Магус - Владимир Аренев

Возможно, если б горожане, объединившись, попытались погасить пожар, им бы это удалось. Но их сейчас волновало другое — спасение того, что осталось от их двойных душ. Ибо небесные черви-летавицы прорвали Жабье Кольцо и вовсю охотились на волкоградцев. Поймав и окончательно умертвив двоедушца, черви подхватывали его душу и заглатывали, но не для того, чтобы пожрать, а с тем, чтобы перенести по воздуху и затем отрыгнуть в нужном месте, передавая оную душу во власть своей хозяйки.

Небеса, казалось, бесовски хохотали, потешаясь над несчастными. Мало кому удалось спастись — в основном тем, кто сообразил и сумел выскочить в Явь. Остальные же гибли в огне, под горящими развалинами, под ударами червей, от клыков и когтей собственных собратьев по несчастью…

Смерть собирала свой урожай.

А ее тезка в это время наблюдал за происходившим с одного из курганов, где лежала поверженная, разбитая на осколки каменная жаба. Вскоре ему предстояло отправиться дальше, в погоню за странной компанией, которую он преследовал, — но пока у него был час передышки — и молнии, и громыханье небесное, и вой звериный, и пламень.

И боль. Всегда, всегда — боль!..

Глава седьмая

БЕРЕГИНЯ

Это, конечно, странно до дрожи,когда встречаешь невозможное.Это, конечно, жутко до смеха,когда беду не осилить смелостью.Это, конечно… Она улыбнется,соткана из росы и солнца.Скажет: «Хочешь — руби. А хочешь…»И, шальная, хохочет, хохочет!И взмолишься: «Господи, не губи!..»

— Значит, именно «попросили»? — уточнил Андрий, внимательно разглядывая самоходные чоботы.

Была глубокая ночь; они наконец остановились передохнуть — раз уж погоня до сей поры не настигла, так теперь и подавно… Тем более что за Жабье Кольцо выехали, а за него не всякий волкоградец сунется.

Словом — привал. Степан отправился за дичью, Андрий тем временем хворосту подсобрал да решил учинить смотр вещам: все ли на месте, все ли в порядке? Первая забота — о сундучке, да с ним-то что приключится? Вон стоит, со спины снятый, боками, на которых кровяные брызги запеклись, сыто поблескивает. Надо б, кстати, отмыть, но это завтра с утра, сегодня сил нет…

Потом как-то сами собою вспомнились чоботы. Всю дорогу они вели себя смирнехонько: топотали чуть позади Орлика, отставать не отставали, но и вперед не вырывались. Мыколка, правда, нет-нет да и оглядывался проверить, как они там. А Андрия спроси — лучше б, чтоб они отстали или потерялись. И так забот по шиворот, а тут еще чоботы эти…

И как с ними хлопец «переговаривается»?

Сам не понимаю, разводил руками тот. Они, дядьку Андрию, в кустах хоронилися, когда вы с дядькою Степаном в город звериный ушли. Долго хоронилися — видать, боялись чего-то. Ну, а я заприметил их и позвал. Словами, а как же еще. Они возьми и выйди. А потом попросились с нами. Не, не словами — чем же им слова говорить? Просто… попросились и все.

Андрий пальцем поманил чоботы — подошли, осторожно, но как бы с достоинством. Это ему неожиданно понравилось, он улыбнулся им — и — вот чудеса! — те словно улыбнулись в ответ. Сразу стало понятно, как с ними Мыколка общался. Хотя, конечно, таким макаром на отвлеченные темы не больно-то побеседуешь…

— О, уже с обувкой нашел общий язык! — не преминул поддеть Степан. Он как раз вернулся с добычей — снова с хвостатым зайцем.

Зажарили, поели; легли у костерка отдыхать. Неподалеку тихонько фыркал вычищенный и накормленный Орлик, поскрипывали сонные чоботы.

— Красиво полыхает… — задумчиво проронил, глядя куда-то вдаль, Степан. — Как на Купала впрямь…

— А не Волкоград ли это часом? — Андрий приподнялся на локте, чтобы лучше было видно. Действительно, горело именно с той стороны. А больше с такого расстояния не разберешь.

— Власть делят, что ли?

— Ну, уж точно, не ночь освещают, чтоб нас лучше видно было.

— А может, напал на них кто? — предположил Мыколка.

Андрий пожал плечами:

— Да вряд ли… Жабы сторожат крепко, круглосуточно. Они же каменные, им спать не нужно. А вот нам, пановэ, не помешало бы. Так что давайте-ка об огнях этих завтра доспорим. Идет?

Хлопец повздыхал, но согласился, а вот Степан предложение поддержал как-то очень уж воодушевленно.

— Ну, вы устраивайтесь, а я пойду прогуляюсь до кустиков, — подмигнул им Андрий.

Степан присоединился к нему, когда Ярчук, окончивши все дела, стоял и пыхал люлькою, разглядывая огонь на окоеме.

— Думаешь, те, — спросил, — кто за тобой гнаться должен?

— А бис их знает, — сказал Андрий. — Их-то, может, жабы б и не пропустили…

Но сам, конечно, думал, что эти как раз при нужде и камень в труху превратят, и мимо жаб волшебных проберутся.

…А ведь, кстати, на холме у Межигорки, когда он по радуге в Вырий ехал, в кустах на склоне кто-то сидел. Не Мыколка и не Степан.

Кто тогда?

Она пришла ночью, дней этак через семь после волкоградских приключений.

С той поры и до этой вот ночи ничего по-настоящему значительного с ними не случалось. Наутро после замеченного ими пожара плохо выспавшийся, мрачный Андрий вспомнил про зеркальце, дохнул на него и прочел: «Езжай к Случьскому истоку». Ладно, все понятнее, чем предыдущее указание. Поумнело зеркальце, что ли?

Ехали быстро, стараясь по возможности обходиться без дневных привалов или уж по крайней мере делать их короче. Чоботы такой распорядок выдерживали лучше всех, вот только поскрипывали по ночам заместо храпа, чем порою мешали остальным — да не прогонять же их за такую малость; терпели…

Сундучок в какой-то момент показался Андрию как бы немного потяжелевшим. Он тщательно оглядел его, подозревая причастность к случившемуся Мыколки, но ничего не обнаружил. Заодно исследовал повнимательнее крышку и замок — и в который раз подивился, ибо замка-то и не было. Словно хозяин сундучка нарочно искушал: подними крышку, посмотри, что там.

А вот дулю тебе с маком! Обещал, так уж выполню, с мрачным удовольствием подумал Андрий. Тоже мне, нашел, кого подначивать!..

На всякий случай Мыколке был учинен пристрастный допрос, но хлопец вовсю отпирался и даже под конец разревелся: «Что ж вы, дядьку, мне не верите?! Я ж честно!..» Пришлось утешать, извиняться.

Степан только зубоскалил: ишь какой ты у нас недоверчивый, Андрий, — но в глазах вовкулака плескалось нечто очень и очень серьезное, будто в происходящем таился для него свой смысл, Андрию недоступный. Не зря, наверное, Корж несколько раз принимался расспрашивать про хозяина сундучка — да что Ярчук мог рассказать? Он и сам, по сути, ничего про этого человека не знал.