Ваше благородие - Николай Стариков

Бодров запросил Лютова доложить обстановку.

— Сопротивления не встречаю, — ответил Иван Степанович.

Шведов ответил только с третьего вызова односложно:

— Нормально!

Заметив тревогу в глазах майора из-за неясности обстановки, Фессель посоветовал представить себя на месте руководителей наступающих подразделений, чтобы картина прояснилась. Если молчат, значит, дела идут неплохо.

Одна за другой пошли минуты напряженного ожидания.

Наконец в эфире прорезался голос Лютова:

— Вышли на северную опушку леса. Впереди противника нет.

— Развернуть цепь и вести наступление в западном направлении, — приказал Бодров, — до встречи с Плешаковым.

И снова лишь потрескивание в наушниках да стрельба в лесу, то вспыхивающая с новой силой, то затухающая. Неожиданно без позывных Шведов доложил, что восемь танков противника на большой скорости проследовали мимо штрафного батальона и ушли в западном направлении. Два из них штрафники подожгли бутылками, но они в дыму и пламени не остановились.

Бодров тут же передал эти сведения в штаб войск НКВД.

Появился со своим позывным командир второго батальона.

— Встретил упорное сопротивление, отбиваю контратаку.

Бодров приказал первой роте выдвинуться в полосу его наступления и с ходу атаковать противника.

Доложил Шведов, что немцы контратакуют штрафников. Командир полка выслал на помощь им вторую роту усиления. Вскоре оттуда послышались выстрелы танкового орудия, приглушенные расстоянием возгласы «ура». С этого момента интенсивность боя начала спадать, и через какое-то время наступила тишина. Почти сразу командиры батальонов доложили о выполнении задачи, за штрафников отчитался Шведов.

Успех в бою не достается без потерь. Только убитыми оказалось тридцать два человека, столько же в штрафном батальоне. И хотя противник понес значительно большие потери, это мало успокаивало. Командиры от полка до отделений оказались не на высоте положения. Причем противник не был готов к оборонительному бою.

— Победа над слабым противником — это не успех, — высказался Бодров, едва офицеры собрались возле штабного автобуса. — Кроме специальной, в систему боевой подготовки следует включать общевойсковую тактику и, в первую очередь, отработку вопросов на стадии сближения с противником.

— Задачу-то мы выполнили, — сказал Плешаков, вытирая рукавом шинели пот со лба.

— Потери не напрасные, — поддержал Лютов. — Наступление все-таки, причем в лесу.

— Для штрафного батальона, — возразил Генералов, — потери в пять процентов можно считать мизерными. Обычно они превышают пятьдесят. Теперь предстоит еще доказывать, что мы вели наступление на «более трудном участке».

— Один мой знакомый говорил, — нарушил молчание Шведов, — что у хорошего командира потерь не бывает. И если у кого-то они окажутся незначительными, значит, не такой уж он плохой.

— Утешил! Пойди посмотри на убитых возле автомашин. Они ведь верили нам, а мы не уберегли, — покачал головой Бодров. — Неизвестно, как воспримет начальство результаты наступления.

Начальство в лице заместителя начальника штаба Картавцева прибыло незамедлительно. Бодров доложил подполковнику о результатах наступления, понесенных потерях, захваченных пленных и немалых трофеях.

— Обстановка боевая. Наступление. Никто вам потери в вину не поставит. Их сравнительно немного, — сделал он свое заключение. — Другое дело — самовольное подключение штрафного батальона к наступлению. Это функция штаба армии, подразделение включено в их план наступательных операций. А вы его, возможно, сорвали, тамошнее начальство доложит командующему фронтом, и дырку заткнут вашим полком. Мы даже пикнуть не посмеем, чтобы противиться. Такое может сделать лишь Главное управление войск НКВД по охране тыла. А до него далеко, как до бога. СМЕРШ обязательно подключится.

— Батальону предстояло разместиться в лесу, а там оказались немцы, — развел руками Бодров. — Мы и выбили противника. Так, вероятно, следует трактовать события.

— Армейский штаб с командованием батальона оформляют документы на освобождение штрафников, отличившихся в бою, от наказания. Раненых много? — обратился подполковник к Генералову.

— Сорок восемь.

— Вот они освобождаются без всяких хлопот. Мы ввели в бой штрафной батальон, нам писать представления, а кто по ним будет принимать решения, вопрос другой. Главная задача нами, в том числе штрафниками, выполнена, а победителей, как известно, не судят.

