Сказание о страннике - Дэвид Билсборо

Помещение представляло собой огромный колодец с широкими, вырезанными в стенках ступенями, которые поднимались к пятну света, расплывающемуся где-то в вышине. Зеленые камушки освещали отполированные за века, истертые миллионами ног ступени.

Взбираясь по длинной лестнице, Гэп изучал странную настенную выставку. Тут были древние железные шлемы, возможно, некогда принадлежавшие людям, алебарды, коллекции монет из незнакомых эскельцу стран, несколько гигантских черепов неведомых ящеров и — мрачноватое завершение коллекции — ветхие и хрупкие, как пергамент, куски кожи, покрытой боевыми татуировками полгов.

«Трофеи, — решил Гэп, — музейные экспонаты, по которым вэттеры судят о мире снаружи...»

Через каждые несколько ступеней от лестницы отходили площадки и помещения, но отряд шел все выше и выше, пока, наконец, взмокший Гэп не вынырнул из лестничного колодца, щурясь в лучах заката.

Их доставили в самую высокую точку мира вэттеров, на широкую деревянную платформу, опоясавшую коническую верхушку скалы. Казалось, они поднялись на многие мили от земли — лишь солнце и ветер вокруг.

Чарующие нежные трели, многоголосье птичьего хора. Палитра красок, волшебство и восторг. Вот оно, небо — совсем рядом, стоит лишь протянуть руку...

Платформу поддерживали стволы деревьев вокруг скального выступа. То тут, то там виднелись открытые веранды и беседки из полированного дерева, украшенные мозаиками из разноцветных деревянных пластинок и хрустальными бусами.

Сквозь завесу золотисто-зеленой листвы сияли угасающие лучи величественного заката, омывая все вокруг нежным, чистым светом, преломленном в мириадах кристалликов, что свисали с каждой ветки. Гэпа вдруг охватило сильное — до дрожи в коленях — незнакомое чувство, заточенное прежде в тайниках его души. Он охотно позволил себя вести по этим заколдованным поднебесным кущам, дивясь увиденному. Все тревоги этого жуткого дня — дня, когда он чуть было не встретил смерть в подземных глубинах, забылись, гонимые прочь нежным ветерком.

Отряд двинулся к раскидистому дереву, которое возвышалось над западной стороной платформы. Одна из мощных ветвей выступала далеко за край настила, и по верхней ее стороне в коре была вырезана лесенка с перилами, ведущая куда-то в невидимую высь...

Юноша перегнулся через перила, глянул вниз — и живот скрутило от страха. Коршуны и ястребы парили над верхушками деревьев где-то далеко внизу — едва различимые крохотные точки; ещё ниже, подобно беспокойному морю, непрерывно колыхался зеленый полог леса, потревоженный вечерним ветерком.

Лишь перила отделяли Гэпа от падения, и он в панике отшатнулся от края. Неожиданно все здесь показалось ему безумным, невозможным, готовым обрушиться в любую минуту, словно любой скрип, малейший треск старого дерева грозил неизбежной бедой.

Гэп встал на четвереньки; пальцы вцепились в ступени, как подушечки на лапках геккона. Тяжело дыша, он постепенно взял себя в руки и постарался успокоиться.

Охотники остановились, озадаченно глядя на юношу и гадая, что на него нашло.

«Чурбаны бесчувственные!» — возмутился про себя Гэп и встал.

Теперь, когда они уже почти дошли до конца ветки, он увидел впереди, наверху, огромный шатер. Вход охранял ещё один гигер-олень, который пропустил их, лишь злобно покосившись.

Хотя изнутри шатер едва ли напоминал дворец, обстановка ясно говорила, что здесь обитает особа королевских кровей. Разнообразные меха и шкуры увешивали все вокруг, что без сомнения указывало: тут обитает, выражаясь словами Гэпа, «важная шишка».

Они прошли в большую комнату в задней части сооружения. Лучи света, струящегося с открытого балкона, вырисовывали силуэт вэттера. Тот стоял, облокотившись на балюстраду, и глядел на великолепный закат, на пламенеющий солнечный диск, озаривший последними лучами великий лес Фрон-Вуду. Вэттер неохотно оторвался от этой невообразимой красоты и повернулся навстречу гостям.

Гэп с удивлением обнаружил, что этот высокопоставленный вэттер выглядит так же, как остальные. Он был выше большинства своих соплеменников и отличался раскованностью и уверенной осанкой, не более. Никакого высокомерия или надменности, ни следа гордыни или насмешливости, которые юный оруженосец привык видеть в сильных мира сего. И ничто не указывало на исключительную мудрость хозяина здешних краев.

Вот только глаза: открытость и дружелюбие во взоре располагали к себе.

