арену.

Всех драков Ангара – даже тех, что жили в рабочих бараках, – выстроили по внешнему кругу большой тренировочной арены. Надсмотрщики-секты установили в центре тяжелую конструкцию из металлических балок, подвели к ней упирающегося Восемнадцатого и пристегнули цепями так, чтобы тот не мог сделать больше короткого полушага.

– Ты очень меня подвел, Восемнадцатый, – произнес мастер Сейтсе, спрыгивая на песок. – Порвал чемпиона. Заставил Ангар платить за смену бойца перед самым выездом. Знаешь, сколько всё это стоит?

Он чуть заметно кивнул, и Ролло щелкнул замком преобразователя, разом превратив всё, что Восемнадцатый начал говорить, в испуганные щелчки и хрипы.

– Конечно, не знаешь, – мягко сказал мастер Сейтсе, доставая электрокнут. – Откуда тебе знать, если ты никогда не имел дела с койнами. Но я помогу тебе это почувствовать.

Сухой треск, раздавшийся в воздухе, тут же сменился шипением паленой чешуи. Восемнадцатый рванулся и завизжал, пряча морду, по которой расплывалась широкая пурпурная полоса.

– Вот-вот, – назидательно произнес мастер Сейтсе, снова поднимая электрокнут. – Это больно. Очень и очень больно.

После первого десятка ударов Восемнадцатый перестал метаться и повис на цепях. Мастер Сейтсе махнул хвостом, и трое надсмотрщиков присоединились к нему, деловито превращая фиолетовую чешую драка в пурпурное месиво. Визг Восемнадцатого сменился хрипом. Несколько раз он терял сознание – тогда мастер Сейтсе давал команду прерваться и ждал, пока драк придет в себя.

Экзекуция длилась до самого заката. Когда красное солнце скрылось за крышами бараков, мастер Сейтсе убрал электрокнут и подозвал Халида.

– Сними с него 300 баллов, – сказал он, кивнув на бесчувственного Восемнадцатого, – и проследи, чтобы не кормили до нашего возвращения.

– Может, убрать его отсюда? – Халид с сомнением посмотрел на цепи, мокрые от пурпурной крови и ошметков паленого мяса.

– Пусть остается, – бросил мастер Сейтсе и отвернулся. – Другим неповадно будет.

Место Восемнадцатого на Арене должен был занять Тридцать шестой из соседнего боевого барака – крупный темно-зеленый драк с землистыми гребнями. При непредвиденной замене бойца перед выездом, когда ставки уже были сделаны, Ангар выплачивал штраф и обязан был выставить такого же или менее опытного драка. Чем неопытнее был заменяющий, тем меньший штраф начисляли Ангару. Опыт измерялся количеством баллов, поэтому мастер Сейтсе постоянно держал в бараках несколько штрафников, с которых снимали баллы за разные мелкие провинности, годами не давая выбиться в категорию перспективных чемпионов.

Тридцать шестой был именно таким штрафником. Силой и опытом он не уступал Восемнадцатому, но баллов у него было намного меньше – в основном из-за отвратительного характера.

Войдя в барак, где к завтрашнему выезду собрали бойцов и молодых, он первым делом растолкал всех и улегся под самым отверстием в потолке, вызывающе глядя на Сорок первого.

– Ты подставил его, – негромко сказал Тридцать шестой, улучив момент, пока остальные, ворча, устраивались на подстилках. – Зачем?

Обвинение было столь абсурдным, что прозвучало как недвусмысленное приглашение к драке. Но Сорок первый не дрогнул даже ноздрями, продолжая заливать слюной глубокую рану в бедре.

– Теперь Восемнадцатого будут всё время держать в штрафниках. – Тридцать шестой подобрался поближе, сверля Сорок первого настойчивым злобным взглядом. – Если он выживет, конечно.

– Зато ты сможешь выбиться в перспективные чемпионы. – Сорок первый поднял на него ярко-зеленые глаза, на мгновение оторвавшись от своей раны. – Если выживешь, конечно.

Тридцать шестой замолчал, подергивая хвостовой пикой, как кошка, которую испугали.

А ведь Сорок первый даже не ответил на обвинение – как будто это и не требовало ответа, – вдруг понял Эштон.

– Ты что, подставился под его шпору? – не веря себе, прошептал он. – Сам?

Сорок первый фыркнул, и капельки зеленоватой слюны брызнули Эштону в морду.

– А ты думал, этот олух способен воткнуть в меня шпору, да еще и сломать ее в ране? – презрительно бросил он. – Зато теперь он будет гораздо осторожнее – во всяком случае, пока снова не наберет свои 800 баллов. Хотя вряд ли Сейтсе ему позволит.

Сверху раздался утробный клекот, и драки заволновались, вытягивая шеи. Сорок первый поднялся и осторожно перенес вес на раненую ногу.

– Черт, смола хондра бы сейчас пригодилась, – вздохнул он, сгибая и разгибая колено. – Прыгай повыше – отхватишь мне там, что пожирнее.

Утро следующего дня началось со скрежета металла и криков надсмотрщиков. Рабочие драки, выбиваясь из сил, выкатывали к воротам гиросферы и загружали продовольствием: чемпионский выезд был самым длинным и многолюдным. К полудню, когда клетки с птицами и ящики с продовольствием для надсмотрщиков заполнили бо́льшую часть грузовых гиросфер, драков, отобранных для выезда, вывели из барака размяться.

Посреди тренировочной арены всё еще висел на цепях Восемнадцатый. Его опавшее тело в лохмотьях содранной чешуйчатой кожи напоминало плохо освежеванную тушу огромной птицы. Эштон учуял запах кровавого мяса и с трудом подавил желание вцепиться зубами в теплый, слегка подрагивающий пурпурный бок.

– Сто двадцать пятый!

Окрик Халида вернул Эштона к реальности. Выездные драки уже выбирались с арены, с разбегу запрыгивая на стену. Сорок первый почти не хромал, рана на ноге затянулась. Видно, в суете сборов ему удалось-таки раздобыть немного смолы хондра.

Из Ангара выехали ближе к закату, к воротам Арены подъехали уже затемно. Майло быстро обнюхал Сорок первого, выстреливая в воздух раздвоенным языком, и отошел в сторону. Бригены-охранники расступились, и драки во главе с мастером Сейтсе двинулись в тоннель под горой.

От темных камней веяло влажной прохладой. Скальный массив, изрезанный длинными ходами и колодцами, остывал, выпуская дневное тепло, как воздух из легких. Эштон невольно вспомнил стерильный коридор, ведущий в комнату с пластиковой капсулой Переноса, и поежился, ощутив