Бабель - Ребекка Ф. Куанг

Они улыбнулись друг другу. Робин наслаждался вкусом тающего во рту печенья — он понял, почему это любимое печенье Летти; оно было таким маслянистым, что мгновенно растворялось, а лимонная сладость растекалась по языку, как мед. Они сделали это. Все было хорошо; мир мог продолжать двигаться; ничто больше не имело значения, потому что они сделали это.

Колокола прозвонили час дня, и двери снова открылись. Рами вышел, широко улыбаясь.

«У тебя тоже сработало, да? Он угостился печеньем.

«Откуда ты знаешь?» — спросил Робин.

Потому что Летти ест, — сказал он, жуя. Если бы у кого-то из вас не получилось, она бы разгрызла это печенье до крошек».

Дольше всех пришлось ждать Виктори. Прошел почти час, прежде чем она вышла из здания, хмурая и взволнованная. Рами тут же оказался рядом с ней, обхватив ее за плечи. Что случилось? Ты в порядке?

Я дала им крейтольско-французскую пару», — сказала Виктория. И это сработало, сработало как шарм, только профессор Леблан сказал, что они не могут поместить это в «Текущий журнал», потому что он не понимает, как соответствие Крейтола может быть полезным для тех, кто не говорит на Крейтоле. Тогда я сказала, что это было бы очень полезно для людей на Гаити, и тогда он рассмеялся».

«О, Боже.» Летти потерла плечо. Они дали тебе попробовать что-нибудь другое?

Она задала неправильный вопрос. Робин увидела вспышку раздражения в глазах Виктории, но она мгновенно исчезла. Она вздохнула и кивнула. Да, французско-английский вариант сработал не так хорошо, и я была слишком потрясена, так что, думаю, мой почерк сбился, но это дало некоторый эффект».

Летти издала сочувственный звук. «Я уверена, что ты сдашь».

Виктория потянулась за печеньем. «О, я сдала.»

«Откуда ты знаешь?»

Виктори окинула ее озадаченным взглядом. Я спросила. Профессор Леблан сказал, что я сдала. Он сказал, что мы все сдали. Что, никто из вас не знал?

На мгновение они удивленно уставились на нее, а затем разразились смехом.

Если бы только можно было выгравировать целые воспоминания в серебре, подумала Робин, чтобы они проявлялись снова и снова на протяжении многих лет — не жестокое искажение дагерротипа, а чистая и невозможная дистилляция эмоций и ощущений. Ведь простых чернил на бумаге было недостаточно, чтобы описать этот золотой полдень; теплоту незатейливой дружбы, все ссоры забыты, все грехи прощены; солнечный свет, стирающий воспоминания о прохладе в классе; липкий вкус лимона на их языках и их изумленное, восхищенное облегчение.

Глава четырнадцатая

Все, о чем мы сегодня мечтаем, -

Улыбаться и вздыхать, любить и изменять:

О, в глубинах нашего сердца,

Мы одеваемся в фантазии столь же странные.

УИНТРОП МАКВОРТ, «Модный бал».

И тогда они были свободны. Ненадолго — у них были летние каникулы, а потом они повторят все те страдания, которые только что пережили, с удвоенной мучительностью, во время экзаменов на четвертом курсе. Но сентябрь казался таким далеким. Был только май, а впереди было целое лето. Теперь казалось, что у них есть все время в мире, чтобы только радоваться, если бы они только вспомнили, как это делать.

Каждые три года Университетский колледж устраивал бал в память о выпускниках. Эти балы были вершиной светской жизни Оксфорда; это был шанс для колледжей показать свои прекрасные территории и огромные винные погреба, для богатых колледжей — похвастаться своим состоянием, а для более бедных — попытаться пробить себе дорогу вверх по лестнице престижа. Балы позволяли колледжам спустить все свои избыточные богатства, которые они по какой-то причине не выделили нуждающимся студентам, на грандиозное мероприятие для своих богатых выпускников. Финансовое обоснование заключалось в том, что богатство привлекает богатство, и нет лучшего способа получить пожертвования на ремонт залов, чем показать старым парням, что они хорошо проводят время. И это было очень хорошее время. Ежегодно колледжи соревновались, чтобы побить рекорды по разгулу и зрелищности. Вино лилось всю ночь, музыка не умолкала, а те, кто танцевал до раннего утра, могли рассчитывать на завтрак, который приносили на серебряных подносах с восходом солнца.

Летти настояла на том, чтобы все они купили билеты. Это именно то, что нам нужно. Мы заслужили поблажку после этого кошмара. Ты поедешь со мной в Лондон, Виктория, мы пойдем на примерку платьев...

«Ни в коем случае», — сказала Виктория.

Почему? У нас есть деньги. И ты будешь выглядеть ослепительно в изумрудном, или, может быть, в белом шелковом...

«Эти портные не будут меня одевать», — сказала Виктория. А в магазин меня пустят, только если я притворюсь твоей служанкой».

Летти пошатнулась, но лишь на мгновение. Робин увидел, как она поспешно изобразила вынужденную улыбку. Он знал, что Летти испытывает облегчение от того, что она снова в хороших отношениях с Викторией, и она сделает все, чтобы остаться в их числе. Ничего страшного, ты можешь обойтись одним из моих. Ты немного выше, но я могу распустить подол. И у меня так много украшений, чтобы одолжить тебе — я могу написать в Брайтон и узнать, не пришлют ли они мне что-нибудь из маминых старых вещей. У нее были все эти чудесные булавки — я бы с удовольствием посмотрела, что можно сделать с твоими волосами...

«Я не думаю, что ты понимаешь,» сказала Виктория, тихо, но твердо. «Я действительно не хочу...

Пожалуйста, дорогая, без тебя будет невесело. Я куплю тебе билет».

«О, — сказала Виктория, — пожалуйста, я не хочу быть тебе обязанной...

Ты можешь купить наш, — сказал Рами.

Летти закатила на него глаза. «Купите свой собственный».

«Не знаю, Летти. Три фунта? Это довольно дорого.

«Поработай в одну из серебряных смен», — сказала Летти. Они всего на час».

Птичка не любит тесные помещения», — сказал Рами.

А я нет, — игриво сказала Робин. Слишком волнуюсь. Не могу дышать».

«Не будь смешным, — насмехалась Летти. Балы — это чудесно. Ты никогда не видела ничего подобного. Линкольн привел меня в качестве своей спутницы на один из балов в Баллиоле — о, все вокруг преобразилось. Я увидела такие номера, каких не увидишь даже в Лондоне. И это только раз в три года; в следующий раз мы не будем студентами. Я бы все отдала, чтобы почувствовать это снова».

Они бросали друг на друга беспомощные взгляды. Покойный брат уладил разговор. Летти знала это и не боялась ссылаться на него.

Робин