Рожденный разрушать - Джереми Кларксон

Он спал даже, когда мы, пролетев над плохо заделанной выбоиной посреди посадочной полосы, с чудовищным грохотом приземлились. Два худших военных корреспондента в мире добрались до Багдада.

С годами все привыкли к появлению журналистов на сцене театра военных действий спустя всего несколько часов после начала конфликта. И я уверен, вы никогда не задумывались, как же, черт возьми, они туда попали. Только самолеты ВВС совершают прямые рейсы из Британии в Ирак, и единственные самолеты, которыми можно воспользоваться, единственные оснащенные противоракетным оборудованием — это три самолета Tristar тридцатипятилетней выдержки. Эти самолеты были созданы еще до изобретения видеокамер.

Тем не менее мы с Адрианом прибыли на борт одного из них в воскресенье ни свет ни заря. «Почему, — стонал я, — ну, почему обязательно так рано? Почему этот военный народ никогда не вылетает после обеда?» Глупый вопрос, как выяснилось. Им нужно было покинуть Британию еще затемно, чтобы озлобленные юнцы из Брэдфорда не смогли оповестить о вылете своих товарищей в Ираке; садиться тоже следовало в темноте.

Но это не имело никакого значения, поскольку, как выяснилось, все Tristar были неисправны и существовала серьезная опасность отмены полета. Это было ужасно. Когда мне впервые предложили поехать в Ирак, я ответил: «Ооо, конечно, да». Мистер Буш дал всем понять, что война окончена, и страна возвращается в нормальное русло. Послушать разглагольствования мистера Блэра, так там тишь да гладь, божья благодать. Но знаете что? Он врет. На настоящий момент каждую неделю в Ираке взрывается 350 дорожных мин и 20 заминированных автомобилей. Только в Багдаде ежедневно происходит 25 нападений того или иного рода. До сих пор в военных действиях убито около 2000 американцев, то есть в среднем кто-то погибает каждые восемь часов. А каждые четыре часа кому-то отрывает конечность взрывом.

Моя страховая компания сообразила, что у меня появился прекрасный шанс погибнуть, и взвинтила оплату своих услуг, вдвое превысив мой гонорар за статью. Моя жена, услышав, что страховка будет выплачена, только если я погибну в бою, а не умру от сердечного приступа, весьма своеобразно проинструктировала Адриана.

«Если он хоть немного посинеет, пристрели его», — сказала она. А я? Я в самом деле беспокоился, что меня могут обезглавить прямо перед телекамерой. Не думаю, что сумею в этой ситуации сохранить хоть минимальное достоинство.

Так что по мере того, как наш полет все откладывался, я разрывался между разочарованием и облегчением. Мне нравится риск, но я не хотел бы, чтобы мне отрезали голову. Тогда зазвонил телефон. Полет все же состоится. ВВС арендовали аэробус у Monarch Airlines, но, поскольку ему нечем защищаться от ракет, он доставит нас только в Катар.

Но тут полет снова был отменен. Турки запретили военным самолетам пересекать их страну, и все. В конце концов мы полетели на войну самолетом British Airlines до Кувейта, а затем поймали попутный рейс Hercules в Ирак. Ведь круто?

Если ты журналист, в Багдаде тебе есть чем заняться: например, разыскать Иракскую исламскую партию и тех парней из Конференции народа Ирака и разузнать, почему они в таких контрах с комитетом мусульманских ученых. Но вместо этого мы устроили танковые гонки.

Не на жалких маленьких бронетранспортерах, а на настоящих зверях — двух боевых танках Abrams М1А1. Эти турбинные, пропахшие горючим монстры кажутся сложными, но на самом деле рассчитаны на то, чтобы взяться за рычаги, напоминающие мотоциклетный руль, мог даже трясущийся одноглазый бомж из Батсвиля, штат Айова. Но, к сожалению, это выходило за пределы умственных способностей Адриана, который с изумленным и напуганным видом сперва медленно, а затем все быстрее поехал задним ходом к одному из церемониальных озер Саддама. Он резко затормозил прямо у воды, так что переднюю часть танка подбросило фута на три в воздух, а затем с чудовищным ревом рванулся вперед, словно его охватил эпилептический припадок или кетаминовый «приход».

Разок он прорвался на полной скорости сквозь толпу зевак, что, вероятно, было весьма впечатляюще для тех, кто не видел его лица. Он больше не выглядел изумленным или напуганным. Он выглядел как тот, кто, несясь на скорости 45 миль в час на 68-тонном танке, не в силах найти педаль тормоза. Он был просто в ужасе.

Главной проблемой в моем танке была жара. Это как сидеть на крайней правой конфорке плиты фирмы Aga. Натурально, из-за жары брошенная на пол бутылка жидкости, похожей на кока-колу, выглядела весьма соблазнительно. «Можно, я это выпью?» — спросил я командира.