— Р'радх-Кайинне, аанийо! — прожурчал главе отряда вэттер, а затем повернулся к Гэпу, протягивая руку. — Хал, Мисел-Хог! Хал дху Вэттерхайме ут Сайне-Трегва!

Он старательно выговаривал слова, и Гэп не мог понять, то ли вэттер не уверен, что его поймут, то ли сам не слишком хорошо владеет этим языком. Гэп сразу определил, что это какое-то приветствие. Он протянул руку в похожем жесте и с широкой улыбкой ответил:

— Хал, вэттер. Моя Гэп Реднар. Его — Шлёпп.

Он показал на свой рот и снова на вэттера и покачал головой: «я не знаю этого языка».

С губ вождя слетел писклявый смешок, и охотники отозвались гортанным гоготом. Главный вэттер послушно повторил жесты Гэпа в обратном порядке, словно говоря: «я тоже не очень». Он шагнул вперед и по-дружески сжал руку юноши. Гэпу явно удалось произвести благоприятное впечатление.

В конце концов, не похоже, чтобы это был язык вэттеров. Гэпу он показался смутно знакомым, хотя юноша и не мог вспомнить, где его слышал. Может, вэттеры используют его для общения с чужестранными торговцами?

Не выпуская руку Гэпа, главный вэттер потащил его из палатки вниз по ветвелестнице, обратно к платформе. Охотники шли следом, не отставал и Шлёпп. Гэп надеялся, что после такого сердечного знакомства гостеприимные хозяева их накормят и напоят. Но, очевидно, у вэттеров были дела поважнее. Какие? Гэпу оставалось лишь гадать.

Они пересекли платформу, направляясь к небольшой беседке у северо-западного края. Беседку охраняли четверо часовых, которые как раз отдыхали, прислонившись к короткой лесенке, что вела к открытому дверному проему. При виде приближающейся процессии часовые расступились, пропуская гостей.

За столом в полном одиночестве сидел тот, с кем так страстно желал познакомить Гэпа главный вэттер.

Одетый в запятнанное тряпье и весь перебинтованный, незнакомец медленно, с трудом повернулся. Руки, украшенные старинными золотыми перстнями, потянулись вверх и откинули с лица капюшон.

— Здравствуй, Реднар, — сказал он несколько удивленно. — Я думал, ты погиб...

Это был Мафусаил Зилвафлоз.

Глава 12

Сайне-Трегва 

— Ты... — выдохнул Гэп.

Картинка поплыла перед глазами юноши, а вместе с ней и весь мир. Платформа качнулась, накренилась, словно опрокидываясь под жестоким натиском ветра.

Нет! Не может быть!

Маленькая рука подхватила его предплечье и поддержала.

Гэп заглянул в большие зеленые глаза вэттерского охотника — Р'радх-Кайинне, так его звали — и не увидел там страха, только беспокойство за своего нового подопечного.

Что это было? Порыв ветра? Или платформа и правда накренилась?

Голова вдруг стала до странности легкой. Все казалось каким-то нереальным. Он больше не доверял своим глазам. Присмотреться бы...

Зилвафлоз? Как в это поверить?..

Перед ним сидел Мафусаил Зилвафлоз собственной персоной. Помятый и потрепанный, ни следа прежнего блеска, одежда не чище подтирки, но живой!

— Ты как здесь... — Голос сорвался. Гэп так и остался стоять, разинув рот.

В эту самую секунду все, что было прежде — пройденные километры мучительных страданий, страха и одиночества; злоключения, что выпали на его долю, и даже горькая история расставания с друзьями, — все забылось. Нетвердой походкой он подошел к товарищу и — к явному удовольствию вэттерского вождя и под рукоплескание охотников — крепко его обнял.

Словно и не разлучались.

Впрочем, Мафусаил поморщился и мягко отстранил юношу.

— О, Шогг меня дери, ты же ранен... я забыл, — одернул себя Гэп.

Мафусаил скривился и выдавил улыбку.

— Присаживайся, — на удивление холодно велел он, жестом указав на один из стоящих рядом табуретов.

Гэп повиновался. Главный вэттер и охотники, с нескрываемым интересом наблюдавшие эту сцену, последовали его примеру.

Гэп оглядел собрата по несчастью. Выглядел тот куда хуже, чем во время их последней встречи. Когда-то пышная копна волос теперь смотрелась так, словно ее, по варварской моде, изваляли в конском навозе, большая часть тесьмы, некогда украшавшей капюшон, облезла. В целом наёмник походил на ощипанного, ободранного стервятника.

— Мафусаил, — заговорил Гэп почтительно, как до разлуки, — я ничего не понимаю. Как ты сюда попал? Ты за мной шел? То есть...

— Я за тобой шел? Ты ничего не путаешь?