Коринна, или Италия - Жермена Сталь

Однажды вечером, когда лорд Нельвиль и Коринна остались вдвоем и он терзался, глядя на ее смущенное и печальное лицо, он вдруг услышал под окнами унылые, протяжные звуки, возвещавшие о приближении похоронной процессии. Некоторое время он молча прислушивался.

— Может быть, — вымолвил он наконец, — завтра и меня сразит болезнь, от которой нет спасения, и вы пожалеете, что не нашли ни одного сердечного слова для вашего друга в этот, быть может последний, день его жизни. Коринна! смерть угрожает нам обоим! неужто нам мало несчастий, которых нельзя избежать? зачем нам еще мучить друг друга?

Коринну внезапно поразила мысль об опасности, подстерегавшей Освальда в охваченном заразою городе, и она стала умолять его покинуть Рим. Он отказался наотрез. Тогда она предложила ему вместе с нею уехать в Венецию; он с радостью согласился, ибо и сам трепетал за жизнь Коринны, видя, как эпидемия распространяется с каждым днем все дальше и дальше.

Они решили отправиться через два дня; но рано утром, в час, назначенный для отъезда, Коринна, которую лорд Нельвиль не видел накануне, ибо его задержал приятель-англичанин, уезжавший из Рима, прислала ему письмо, сообщая, что ей внезапно пришлось уехать по неотложному делу во Флоренцию и что она присоединится к нему в Венеции через две недели; она просила его заехать по дороге в Анкону и выполнить там одно, видимо важное, поручение; письмо ее дышало спокойствием и искренностью; со времени их пребывания в Неаполе она еще ни разу не объяснялась с Освальдом столь ласковым и безмятежным тоном. Поверив этому известию, он уже собирался уехать, когда ему пришло в голову перед отъездом из Рима бросить последний взгляд на дом Коринны. Он пришел туда; дверь была заперта; он постучался; старуха, сторожившая дом, сказала, что все слуги уехали вместе с госпожой, и больше не стала отвечать ни на один вопрос. Он отправился тогда к князю Кастель-Форте, но тот ничего не знал о Коринне и был чрезвычайно удивлен, что она уехала, ничего ему не сказав; лорд Нельвиль очень встревожился и решил поехать в Тиволи к жившему там поверенному Коринны, которому она должна была оставить какие-нибудь распоряжения.

Верхом, с необычайной быстротой, выдававшей его волнение, он примчался прямо к дому Коринны; все двери были распахнуты настежь; пробежав несколько комнат и никого не встретив, Освальд очутился наконец в спальне Коринны; в царившем полумраке он разглядел, что она лежит в постели, а над ней склонилась Терезина; у него вырвался крик, который привел Коринну в сознание.

— Не приближайтесь ко мне, — воскликнула она, приподнявшись, — я запрещаю вам это, я умру, если вы подойдете ко мне!

Ужас охватил Освальда: он решил, что подруга обвиняет его в каком-то тайном преступлении, только что ею открытом. Он вообразил, что она возненавидела и презирает его; упав на колени, он выразил свои опасения с таким отчаянием, что Коринна решила воспользоваться его ошибкой и потребовала, чтобы он удалился от нее навсегда, будто он и в самом деле провинился в чем-то перед ней.

Озадаченный и оскорбленный, Освальд уже готов был уйти и покинуть Коринну, как вдруг Терезина вскричала:

— Ах, милорд, неужели вы оставите мою бедную госпожу? Она отослала всех своих слуг, она не хотела даже, чтобы я ухаживала за нею, потому что она заболела заразной болезнью.

Тут Освальд сразу догадался о трогательной хитрости Коринны и бросился в ее объятия, полный восторга и умиления, каких еще никогда в жизни не испытывал. Тщетно отталкивала его от себя Коринна, тщетно негодовала она на Терезину. Освальд знаком велел Терезине выйти из комнаты и, прижав Коринну к сердцу, облил ее лицо слезами и покрыл поцелуями.

— Теперь, — воскликнул он, — теперь ты не умрешь без меня, и, если роковой яд уже проник в твои жилы, я, благодарение Небу, вдохнул его из твоих уст.

— Жестокий дорогой Освальд! — сказала Коринна. — На какую пытку ты меня обрекаешь! О Боже мой! если этот светлый ангел не хочет жить без меня, Ты не допустишь, чтобы он погиб! нет, Ты не допустишь этого!

Тут силы покинули Коринну. Целую неделю она находилась в величайшей опасности.

— Уведите от меня Освальда! — беспрестанно твердила она. — Пусть он не приближается ко мне! скройте от него, где я!

А когда она приходила в себя и узнавала его, она говорила:

— Освальд, Освальд! вы здесь, — значит, и в смерти, как и при жизни, мы будем вместе!

Видя, как он бледен, она смертельно пугалась; в смятении она звала на помощь Освальду врачей, которые не отходили от ее постели, проявляя исключительную преданность ей.