«Вообще-то можно, — отвечал он, — но на твоем месте я бы не стал — в эту бутылку водитель писает». Господи, боже мой! Как же нужно потеть, чтобы ваша моча цветом напоминала кока-колу? Так или иначе, я покрутился некоторое время на танке, с удовольствием услышав по рации комментарий какого-то парня: «Ну, ребята, угадайте, кто тут автомобильный критик, а кто пишет о кулинарных рецептах?» Потом Адриан повел себя как мальчишка. «Я выиграл, я выиграл», — приговаривал он. Никто и не подозревал, что мы соревнуемся, особенно командир его танка, который с совершенно белым лицом наклонился над декоративным озером Саддама в приступе рвоты.

Спустя 24 часа в укрепленной «Зеленой зоне», после бесконечного чая, встреч с генералами и бесплодных попыток уснуть в одной комнате с А. А. Джиллом, Всебританским чемпионом по храпу, я в конце концов натолкнулся на Большую сенсацию, но даже ради спасения своей жизни не вспомню, в чем она заключалась. Помню только, как шел на обед во дворец Удея,[411] где он скармливал женщин своим львам.

Теперь это американская армейская столовая, и неудивительно, что меры безопасности там принимаются серьезные. Не менее серьезные, чем при проверке нашей машины в Кувейте. Господи, какие идиоты. Я мог бы спрятать там слона, и никто бы его не заметил. Путь к обеду в Багдаде мне преградил прыщавый подросток, который, противно гнусавя, сообщил мне, что у меня нет пропуска. И на этом успокоился.

За обедом — к моему удивлению, состоявшим из гамбургера с двумя ведерками мороженого на десерт, — кто-то уронил металлическое блюдечко. Я услышал его звон и подумал: «О, кто-то уронил блюдечко». Но 400 солдат в столовой вскочили, как будто в зал ворвался сам Саддам с атомной бомбой. Они нервничали, и я их не виню. Особенно учитывая, что от полумиллиона озлобленных местных их отделяет только встреченный мной Подросток Кевин.

Так каково это — когда в тебя стреляют? В первый раз во время нашего возвращения на вертолете в Багдадский аэропорт это была просто граната из РПГ, а сбить такой штукой быстро летящий вертолет, честно говоря, не проще, чем дротиком сбить колибри. Так что это было не очень страшно. Во второй раз все было иначе. Мы летели в вертолете Lynx, сидели у открытой дверцы, глядя на разрушенный город Басру, и тут кто-то пустил в нас ракету «земля-воздух» с тепловым наведением. Пилот, которого товарищи звали Лорд Флэшхарт,[412] отвлекся от беседы, когда датчики зафиксировали старт ракеты, и выпустил облако тепловых отражателей, чтобы дать ракете более горячую цель, чем выхлоп нашего двигателя. Но это не помогло. Ракета приближалась…

Перед тем как отправиться в Ирак, Адриан прочел книгу 1925 года без картинок, которая называлась «Месопотамия: Вавилонская и ассирийская цивилизация». И еще одну, Уилфреда Тезигера,[413] озаглавленную «Марш арабов». Ни в одной из них не говорилось, как защитить вертолет от ракетной атаки. Так что Адриан сделался цвета овсянки. Что до меня, то я с присущей мне мудростью прочел все книги Тома Клэнси,[414] поэтому знал, что нас преследует не ужасная ракета Sam-18. Людям, которые ходят босиком, не по карману такая штука. Скорее всего, на нашем хвосте была Sam-7 1960-х, а такую можно сбить со следа практически чем угодно. Так что наш вертолет, хотя и ровесник Morris Traveller,[415] был достаточно быстр и увертлив. Я знал, что мы уйдем.

Я также знал, что неплохо бы потом вернуться к месту запуска и найти того маленького мерзавца, который нажал кнопку. И нашпиговать его голову свинцом. У меня нашлась даже подходящая мелодия на боевом iPod — «Плохой до мозга костей» Джорджа Торогуда.[416] К сожалению, правила вступления в бой для британских солдат в Ираке писал, кажется, Алистер Кэмпбелл.[417] Они разъяснялись в жесткой видеопрограмме, которую вел, по счастливому совпадению, бывший ведущий передачи Top Gear Крис Гоффи. Там сказано, что открыть ответный огонь можно только в случае, когда враг уже стрелял в вас и вы уверены, что он выстрелит снова. Поэтому нам пришлось оставить в покое нахала с Sam-7, а это означало, что завтра он придет на то же место и пустит ракету в другой вертолет.

Адриан полагает, что это правильно. По его мнению, нельзя победить, отвечая ненавистью на ненависть. И это правда. Но на ненависть следует отвечать ударом. Англичане испробовали мягкий, сердечный подход в Басре, и в тот же день, когда мы вошли туда, была атака на вертолет, два минометных обстрела, а затем стычка с применением устрашающего пулемета ДШК калибра 12,7. Американцев критикуют за их излишнюю горячность, но разве они разжигают ситуацию? До сих пор они потеряли примерно 2000 человек из общего корпуса в 155 000. Мы потеряли почти сотню из корпуса в примерно 7800 человек. Подсчитайте сами и увидите, что разница в доле погибших невелика: погибает примерно один из 78 человек.