— Все так, но что сейчас делать с батальоном? В назначенное ему время он не прибыл в нужное место из-за нашего вмешательства.

— Свяжусь с оперативным управлением штаба армии, объясню ситуацию, там видно будет. Лесной массив свободен, батальон может следовать туда. Причину задержки командир объяснит. Выясним, кто будет подписывать и утверждать представления, к тому и обратимся, — ответил Бодров. — Всех погибших похоронить в братской могиле, — отдал он распоряжение Шалевичу. — Люди делали одно дело, вместе им лежать.

— Где?

— В «Роще». Там они будут с нами.

— Ваше благородие, разрешите остаться здесь до захоронения погибших немцев, — обратился Фессель. — Хочу поговорить с пленными. Возможно, выявятся какие-то намерения командования группы армий «Юг».

— Хорошо, я скажу конвою. Всякое может случиться.

Через пару часов Бодров докладывал начальнику штаба о выполнении поставленной задачи, ее результатах.

— Похвально, похвально. Вот только со штрафниками как-то нехорошо получилось. Не подчиненных по службе включать в выполнение боевой задачи — дело рискованное. Если бы кто-то ваш батальон взял да и послал на выполнение собственной задачи, что бы вы сказали?

— Нехорошо так делать.

— Во-во, «нехорошо». Доложу генералу, мало ли что.

Начальник войск не стал выслушивать Николая Михайловича, а сказал, чтобы он передал трубку командиру полка. Сергей доложил о результатах наступательного боя, роли, которую сыграл штрафной батальон.

— Правильно сделали, что подключили штрафников к выполнению задачи. А как иначе, — рассуждал генерал сам с собою, — ваш полк вел бы наступление, а штрафной батальон в полном составе смотрел бы на это? Ерунда какая-то. Вы в этой обстановке были старшим оперативным начальником, вам и надлежало принимать решения. Было бы непростительной ошибкой, если бы поступили по-иному. У вас есть вопросы?

— Как быть с представлениями об освобождении от наказания отличившихся в бою штрафников? Некоторые из них совершили настоящие подвиги, жгли танки, сходились с немцами в рукопашной.

— Пусть вас это не беспокоит. Я лично доложу командующему 8-й гвардейской армией генерал-полковнику Чуйкову о ликвидации прорвавшихся немцев и роли в этом штрафников. С ним оговорю порядок представления об освобождении. Вам спасибо за службу. Но одно надо учесть. Нельзя командиров полков в боевом порядке привязывать к единому месту. Еще немного, и немцы могли бы захватить Волниху и штаб командира линейного полка. Подготовьте приказ, где укажите, что командир части определяет место нахождения своего штаба там, откуда ему удобно управлять подчиненными, но в пределах между первым и вторым рубежами войскового заграждения.

Вопрос со штрафниками тем не менее не был закрыт. К вечеру прибыли из армейской контрразведки СМЕРШ два оперативника: капитан Довженко и старший лейтенант Каден.

Сергей в своей только что восстановленной землянке знакомился с донесением командиров частей об организации службы на новом месте. Зазвонил телефон, и дежурный по штабу сообщил, что начальника оперативного отделения желают видеть два сотрудника армейской контрразведки СМЕРШ.

Довженко не знал, к кому именно они идут. После дневного света не сразу рассмотрел в землянке офицера за столом.

— Сергей Николаевич! — воскликнул он радостно. — Вот уж кого не ожидал и очень хотел увидеть. Подарок судьбы! Рад за вас. С удовольствием послушаю боевого друга и товарища. А это Каден, мой помощник.

— Василий Иванович! Я тоже рад встрече. А старший лейтенант — мой земляк.

— Ну везде преуспел! Как сын, семья, Зина?

Сергей рассказал о последних сообщениях из Батурино, Михайловки, об отце, который теперь в его полку.

— Я горжусь вами! Иметь сына — это же чудо! Представляю чувства бабушки, тетки, твои. А дед как радовался! А вот положение Зины огорчает. Видел, Сергей Николаевич, какими глазами она на вас смотрела! Многое я в жизни познал, но такого взгляда не припомню. В нем все: радость, печаль, мука, безысходность. По-доброму завидую вам.

— Спасибо за хорошие слова. Но прибыли вы для разбора дела?

— Товарищ майор, дорогой! Без разбирательства заранее знаю, что не можете вы сделать ничего такого, чтобы контрразведка могла этим заинтересоваться. Со штрафным батальоном дело ясное: использовали вы его в соответствии с обстановкой. Так и доложим начальству.