Магус - Владимир Аренев

Он встал с бревна и принялся вышагивать, то и дело цепляясь ногами за коренья. Если задуматься, берегиня советовала разумно.

В том, разумеется, случае, если не лгала.

Но это уж проверить можно исключительно на собственной шкуре.

Рискнем?

«А и рискнем! — решил Андрий. — Если обманывает, уж как-нибудь выкрутимся, а если нет — так, выходит, еще и спасемся от какого-то лиха».

К тому же смутно припомнились давние предостережения Свитайла именно про эти вот места. Он постарался напрячь память, но без толку.

— Ладно, — проворчал, — договорились. До ближайшего Родника я дорогу знаю, не переживай. И оттуда тоже как-нибудь выберусь. Так что за сына тоже можешь не тревожиться. Да, скорого тебе успокоения.

— Спасибо.

Он сделал неопределенный жест рукою, означавший прощание, и поспешил наверх, подальше от этих глаз и этой встревоженной души. И только уже у костра вспомнил, что забыл забрать жупан, но возвращаться не стал.

И еще вспомнил, что так и не спросил, что же способно ее согреть.

У подкормленного костра (хворост мяукал ровно коты по весне!) Степан тем временем вовсю пытался развеселить Мыколку. Оказалось, что при падении у хлопца выпал последний молочный зуб, и теперь они хором распевали: «Мышко, мышко! на тоби костяный, а мэни дай зализный!» — после чего зуб был отброшен через Мыколкину голову — прямо в сторону подходившего Андрия. Тот едва успел уклониться — и маленький белесый обломок улетел куда-то во тьму, в кусты, где тотчас завозилось нечто массивное. Если то и была мышь, так точно что не обычная, каковые в хатах за печкою живут.

Благо, хлопец ничего не услышал, а Андрий со Степаном только обменялись понимающими взглядами и решили понапрасну не тревожиться: в кустах уже все стихло. Потом вовкулак, улучив подходящий момент, сбегал в ту сторону, проверил и доложил Андрию, что ничего не обнаружил.

Тем лучше.

Андрий велел им скорехонько и без лишних слов собираться. Мыколку убедили (или он только сделал вид, что поверил), будто мама ему приснилась. А зуб у него, мол, вылетел во сне, бывает.

Они даже не стали спрашивать, куда теперь предстоит отправиться. Андрий же, примерно представив себе, где сейчас находится, повел свой маленький отряд на восток.

Родник они заметили издали — вот только никто, кроме самого Ярчука, и подозревать не мог, что это — Родник. Потому что выглядел тот как обыкновеннейшее озеро, разве только вода была с каким-то золотистым отливом. Так и не зря — Родник-то был Золотистый, то есть такой, по которому можно в Явь вернуться.

И они вернулись. Дождались урочного часа (а именно — того мига, когда солнце валилось за окоем) и въехали в воды озера.

И попали снова в проявленную осень, такую родную и такую непривычную после более чем недели скитаний по Вырию. Вон и село впереди обозначилось…

— Веришь ли, мне впервые начинает нравиться наше путешествие, — заявил Степан.

— А мне нет, — коротко ответил Андрий, но объясняться не стал.

Однако ж и сворачивать с пути, на который их вывела доля, — тоже. Просто потрепал Орлика по шее и направил в сторону села, которое, еще сонное, подпирало печным дымом небо.

Не так, ой не так въезжал он сюда почти семь лет назад!.. Но на душе было еще тяжелее, чем тогда.

Где-то, поспешно наверстывая упущенное, горлопанил проспавший рассвет петух.

Глава восьмая

КЫСЫМ

…выбрали сами плаху получше,чтоб с топором поострей, чтоб палачзнал бы дело. Каждый получитсвое средь созвездий лезвий и плах.

Каждый — свое. Выдохни воздух,только душу на миг придержи.И — покажется вдруг, что возлеплахи стоит не палач — жизнь.

— Я подожду у рощицы, — сказал Степан. — Меньше всего хочется устроить здесь гвалт и получить пулю в грудь. После всего-то — обидно будет…

— Да, конечно, ступай. Найдешь нас потом?

— Обижаешь, братец, — фыркнул вовкулак. Лихо подмигнул повесившему нос Мыколке и нырнул в кусты. Чоботы, тоже, видимо, не желавшие лишний раз попадаться людям на глаза, сноровисто последовали за ним.

— Это же была мама, правда? — тихонько прошептал Мыколка.

Андрий не нашелся что ответить, слишком был занят собою да зрелищем приближавшихся хат, вернее, одной-единственной хаты, куда он предпочел бы не заезжать. Но понимал: придется заехать, именно потому что оказался здесь и сейчас. Потому что просто так ничего не случается ни в Яви, ни в Нави, ни в Вырие.

«Значит, так суждено».

Солнце висело над селом молодым гарбузом; за заборами уже вовсю заходились проснувшиеся псы.

— Что ж вы молчите, дядьку?

Он наконец вспомнил про хлопчика. Покачал головой:

— Нет, тебе показалось, то была не твоя мама.

— Ну зачем вы обманываете, дядьку?!

— Да ведь это и не могла быть твоя мама. Она сейчас наверняка на небесах у Бога, в Раю, с янголами.

Мыколка только вздохнул:

— Правда ваша. А все-таки, знаете…

Их прервали — старушка, шагавшая к колодцу с ведрами, вдруг остановилась, словно ткнулась лбом в некую невидимую, непреодолимую преграду.

— Боже ж мой! — прошептала, восторженно глядя на Андрия. — Спаситель! Спаситель пожаловал!

— Доброго дня вам, паниматко, — поклонился Андрий. — Позвольте помочь с ведрами.

Старушка шарахнулась, будто он вознамерился насыпать ей за пазуху жменю живых мышей.

— Да как пан Андрий может такое говорить! Да что вы! Да я уж и привыкла. Привыкла, ей-богу! Столько лет… Галя ж уже пять годков как замуж вышла, так я одна живу, ну, еще иногда приходит Оксана по хозяйству помочь. И Гнатушка наезжает, как возможность появляется. Вот бы, панэ Андрию, его чаще отпускали… я понимаю, козацкий закон строгий, а все ж таки и сердце матери надо б уважать. Хотя что я, что ж это я?! — в хату, милый гостю, в хату!

Ирина поспешно вернулась на подворье, так и не набравши воды в ведра; распахнула ворота и настойчиво требовала, чтоб Андрий почтил посещеньем.

Некуда деваться — почтил. Тем более что с утра-то не завтракал, а из окон доносились такие запахи, что душа сама шла навпрысядки!

И уже смакуя отличные Иринины пампушки, Ярчук сам себе удивился: чего было бояться? Неужели — благодарности от матери спасенного тобою Гната? Конечно, благодарить бы ей следовало в первую очередь того, кто не так давно явился к тебе в гости с сундучком.

Но ведь и Андрий тогда жизнью своей рисковал, правильно?

Так чего ж нос воротить?