Освальд не выпускал из рук пылающие руки Коринны; он всегда допивал чашу, наполовину ею выпитую; одним словом, он так неистово стремился разделить со своей подругой грозившую ей опасность, что, видя его пламенную любовь, она перестала сопротивляться и, уронив голову ему на плечо, покорилась его воле. Разве два существа, которые так любят друг друга, что не могут жить врозь, не способны в благородном и трогательном порыве к единению вместе встретить смерть? К счастью, лорд Нельвиль не заразился от больной, за которой так заботливо ухаживал. Коринна выздоровела; но другой недуг еще глубже прокрался в ее сердце. Великодушие и любовь, которые выказал ее друг, еще усилили ее привязанность к нему.

Глава четвертая

Чтобы уберечься от свирепствовавшей в Риме заразы, Коринна и лорд Нельвиль решили вместе уехать в Венецию. Как и прежде, они умалчивали о своих планах на будущее; но никогда еще не говорили они с такой нежностью о взаимных чувствах, и Коринна, как и лорд Нельвиль, старалась избегать разговоров, которые могли бы нарушить сладостный покой этих часов. Каждый день, проведенный с ним, приносил ей такую радость, а он с таким удовольствием беседовал с подругой, с такой неустанной и напряженной заботой следил за всеми ее движениями, угадывая малейшие ее желания, что ему уже представлялось невозможным вести иной образ жизни и, даря столько счастья, не быть счастливым самому. Коринна упивалась блаженством, и оно казалось ей залогом прекрасного будущего. Когда проживешь несколько месяцев в таком душевном состоянии, уже начинаешь думать, что это и есть истинная жизнь и так будет вечно. Тревоги Коринны улеглись, и к ней снова вернулась спасительная беспечность.

Но все же накануне отъезда из Рима ею овладела глубокая печаль. На сей раз она и боялась, и хотела уехать отсюда навсегда. В ту ночь ей не спалось, и она слышала, как под ее окнами прошла с песнями группа римлян и римлянок, гулявших при луне. Коринна не устояла перед желанием присоединиться к ним и пройтись еще раз по любимому городу; она поспешно оделась и велела слугам издали следовать за нею в карете; закрыв лицо вуалью, чтобы ее не узнали, она пошла на расстоянии нескольких шагов за веселой компанией, которая остановилась на мосту Святого Ангела против мавзолея Адриана. Звучавшая в этом месте музыка словно говорила о тщете земного великолепия. Казалось, будто в воздухе витает гигантская тень Адриана и он дивится, не находя на земле никаких следов былого могущества, кроме своей одинокой гробницы. Компания отправилась дальше, продолжая петь в ночной тишине, в час, когда счастливые спят. Эти сладостные звуки, казалось, стремились принести утешение страждущим. Коринна шла все вперед, увлекаемая неодолимою прелестью мелодии, которая окрыляет человека, заставляя его позабыть усталость.

У колонн Антонина и Траяна певцы опять остановились; затем они задержались у обелиска Святого Иоанна Латеранского, и перед каждым из этих памятников снова полилась песня: возвышенный язык музыки превосходно гармонировал с возвышенной идеей, выраженной этими монументами; глубокой ночью, когда уснули все мелочные повседневные заботы, в городе царило лишь высокое воодушевление. Наконец певцы удалились, и Коринна осталась одна у Колизея. Ей захотелось войти в него и проститься с древним Римом. Кто видел Колизей только при свете дня, тот не знает его. Ослепительное солнце Италии всему придает праздничный вид; но только при лунном свете оживают руины! Небосвод, виднеющийся сквозь отверстия в стене амфитеатра, словно вздымающейся к облакам, порой напоминает темно-синюю завесу, протянутую позади здания. Растения, которые обвивают полуразрушенные стены или прозябают в пустынных уголках, обычно одеваются в цвета ночи; душа трепещет и приходит в умиление, пребывая наедине с природой.

Одна сторона здания разрушилась значительно больше другой; так двое современников с различным успехом ведут борьбу со временем: более слабого оно повергает в прах, меж тем как другой еще сопротивляется, но тоже обречен вскоре упасть.

— Священное место, где, кроме меня, в эту минуту нет ни одного живого существа, — воскликнула Коринна, — где на мой голос отзывается лишь эхо! почему не стихают бури страстей перед вечным покоем природы, столь невозмутимо созерцающей смену людских поколений? Есть ли у вселенной иная цель, чем человек, не созданы ли все ее чудеса лишь для того, чтобы обретать свое отражение в наших душах? Освальд! Освальд! Зачем я тебя так боготворю? Зачем я отдаюсь чувству, которое по сравнению с вечностью, по сравнению с высокими надеждами, приближающими нас к Божеству, длится лишь краткий миг? Великий Боже! если правда, что лучше всех прославляет Тебя тот, кто способен глубже мыслить, сделай так, чтобы размышления исцелили меня от сердечных мук! Разве мой благородный друг, чей нежный взор я не могу позабыть, не такой же смертный, как я? Однако там, в надзвездном мире, живет вечная любовь, единственная любовь, которая может утолить наши безмерные желания.