Магус - Владимир Аренев

На существование в Вырие им отводилось не больше года. Издавна, еще до крещения Руси, знающие люди ввели обычай, который теперь назывался Русалчиной неделей, или Русалчиными проводами. В эти дни живые как бы заново хоронили русалок, тем самым давая им возможность вторично отправиться в Навь, а оттуда — Божьим шляхом за окоем.

Но, хотя каждый год прежние берегини окончательно развоплощались, постепенно на их место приходили новые. Вот такой получался коловорот душ в природе…

— Мне казалось, ты должен быть смелее, — сказала ночная гостья. — Почему ты молчишь?

— Прикидываю, как поскорее отправить тебя на тот свет, — нарочито грубо ответствовал Андрий.

— Так мы уже на том свете. Странно… Ты даже не спрашиваешь, зачем я пришла. Обычно спрашивают.

— Ни к чему. И без того ясно, что приводит таких, как ты, к живым.

Она легонько покачала головой, и он невольно удивился: она так была не похожа на тех женщин, которых ему довелось видеть за свою долгую жизнь. Она была как порцеляновая, словно дунь — разобьется на тысячу осколков.

— И что же?

— Ты хоть знаешь, что мертва?

Она улыбнулась краешком тонких губ, печально и светло:

— Знаю. Мне объяснили. Думаешь, потому такие, как я, и ходят к живым?

— Разве нет?

— Другие — может. Особенно те, кто заморочен и сам позабыл, кем был и кем есть. А мне — без надобности. Что возьмешь с тебя, козаче? Да и в чем у меня нужда? Прежде нужны мне были деньги, чтобы семью прокормить, маму да сына с дочуркой. А сейчас, даже если ты насыпешь мне щедрой рукою горсть червонцев — куда дену их, на что потрачу? И платья не нужны мне — здесь холодно, козаче, всегда очень холодно, но ни одна шуба не поможет согреться, и ни один костер не опалит меня. Только одно… но ты… нет, неважно.

— Так зачем же пришла? Может, хочешь, чтобы упокоил?

— А ты бы не отказался! По глазам вижу — не отказался бы! Я, знаешь, тоже… Да это тебе не по силам. Надо мною есть власть, которую тебе не сломить. А пришла я…

Она не договорила.

— Мама, — тихонько прошептали у Андрия за спиною. — Мамочка!!! Ты вернулась!

Конечно, это был Мыколка — кто же еще! Хлопца, видать, разбудил разговор Андрия с берегиней, и со сна малый принял ее за свою маму. И даже со всех ног кинулся к ней обниматься, чего ни в коем случае нельзя было допустить!

Не оборачиваясь, Ярчук протянул левую руку, останавливая бегущего хлопца.

— Стой! Ни с места, слышишь!

Андрий не рассчитал, и Мыколка из-за сильного толчка полетел на землю. Рядом с ним уже замер вовкулак, готовый на все.

— Пусти меня к ней! — заорал Мыколка. Он вскочил, сжимая свои маленькие замурзанные кулачки, и был сейчас страшнее любого из противников, с которыми когда-либо Андрию доводилось сталкиваться. И потом, на него Ярчук никогда бы не поднял руки, у него вообще не было оружия, которым можно было бы бороться с этим.

Оружие было у нее.

— Остановись, — сказала она. — Ты ошибаешься, хлопчику. Я не твоя мама.

И тогда мгновенно все переменилось. Покачнувшись, словно подстреленный, Мыколка прошептал: «Мама!..» — и потерял сознание. Степан, бережно склонившись над ним, стал облизывать его лицо своим длинным волчьим языком.

— Почему ты не солгала ему? — спросил Андрий. — Это было бы выгодно для тебя. Ты могла бы…

— Я солгала, — просто ответила она.

— Ну, вы отойдите-ка куда-нибудь в сторонку, — шепнул Степан. — Лучше — чтоб отсюда вас не было видно. А то он придет в себя, так чтобы хуже не стало.

«Куда уж хуже», — мрачно подумал Андрий, но подчинился. Он знаком велел берегине следовать за ним — и направился в овраг неподалеку, где Мыколка не заметил бы их из лагеря.

Почти сбежав по крутому склону, он остановился и поискал взглядом место, чтобы сесть. Разговор, похоже, предстоял долгий и не из приятных, и вести его, по-глупому переминаясь с ноги на ногу, Андрий не собирался.

— Ты бы хоть накинула что на плечи, — хмуро бросил он берегине. И, снявши с себя, подал ей жупан. Та приняла, хотя видно было, что поступает так только из-за Андрия, ради его спокойствия.

Когда брала, руки их случайно соприкоснулись, и Ярчук вздрогнул — такими холодными оказались ее тонкие белокожие пальцы, не знавшие, по всему, никакой обыденной селянской работы. Да и вообще она меньше всего напоминала селянку, скорее уж — польску заможну панночку, и это совсем не вязалось с тем, что она Мыколкина мать. Хлопчик, пока ехали, кое-что рассказал о себе, поэтому Андрий имел представление.

Она перехватила его взгляд и тут же догадалась, о чем он думает.

— Сама не знаю, как он меня узнал. Я ведь здесь в другом обличье, совсем не такая, как была. Да и пришла не затем, чтобы открыться ему.

Андрий углядел-таки подходящее бревно и присел. Ей садиться не предлагал.

Спросил:

— Что ж так? Неужели не скучаешь по сыну?

Она медленно покачала головой — и он, перехватив ее взгляд, потупился.

— Не в том дело, что скучаю, — ответила спокойно. — Ты же знаешь, мне здесь обретаться не больше года. А с ним я видеться вообще не смогу. Так зачем дитя расстраивать?

— А пришла?..

— А пришла, чтобы спасти его.

— За нами кто-то гонится?

— Может быть. Я не знаю ничего о погоне. Я — о другом, о… о том, что ждет вас впереди.

— Ты знаешь, куда мы направляемся?

Она мягко, плавно подалась вперед и села рядом с Андрием.

— Я следила за вами уже несколько дней, — сказала тихо. — Это же мой сын, понимаешь. Я видела, в какую сторону вы едете. И подслушала, куда именно, хотя так и не поняла, для чего и почему такой странной компанией. Нет-нет, я не спрашиваю, мне… мне не все равно, но я понимаю, что это тайна. Я беспокоюсь за Мыколку, но верю тебе и знаю, что с тобой он в безопасности. Если только вы не поедете дальше на юг.

— Почему?

— Я не могу объяснить… не вправе. Просто поверь на слово.

— Я должен ехать дальше. С ними или один, но должен. Если хочешь, я оставлю Мыколку на попечение Степана. И сама за ними присмотришь, не показываясь сыну на глаза.

Она вздрогнула, как будто привиделось ей приближение чего-то невыразимо ужасного. В глазах забилось отчаяние напополам с паникой:

— Нет! Им здесь оставаться нельзя. Я и так рисковала, когда пришла сюда. Я не должна появляться рядом с ним, ни в коем случае! Лучше езжайте поверху, через Явь. Здесь же недалеко Родник — выйдете, а потом снова, если нужно будет, войдете. Ты про погоню какую-то говорил. Если есть она — еще и ее со следу собьешь. Не губи их, прошу тебя! И себя не губи, все ведь погибнете!