Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме - Александр Терентьев

О том, что творили «героические повстанцы» из Сирийской свободной армии и организации «Братья-мусульмане», мировые СМИ почему-то умалчивали. Ничего не сообщалось о том, что повстанцы обстреляли из минометов древний монастырь Рождества Божьей Матери в городе Сейдная и убили священников на пороге обители. Не говорилось и о том, что пятьдесят тысяч христиан вынуждены были бежать из Хомса в результате зачисток, которые проводили исламисты.

Конечно, Асад изо всех сил пытался выстоять. 5 июня он назначил новым премьером страны Рияда Хиджаба, который, как и его предшественник Адель Сафар, занимал до этого пост министра сельского хозяйства. Это, конечно, дало повод для ернических высказываний со стороны лояльной режиму оппозиции, смысл которых сводился к тому, что только «агрономы способны управлять страной в эпоху гражданской войны». Однако следовало понимать, что Хиджаб – типичный партийный функционер, который пользуется поддержкой рядовых баасистов, а партия «Баас» является главной опорой правящего режима. В ней состояло около двух миллионов человек, и все они осознавали, что в случае падения Асада их ожидает незавидная участь. И хотя правительство поддерживало 60 % населения (слишком велик был в светской Сирии страх перед исламистской диктатурой), главный костяк проасадовского движения составляли именно баасисты. Учитывая тот факт, что дом Асадов находился на грани банкротства (держать в городах крупные армейские группировки оказалось накладно, и становилось очевидно, что к осени силовикам будет нечем платить), многие граждане могли от него отвернуться и отдать предпочтение повстанцам, которые по крайней мере избавят страну от жестких экономических санкций и, возможно, сумеют получить крупные кредиты от своих покровителей на Западе и в нефтяных монархиях Залива.

По оценкам аналитиков, в Сирии насчитывалось 33 тысячи вооруженных повстанцев. Из них только 3 тысячи состояли в Сирийской свободной армии и подчинялись централизованному командованию. Остальные были связаны с «Братьями-мусульманами» и «Аль-Каидой». На стороне «непримиримых» сражалось немало моджахедов из Ирака и Ливии. Неслучайно их действия координировал лидер ливийской «Аль-Каиды» и военный губернатор Триполи Абдель Хаким Бельхадж.

Благодаря усилиям иностранных наемников террористическая активность в Сирии приобретала угрожающие масштабы. После того как крупные отряды боевиков в Хомсе и в Идлибе были уничтожены, моджахеды перешли к террору. Продолжались и вооруженные вылазки, которые проводились в нарушение так называемого плана Кофи Аннана, подразумевавшего прекращение огня с обеих сторон. А в начале июня повстанцы и вовсе решили похоронить злополучный план, обвинив правительство в том, что оно не соблюдает его, и заявив о необходимости «полномасштабной войны».

И хотя повстанческая армия была невелика, экипирована она была превосходно. Оружие поставлялось по старым каналам, которые когда-то использовали сирийские спецслужбы, через Ливан и Ирак. Спонсировали поставки аравийские монархии и, самое интересное, открыто в этом признавались. Как заявил саудовский министр иностранных дел принц Сауд аль-Фейсал, «наши братья в Сирии имеют право защитить себя от безумного диктатора»[637].

И никого не удивило, когда в конце апреля в Бейруте было задержано судно Лютфулла II под флагом Сьерра-Леоне, которое перевозило из Ливии американское оружие для «свободных сирийцев». Ливанские спецслужбы в ходе досмотра обнаружили на борту три контейнера боеприпасов, среди которых были артиллерийские снаряды, тяжелые пулеметы, ручные противотанковые гранатометы, ракеты и взрывчатка. Монархии Залива, которые финансировали все это мероприятие, воспринимали алавитский режим в Сирии даже не как еретический, а как языческий. Ведь до оккупации Ливана алавиты вообще не признавались мусульманами. Вряд ли кто-нибудь стал бы отрицать, что сирийская партия «Баас» выстроила в стране абсолютно светский режим, и можно только догадываться, какие эмоции вызывала она у ваххабитских монархий Залива, которые считали Дамаск главным препятствием на пути глобального халифата, создаваемого ими с начала «арабской весны.

