Дезертир (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   Сделав шаг, Вячеслав услышал гулкий стук. Перевёл взгляд вниз и увидел прямо под собой слегка припорошенные снегом доски.

   Вот ещё одна потерянная вещь - люк, о котором так переживает Марина. Эта деревянная фуражка совершенно точно принадлежала погребу в доме; Вячеслав узнал и ручку-кольцо, и оттенок лака, которым было покрыто дерево, и петли. Люк будто всегда находился здесь, среди спутанной коричневой травы.

   Вячеслав взялся было за ручку, потом передумал. Если он собрался это открывать, нужно позвать по-настоящему заинтересованное лицо - лицо, которое хотя бы немного понимает, что происходит.

   Конечно, Марина была дома. В том, что он увидит её, открыв дверь, Вячеслав даже не сомневался - на этот раз он не обратил никакого внимания на ботинки у порога.

   - Я нашёл погреб, - сказал он, поразившись, как хрипло и незнакомо звучит собственный голос. - Там, в холмах. Не смотрите на меня так, я знаю, что это звучит безумно.

   Марина - она была в своей обычной одежде, в серых походных штанах и свитере - рассталась с безрадостным занятием: книжная полка была выпотрошена, как живот гигантской рыбины, и каждая книга удостоилась внимания женщины по меньшей мере дважды. Она влезла в анорак и сунула ноги в обувь.

   - Ведите.

   Шли в молчании, торопливо, будто конвоируемый и конвоир, не особенно заботясь, кто из них на кого похож. Только один раз Марина подала голос, пообещав:

   - Там вы всё поймёте. Ничего не может длиться вечно - в том числе и незнание. На все загадки когда-нибудь находятся ответы.

   Вдвоём они откинули крышку и вместе заглянули во влажную темноту. Вячеслав закашлялся: пахло, как в советской больнице, к мокрой земле примешивался запах лекарственных препаратов и какой-то ещё, живо разбудивший воспоминания о ночном кошмаре и существах, лезущих из-под земли. Вячеслав вдруг ясно вспомнил, как нездорово у некоторых блестела голова. Будто глянцевый воздушный шар.

   - Клянусь вам, этот погреб раньше находился в доме, - растерянно пробормотал он. - И там было пусто. Ничего, кроме мешков с картошкой.

   Марина уже спускалась вниз. Она набросила на голову капюшон, и теперь сама походила на пыльный мешок, который возвращается туда, где ему надлежит быть.

   - Ничего, Слава. Вы ни в чём не виноваты, - донёсся её голос.

   "Слава" из её уст звучало так же неприятно, как треск костей. Вячеслав вздрогнул: никогда и никто в сознательной жизни его так не называл. Даже жена именовала его исключительно полным именем, будто начинала к нему длинное письмо.

   Зажав нос, он начал спускаться по винтовой лестнице. Прикосновение к холодным перекладинам отрезвляло, но, конечно, не настолько, чтобы всё развеялось, как дурные грёзы. Земляной пол был странно тёплым - это чувствовалось даже сквозь подошвы обуви.

   Через люк сочился свет, будто вода, которая тут же впитывалась в пол и стены; его хватало, чтобы оглядеться вокруг. Это было тесное вытянутое помещение размером примерно три на пять шагов. Глядя вверх, Вячеслав видел текстуру досок и готов был поклясться, что сквозь просвет в них можно разглядеть крышу и обстановку лесной хижины.

   У дальней стены он увидел железную койку на высоких, тонких, как у газели, ножках. При том, что вся мебель дядиного дома была сделана из дерева этого леса - при помощи рубанка, пилы и грубых мужских рук, чёрт его знает, как эту койку затащили в такую глушь! Разглядывая изящные ножки с резиновыми накладками, Вячеслав подумал, что, возможно, она могла приковылять сама, одолев при посредстве железного своего упорства порядочное расстояние. Крышу подпирали два внушительных бревна, колонны эти выглядели как чьи-то уродливые, мускулистые руки, за ними, прямо возле койки, прятался низкий стол с грудой каких-то тряпок. Рядом - гинекологическое кресло. Над койкой - несколько деревянных полок с тускло поблёскивающими медицинскими инструментами. Пол, стены из плохо обструганных досок, мебель - всё в бурых, похожих на засохшую кровь, пятнах, будто здесь некогда разделывали свиную тушу.

   "Боже, кто мог обитать в такой обстановке?" - спросил себя Вячеслав и вдруг продолжил вслух:

   - Это ведь похоже на операционную... или нет, на родильный зал! Я один раз присутствовал при родах... ну, не совсем присутствовал: рожала жена моего лучшего друга, а мы сидели в коридоре. Но я мельком видел помещение, где появляются на свет дети.

   Вячеслав коснулся выпачканного кровью матраца и отдёрнул руку. Тёплая, будто живая. Откуда-то послышались странные сдавленные звуки. Он повернулся к Марине и увидел, что щёки её избороздили мокрые дорожки; казалось, они пробивают в коже канавки, как ручьи на песке.

   Он уже собирался что-то сказать, как вдруг увидел за спиной женщины, за винтовой лестницей, на растянутом от одной стены до другой шнурке фотографии, висящие на прищепках. А рядом - похожую на гуся фотовспышку с рефлектором, из самых старых образцов, работающих на порошке магния. На него с тёмных снимков смотрели женские лица. Эти фотографии были совершенно не похожи на работы дяди Василия, но определённо принадлежали его авторству.

   - Подожди, - сказала Марина, когда он прошёл мимо неё. Она попыталась задержать его, схватив за запястье. - Не смотри туда!

   Лица, лица, лица... не менее десятка. Те женщины явно были не в себе, и дело даже не во вспышке, которая начисто выжигала тени, не в том, что тёмный погреб был явно не лучшей альтернативой фотостудии - особенно фотостудии под открытым небом, которую предпочитал Василий. Дело в том, что предшествовало съёмкам, что осталось за кадром. Там творилось нечто ужасное. Вячеслав разглядывал отвисшие нижние губы, обнажающие зубы, глаза, почти полностью потонувшие в болоте лиц, бессмысленное, усталое выражение и далёкий механический огонёк вспышки, лбы, серебристые от пота, высохшие, как дно Аральского моря, щёки, волосы, которые никто из них не торопился заправить за уши. Эти женщины - каждая из них - только что пережили личные трагедии.

   Иные были сняты по плечи и по пояс, у других в кадре только лицо. В основном - одни, но на паре фотографий Вячеслав увидел на коленях женщин вязкий, кровоточащий комок. Новорожденные.

   - Да что же... Чем здесь занимались тётя Марта и дядя Василий? Марта использовала свои навыки, чтобы помогать людям рожать? Но почему? Были же больницы...