Медовый месяц - Инна Волкова

Так, значит, надо просто уехать, и все. Сначала будет тяжело, возможно, я стану плакать по ночам в подушку и бояться назвать мужа его именем. А затем все пройдет. Все на свете проходит. Значит, надо переломить себя и уехать. И всем станет легче. Лизе я все объясню, она поймет, не обидится, и мы в ближайшее же время уедем с Пашкой к его приятелю на Сахалин. А почему бы и нет? Самое подходящее место, во-первых, далеко, во-вторых, экзотика, в-третьих… В-третьих, мне просто надо стать сильной и решиться на что-то. Иначе дальше будет только тяжелее. Как в болотистой местности. Чем дальше идешь вглубь, тем труднее не завязнуть. И пока болотная жижа не накрыла меня с головой по самые уши, так что нечем дышать, и есть шанс выкарабкаться, то надо им воспользоваться…

После чая я приняла душ и переоделась в свои любимые шорты и майку. Пашки все еще не было. Я улеглась на диван, включила телевизор, но по всем каналам шла какая-то лабуда, и я не стала смотреть. Свернувшись калачиком, я почувствовала, что меня клонит в сон. Я решила немного поспать до Пашкиного прихода. Но что-то мешало мне удобно улечься, какой-то твердый предмет в кармане шорт. О черт! Я вынула из кармана ту самую заколку в форме бабочки, о которой совсем забыла. Я же собиралась вернуть ее Саше. Вот склеротичка! — обругала я себя. И вдруг… рассматривая заколку и вертя ее в ладонях, меня словно током ударило. Я вспомнила, где видела эту симпатичную вещицу — в темных густых волосах Эльвиры… Эта картина так четко предстала перед моим мысленным взором, что я нервно заходила по комнате. Как я могла забыть, как?! Помню, еще на пляже, перед тем как войти в воду, она собрала свои роскошные длинные волосы в хвостик на затылке и заколола этой заколкой. Я обратила внимание на заколку и сказала: «какая красивая» или что-то в этом роде. А она с гордостью ответила, что заколку привез ее отец из Англии и что это не простая защелка, а довольно дорогая вещица. Во-первых, потому, что она сделана в единственном экземпляре, во-вторых, напыление на ней золотое, а не подделка, и камушки на крыльях бабочек настоящие, хотя и небольшие, — сапфиры, изумрудики и рубины. А вместо глаз редкий сорт речного жемчуга. Только жалко, один из них выпал и потерялся. Я посмотрела на заколку, чтобы еще раз убедиться. Так и есть, одного «глазика» нет на месте. Это ее заколка, сомнений быть не могло. Но как она попала в карман Сашиного пиджака? Может быть, он нашел ее там, на холме, и положил в карман, а потом забыл об этом? Нет, он не из тех людей, которые что-то забывают, особенно когда речь идет о таких важных вещах. Память у него отличная. Может быть, он решил, что потерял ее? Наверное, ему даже в голову не пришло, что это я могла взять у него эту вещицу. Попросту украсть. Черт, была ли эта заколка в волосах Эли, когда я обнаружила ее на том проклятом холме? Господи, как будто я смотрела на заколку! Мне было не до этого. В любом случае эта вещица может иметь какое-то значение, послужить уликой, так что надо отдать ее Саше. Но как это сделать? Скажу, что нашла где-нибудь в квартире, на полу, за шкафом… Ох, не знаю, смогу ли я соврать, глядя в его глаза? Он отлично чувствует, когда ему лгут, он сам мне говорил, а признаться, что я шарила по его карманам, невозможно… И как раз пока я размышляла, как мне лучше поступить, послышался шум открываемой двери, и я почувствовала, что это Саша. Узнала его по легким уверенным шагам, по каким-то неуловимым признакам, которые позволяют нам распознать любимого человека, еще не видя его и даже не слыша его голоса. Я едва сдержалась, чтобы пулей не вылететь в коридор и не броситься ему на шею. Я напомнила себе недавно принятое решение прекратить наши отношения, набрала в грудь побольше воздуха, нацепила на лицо суровое выражение с решительным намерением держаться с ним сухо и холодно. И вышла из комнаты. Но стоит ли мне говорить, что, увидев его и услышав его радостное и призывное: «Машенька, ты дома? Я не ожидал. Я заглянул на минутку взять кое-какие бумаги», а также увидев его глаза, улыбку и любимые черты, я тотчас забыла о своем благородном намерении и бросилась в его объятия, покрывая поцелуями его щеки, лоб, губы…

Когда мы немного утолили жажду прикосновений и смогли напиться друг другом, правда, совсем чуть-чуть, так как утолить эту жажду полностью казалось невозможным, я, чтобы опять не забыть, протянула ему заколку.

— Что это? — он нахмурился и, как мне показалось, слегка побледнел, глядя на протянутый мной предмет, и я поняла, что он узнал его.

— Заколка.

— Вижу. Откуда она у тебя? — он испытующе смотрел на меня, и я не решилась соврать.

— На следующий день после того как… после того как мы нашли Эльвиру, я обнаружила ее в кармане твоего пиджака. Ты не подумай, я не собиралась лазить по твоим карманам, просто так получилось, я наткнулась на нее и… собиралась потом отдать тебе, но забыла. Извини, пожалуйста, — я виновато посмотрела на него, ожидая упреков и обвинений, но они не последовали.

Он внимательно рассматривал заколку, словно пытался найти на ней нечто важное, его лоб прорезала морщина, что свидетельствовало о том, что он напряженно размышляет.

— Это ведь ее заколка, да? — робко спросила я.

Он не сразу ответил, убрал ее в карман своего пиджака, на этот раз другого, темно-серого, и только тогда произнес:

— Да, это ее заколка. Отец привез ей из Англии. Это очень дорогая вещица. Сделана в единственном экземпляре.

— Я знаю. Она мне рассказывала, — подтвердила я. — Но каким образом?.. — я не договорила, но он понял мой вопрос.

— Ты хочешь спросить, каким образом она попала ко мне? Очень просто, я нашел ее возле тела. Механически положил в карман. Собирался потом отдать ее отцу, но, как и ты, забыл о ней. А когда вспомнил, было уже поздно… Когда я не смог ее найти, то решил, что потерял.

— Извини, что я сразу не отдала ее тебе, мне очень стыдно, — тихо сказала я.

— Ничего, теперь это уже не важно. Но все равно ты молодец, что вспомнила. Мне пора, я забежал на минутку, так что я пойду. Как твоя подруга? Ты, кажется, хотела нас с ней познакомить?

— Все в порядке, мы сегодня гуляли с ней по городу. Наверное, завтра пригласим ее на ужин, если ты не против.

— Да нет, буду рад, приглашай, — откликнулся он, и, взглянув на наручные часы, быстро прошел в кабинет и прикрыл за собой дверь.

Я уже привыкла к этому и не обижалась. Такая у него была привычка. Обычно он извинялся и открывал передо мной дверь, приглашая войти. Объяснял это тем, что не любит никого пускать в свою «берлогу», так он окрестил свое жилище, считая его местом, где можно спокойно поработать и отдохнуть наедине с самим собой. Я так и не призналась ему в тех краденых поцелуях в ту ночь и в том, что я шарила на его столе…