Ваше благородие - Николай Стариков

— Нет-нет. Продолжайте. Весьма интересно.

— Какой строй более прогрессивный — в гитлеровской Германии или в сталинской России? Я не берусь судить о достоинствах. Но с точки зрения экономической люди в Германии живут лучше.

— Мы тоже неплохо. Россию подкосила Гражданская война.

— Спорить не буду. Окажетесь на нашей территории, посмотрите, сравните. Возможно, во взаимоотношениях людей у нас нет такой душевности между солдатами и офицерами, начальниками и подчиненными.

— А что скажете о сроках?

— Война идет долго на территории России. Как только она окажется на скромных просторах Германии, день вашей победы, а нашей катастрофы, начнет стремительно приближаться. Год с небольшим война еще продлится.

— О чем вы сегодня намерены говорить с теми, кто в лесу?

— О том, о чем мы только что беседовали.

— Надолго вы к нам?

— Ваше благородие! Если не откажетесь, останусь до Берлина! А еще своим соотечественникам я скажу, что на их ликвидацию прибыл полк особого назначения во главе с офицерами, не знавшими пока поражений.

— Это вы уж слишком!

— Зато по достоинству.

— Надо бы начать передачу сразу после огневой подготовки.

— Нет. Это будет подло с моей стороны. Под шумок ваши подразделения начнут сближение. Как я потом погляжу пленным в глаза? Ровным счетом ничего не изменится, если я проведу передачу до этого. Я полагаю, устойчивость обороны должна снизиться, число желающих сдаться не от страха, а осознанно увеличится. Я бы даже предупредил о начале артиллерийской подготовки атаки. Психологически это оправданно. Страх опасности увеличивает значение самой опасности.

— Будь по-вашему. Огневая подготовка начнется в шесть тридцать, с пяти ноль-ноль можете включать свою установку.

В строго назначенное время голос Фесселя, усиленный в сотню раз, летел над лесом, заглушая все другие звуки, в том числе работу танковых двигателей.

Стоило заговорить Фесселю, все спавшие и дремавшие пробудились. Бодров сидел уже за столом, когда вошел дежурный офицер и доложил:

— Нашими нарядами патрулей остановлено какое-то подразделение. Командир батальона, как он представился, не желает со мною разговаривать.

— Пусть войдет.

Вошел худощавый среднего роста капитан, устало опустился на табуретку и тут же закрыл глаза.

— Товарищ капитан, представьтесь.

— А вы кто будете?

— Командир отдельного мотострелкового полка оперативного назначения войск НКВД.

Капитан вскочил, будто подброшенный пружиной. Его сонливость как рукой сняло.

— Командир штрафного батальона капитан Генералов Сергей, — представился он, — следую с батальоном в соседний лесной массив с последующим выдвижением к переднему краю.

— Немцы в лесу, а мне приказано уничтожить их. Выходит, у нас одна задача. Помогай, капитан, смотришь, и одолеем врага.

— У меня лишь винтовки без патронов.

— Дело поправимое.

Через дежурного Бодров вызвал начальника пункта боепитания, приказал выдать батальону по десять патронов на человека. Подсчитали.

— У нас может не хватить потом.

— Передайте командирам подразделений, чтобы экономили боеприпасы. Надо же подсобить людям, они помогают нам выполнять задачу.

— Фамилия у вас громкая. Не пугаются люди?

— Случается, но редко!

Едва были розданы патроны бойцам штрафного батальона, из леса в направлении командного пункта показалось шесть танков. В предрассветной мгле они едва просматривались на фоне деревьев. Саперы заспешили с противотанковыми минами, зенитные пушки изготовились к бою. Рядом со штабным автобусом встала единственная «тридцатьчетверка» — бронетехника полка.

— Дайте команду Плешакову танки пропустить, пехоту уничтожить! — крикнул Сергей Шведову, подошедшему к командному пункту.

— Эх, — воскликнул ординарец капитана, стоявшего рядом с командиром, — были бы бутылки с зажигательной смесью, мы бы эти танки сожгли в два счета!

— Вон десять ящиков стоят, — указал Бодров, — только что привезли. А «мы» — это кто?

— Из одного полка офицеры. Подвыпили на Новый год, девку какую-то прижимали, сделать ничего не сделали, а за попытку изнасиловать все семеро попали под трибунал. Политотдел перестарался, авторитет у местного населения хотел заработать.

— Давайте их сюда.

Семь человек тут же понасовали бутылки за пазуху, взяли в руки и двинулись навстречу бронированным машинам, медленно идущим с потушенными фарами.

