Дикарь - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ай! — взвизгнул Джер, но к чести его не дернулся даже. А Ица поспешно руку выпустил. На запястье остался след зубов и два глубоких прокола, из которых вытекли красные капли. Почему-то даже в темноте они были красными.
Ица же сплюнул.
Кровью. На сердце. И поспешно растер эту самую кровь, что было категорически негигиенично и вообще вступало в противоречие, как с остатками знаний о медицине, так и со здравым смыслом. Но сердце дернулось было, сжалось и забилось быстрее. А из ошметков сосудов, которые висели этакими трубками, полилось что-то черное и густое.
Оно капало на траву.
И трава превращалась в пепел.
— А… так бывает? — шепотом поинтересовался Джер.
— Выходит, что да, — Миха отпустил ноги, благо, старик вовсе лежал себе спокойненько.
Даже покойненько.
И дышать перестал, что тоже навевало на определенные мысли. Но вот, дождавшись, когда последняя капля упадет на землю, Ица потряс сердце, а потом просто сунул его в дыру, что образовалась в груди. Кряхтя и сопя, — явно подобные манипуляции требовали куда больших сил — он попытался стянуть края раны.
— Погоди, — Миха подошел. — Можно?
Ица кивнул.
И показал, что нужно сдавить ребра. Что ж, почему бы и нет. Подумалось, что какой мир, такая и медицина. А вот грудная клетка у Такхвара оказалась не такой и маленькой. И сжать её получилось не с первого раза. Но вот края раны сомкнулись.
И она заросла.
Взяла и… а в груди, Миха это слышал, дернулось и застучало, весело, бодро, возвращенное сердце.
Твою ж мать.
— Если отец узнает, — тихо произнес Джер, баюкая прокушенную руку. — Он его никогда не отпустит.
Ица лишь улыбнулся. В лунном свете зубы его казались черными. Это из-за крови. Жутковато выглядит.
— Значит, не узнает, — Миха потянул барончика. — Показывай рану.
— Нет, — Ица опустился подле старика и взял его за руку. — Другой. Ты — не выйти. Он — да.
— Почему?
Ица пожал тощими плечами.
— Он дал свою кровь. Боги приняли. Он их. Я их. Я говорить. Делать. Сила, — он сжал тощий кулачок. — Ты здесь. Не их. Я не делать силу.
— Все равно, — Джер потер руку, на которой остался след от зубов. — Отцу лучше не говорить. И… я не скажу. А вот он…
Старик захрипел и открыл глаза.
— Он тоже не скажет, — ласково произнес Миха, склоняясь над самым его лицом. — Если и вправду хочет жить.
Глава 38
Барон преставился к вечеру.
Он умер тихо в собственной постели. Тело обнаружила служанка и визг её разлетелся по замку. Вскоре на него отозвался колокол, глухие удары которого вызвали дрожь каменных стен. Завыли собаки, все разом, то ли почуяв смерть, то ли выражая недовольство колоколом. Вздрогнула госпожа Бригитта, выронив золоченую иглу. И та повисла на тонкой нити неоконченного гобелена.
— Это не я, — поспешно заметила Миара, которая так и не начала вышивку. — Холодно как.
Она поежилась.
И жених её поспешно вскочил, готовый служить.
— Холодно, — отозвался Винченцо, испытывая лишь одно желание — свернуть мальчишке шею.
И вправду было холодно. По дому будто ледяной ветер пронесся, вымывая все те крохи тепла, которые удалось сохранить в камне. Огонь в камине погас.
— Мой муж, — спокойно произнесла госпожа Бригитта, поднимаясь. — Ушел.
И ни у кого не возникло вопросов, куда он ушел.
— Мне надо взглянуть на тело, — Миара тоже встала. — Вин?
— С тобой.
— Госпожа, это неправильно! — попытался было сказать Даг, но замолчал, стоило Миаре вскинуть руку. В глазах его все еще жила безумная любовь.
А стало быть, перечить не посмеет.
Хорошо это?
Плохо?
Госпожа Бригитта подхватила полы темно-вишневого платья. Сегодня она выглядела не такой изможденной. То ли отвары помогли, то ли сила, которую Миара влила в хрупкое тело. Голову баронессы укрывал очередной рогатый чепец, с краев которого на лицо падала вуаль и три жемчужные нити.
Жемчуга обвивали шею, с каждой петлей спускаясь ниже. И самая последняя касалась колен женщины. Из одних рукавов выглядывали другие, узкие, щедро расшитые золотом и каменьями. Каменьями сияли и пальцы, словно она пыталась скрыть свою болезненную некрасивость за богатством.
Шла она неспешно, высоко подняв голову, видом всем показывая, что у замка новый хозяин. И слуги, коим случалось встретиться на пути, спешно склонялись, признавая её право.
У двери было людно.
— Отойдите, — сухо велела Бригитта, и стража расступилась, вновь же склоняясь пред госпожой. Именно пред нею, это Винченцо чуял, как чуял и недовольство самоназванного жениха, который был вынужден держаться позади мачехи.
Вот он стиснул кулаки.
И лицо его побелело. Мальчишка нервно кусал губы, но молчал.
Пока.
В комнате же пахло смертью. И ноздри Миары дернулись, она сделала глубокий вдох, вбирая сладкий этот аромат. Винченцо замутило.
— Мой муж? — Бригитта повернулась к мужчине, облаченном в цвета барона. И тот коснулся раскрытой ладонью груди.
— Боюсь, господин барон скончался, — в голосе его слышалась тень сомнения.
Да и взгляд, которым он одарил Винченцо явно показывал, кого именно он полагает виновным в этой смерти. А зря, к слову. Нет, Винченцо, конечно, не стал бы маяться совестью, но и убивать того, кто мог бы принести пользу, тоже.
— Сердце не выдержало, — с притворной скорбью произнесла Бригитта. — Он так её любил.
Она коснулась кружевным платочком глаза, вытирая несуществующую слезу. И исходила от нее не печаль, скорее уж мрачная удовлетворенность.
Не она ли?
— Позволите? — Миара сперва подошла к постели, а после уж поинтересовалась. Легким движением руки она откинула одеяло, после и вовсе стащила его на пол. — Надо же, как интересно…
— Госпожа? — рука человека, как же его зовут-то? — легла на рукоять клинка. Всем своим видом он выражал готовность немедля выставить наглых магов.
И вправду думает, что получится?
— Пускай. Невеста моего дорогого пасынка, — взгляд Бригитты был полон смирения и любви, на которую пасынок ответил скрежетом зубовным. — Весьма сведуща в медицине. И я хочу знать причину, по которой мой дорогой супруг оставил сей мир.
Она тихонько вздохнула.
— В конце концов, когда явится мой сын и наследник, — это слово она подчеркнула особо, не отказав себе в удовольствии впиться взглядом в лицо Дага, — он спросит меня, как умер его отец. И что я ему отвечу? И не в том ли состоит долг доброй жены, дабы сделать все для своего мужа в его жизни и смерти?
Миара фыркнула, но услышал её лишь Винченцо.
— Но госпожа… это