Не менее решительно были настроены США и Европа. И что интересно, западные дипломаты активизировались именно тогда, когда вооруженная борьба оппозиции с Дамаском стала сходить на нет. Как заявила представитель Госдепа Виктория Нулланд, «теперь мы должны использовать все пути давления на сирийский режим, чтобы потуже затянуть петлю»[638]. Еще в начале апреля 2012 года американские сенаторы-ястребы Джон Маккейн и Джо Либерман побывали в районе турецко-сирийской границы и провели переговоры с командирами «Свободной армии» – генералом Мустафой аш-Шейхом и полковником Риадом аль-Асаадом. А, как сообщала New York Times, «в южной Турции активно работали сотрудники ЦРУ, которые координировали действия повстанцев и выплачивали деньги солдатам, дезертирующим из правительственной армии»[639].

В конце июня 2012 года президент Асад впервые признал, что в Сирии идет настоящая гражданская война. «Мы будем сражаться на всех фронтах, – заявил он, выступая в парламенте, – и одержим победу над террористами»[640]. Однако эксперты уверяли, что сделать это становится все сложнее. Повстанческое движение набирало силу. Противники Асада сформировали военные советы в провинциях Хомс, Хама, Идлиб, Дараа и даже в Дамаске. Они координировали свои действия с так называемыми «революционными советами», представляющими политическое крыло восстания. Некоторые политологи предсказывали, что в скором времени оппозиция будет контролировать более половины территории страны.

«Не вызывает сомнений, – заявляла советник Асада по политическим вопросам Буссейна Шаабан, – что преодолеть кризис получится лишь в том случае, если все стороны, так или иначе замешанные в конфликте, перестанут поставлять оружие, финансировать вооруженные группировки и вести информационную войну»[641]. Что же касается второго плана Кофи Аннана, предложившего создать «правительство примирения», в которое вошли бы представители правящего режима и непримиримой оппозиции, в Дамаске считали его абсурдным. Как отмечал президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский, «сирийская оппозиция – это разрозненные группы и банды дезертиров, которые существуют как единое целое исключительно в бумагах «Группы друзей Сирии». Никакой цели у них нет и быть не может, кроме, разве, физического уничтожения Асада»[642]. И неудивительно, что оппозиционный Национальный совет Сирии уже на следующий день после женевской международной конференции, состоявшейся 30 июня 2012 года, отверг план Аннана.

Понимая, что «женевские игры» ни к чему не приведут, западные политики все чаще говорили о военном вмешательстве. Особенно после того как 22 июня турецкий истребитель F-4 Phantom, был сбит сирийскими ПВО неподалеку от города Латакия. Анкара настаивала, что самолет совершал учебный полет «по ошибке» «всего на минуту» залетел в сирийское небо и потерпел крушение в результате удара управляемой ракеты. Причем, произошло это, якобы, уже над нейтральными водами в 20 километрах от побережья безо всякого предупреждения со стороны Дамаска. Сирийцы, в свою очередь, утверждали что «фантом» вторгся в их воздушное пространство, шел на угрожающе низкой высоте (около ста метров), на предупреждения не реагировал и был сбит не ракетой, а артиллерийским огнем.

Эксперты утверждали, что в этом районе Сирии обстановка была очень нервной: в окрестностях Латакии не прекращались столкновения, в соседней провинции Идлиб пограничники отразили вторжение крупного отряда террористов, который пытался с боем прорваться через турецко-сирийскую границу (причем раненых боевиков эвакуировали военные машины, принадлежащие Анкаре). На побережье Сирии не раз высаживались морские десантники, направляющиеся из Турции, на турецкой территории находились базы повстанческой «Свободной армии», через границу шли поставки вооружений. В такой ситуации решение послать истребитель в район Латакии было либо верхом безрассудства, либо сознательной провокацией. И неудивительно, что командир батареи ПВО, заметив военный самолет, вторгшийся в сирийское воздушное пространство, незамедлительно открыл огонь. Тем более, что, по словам сирийцев, это было уже не первое нарушение их воздушных границ. Анкара, уверяли они, была заинтересована в том, чтобы разузнать, что происходит в порту Тартус, где разгружаются российские корабли. Кроме того, турецкие военные стремились уточнить местонахождение боевых рассчетов сирийской ПВО, чтобы понимать, куда, в первую очередь, следует наносить авиаудары в случае военного вторжения в Сирию.

Такое объяснение, конечно, выглядело правдоподобным. Политологи отмечали также, что Турция пытается угодить союзникам по НАТО, которые искали любой повод чтобы реализовать в Сирии ливийский сценарий, предполагающий введение бесполетной зоны над территорией страны. Асад им такого повода не давал, отказываясь использовать авиацию в войсковых операциях против мятежников. Итак называемые «друзья Сирии» готовы были на любые уловки.