— Может быть, Фесселю замолчать? — спросил Анатолий.

— Танки сразу откроют огонь. Они под шумок пытаются сблизиться с его установкой, похоже, получили задачу захватить разговорившегося соотечественника.

— Какова моя роль? — спросил Генералов.

— Штрафникам атаковать противника на левом фланге нашего второго батальона. С приказом Сталина знакомы?

— Слышал, но…

— Времени на знакомство нет. Фронт наступления батальону в линию до четырехсот метров, интервалы в цепи шесть-восемь шагов. Мы вас направляем на такой участок с задачей огнем и штыком уничтожить или захватить в плен немцев, находящихся в вашей полосе наступления. Идти вперед до получения команды на последующие действия.

Когда командир штрафного батальона приступил к выдвижению на левый фланг, Шведов спросил, знает ли командир полка, где наиболее трудный участок наступления.

— Нет конечно. Данных о противнике у нас мало, значит, везде трудно, а командиру батальона да и нам тоже надо будет потом обосновать это направление таковым. А ты возглавь левый фланг. Бери танк, его рация настроена на общую волну, сообщай о результатах наступления. Предупреди Плешакова о появлении у него на фланге штрафников.

В этот момент послышался сильный взрыв.

— Саперы подорвали танк, — потирая руки, удовлетворенно сказал Мухов.

Бодров вышел на свежий воздух. На небе ни облачка, легкий морозец чувствовался лишь после тепла автобуса, затем как бы растаял в жарком пламени почти одновременно вспыхнувших трех танков, два оставшихся неповрежденными попятились назад, затем, развернувшись, по собственной колее быстро скрылись в лесу.

— Здорово! — прокомментировал Мухов.

— Дайте команду крупнокалиберным пулеметам и зенитным орудиям открыть огонь по опушке леса, артиллеристам и минометчикам с окраины Волнихи по центру с закрытых позиций. Как только батальоны пойдут в наступление, пулеметы пусть ведут огонь по вершинам деревьев.

Тут же лес наполнился грохотом разрывов мин, артиллерийских снарядов.

Подошел Фессель, опустил виновато глаза.

Под шум громкоговорителей танки могли подойти незамеченными?

— Впереди батальоны приготовились к наступлению, — успокоил его Бодров. — Зачем, по-вашему, танки без пехоты двинулись в нашем направлении?

— Похоже, моя передача кому-то там, в лесу, очень не понравилась.

— Но пускать танки без пехоты неизвестно куда по меньшей мере глупо.

— Командиры бывают разные, соответственно и результаты их действий неодинаковы.

Пришло время начала наступления. Батальоны одновременно поднялись, с винтовками и автоматами наперевес двинулись вперед. Сергей с Фесселем наблюдали четко видимые на снегу человеческие фигурки, которые, как казалось издали, медленно продвигаются к опушке леса. Слышались лишь отдельные выстрелы, гулко били короткими очередями ДШК. Их трассирующие пули будто насквозь прошивали верхушки деревьев, рикошетировали, взвивались ввысь и исчезали в небесной лазури. Обозначилось какое-то движение на просеке, и трассы тут же понеслись в этом направлении.

Почти без выстрелов цепи подошли к опушке и скрылись за деревьями. Прекратила стрельбу артиллерийская батарея, минометы, ДШК. Из леса по-прежнему доносились редкие винтовочные выстрелы, очереди пулеметов и автоматов. Потом с левого фланга, со стороны штрафного батальона, послышалась частая стрельба, резко прозвучали несколько орудийных выстрелов из Т-34, ударили меньшим калибром танковые пушки немцев, но более приглушенно. Загремело по лесу дружное «ура» штрафников, возглас подхватили другие батальоны, но все звуки потонули в сплошном грохоте выстрелов.

Бодров запросил Лютова доложить обстановку.

— Сопротивления не встречаю, — ответил Иван Степанович.

Шведов ответил только с третьего вызова односложно:

— Нормально!

Заметив тревогу в глазах майора из-за неясности обстановки, Фессель посоветовал представить себя на месте руководителей наступающих подразделений, чтобы картина прояснилась. Если молчат, значит, дела идут неплохо.

Одна за другой пошли минуты напряженного ожидания.

Наконец в эфире прорезался голос Лютова:

— Вышли на северную опушку леса. Впереди противника нет.

— Развернуть цепь и вести наступление в западном направлении, — приказал Бодров, — до встречи с Плешаковым.