Вельяминовы. За горизонт. Книга 1 (СИ) - Шульман Нелли

– Рискнем мы с Йони, как называют мистера Холланда, – полковник подался вперед, Марта отрезала:

– Мы наберем добровольцев, для рейда… – она подхватила указку, – я уверена, что здесь найдутся люди, согласные встать под наше командование… – давешний очкарик, проглотив последние капли шоколадного молока, первым поднял руку.

Иногда, направляясь в аэропорт Лод, не разобравшись в карте, израильские водители проскакивали нужный перекресток.

Проехав по шоссе мимо беленых домиков мошава, они упирались в железные ворота, с предостерегающей надписью: «Проход и проезд воспрещен!». Над будкой охранников реял бело-голубой флажок, из-за бетонной ограды слышался гул самолетных моторов. Бывшую британскую базу, прилегающую к заброшенному взлетному полю, за восемь лет независимости страны, привели в порядок. Исчезли следы временного лагеря для новых репатриантов, размещенного здесь после сорок восьмого года.

Бомбардировщики и истребители ВВС Израиля с этого аэродрома не стартовали. Для боевых машин использовали базы, находящиеся южнее. Отсюда уходили в небо рейсы особого назначения, как выразился сержант, на складе, снабдивший миссию всем необходимым. Официально у них не существовало названия.

Марта сидела на краю поля, устроившись на туго набитом вещевом мешке:

– Какое название, нас всего четыре человека, включая меня и Джона… – герцог, в местной форме хаки, без нашивок, разговаривал у трапа с пилотами.

Вытянув ноги в десантных, американских ботинках, женщина покусывала сухую травинку. Едва слышно звенели цикады. Заходящее солнце заливало медным светом единственный самолет на полосе.

Генералитет упирался, однако Джон, настояв на своем, получил разрешение на операцию лично у Старика. Марта бросила взгляд на юношу в очках, покуривавшего рядом:

– Старик сказал, что если мы оставим в беде хоть одного еврея, мы недостойны Синая… – Эяль, как звали юношу, отбросил окурок:

– С этой базы на той неделе стартовал самолет, перехвативший… – он, со значением, поднял палец вверх. За два дня до начала войны, израильский истребитель уничтожил транспортный рейс египтян, перевозивший высшее командование тамошних ВВС. Марта покачала головой. Бронзовые локоны она стянула в тугой узел:

– Лейтенант, вы рискуете трибуналом, – тонкие губы улыбнулись, – на той войне был такой плакат:

– Болтун, находка для шпиона… – Эяль кивнул:

– Мне папа рассказывал. Он видел советские плакаты, в Сибири… – до войны юношу звали Эдуардом. Он с матерью успел покинуть Белосток в начале тридцать девятого года:

– Папа остался, – вздохнул лейтенант, – надо было продать особняк, фабрику. В общем… – Эяль помолчал, – вместо юга папа отправился на восток… – отец юноши провел войну в Сибири:

– В сорок шестом году некоторым гражданам Польши разрешили уехать в Израиль, – добавил Эяль, – тогда еще в Палестину. Тем более, папу сактировали, как выражаются русские… – отец лейтенанта потерял на лесоповале ногу, и заразился туберкулезом:

– Он выздоровел, – заметил Эяль, – у меня сестра родилась… – юноша, смущенно, улыбнулся, – она ровесница нашего государства… – Марта подумала о маленьком Моше:

– Он тоже ровесник, как и дочка Анны, Джеки. Эстер беспокоилась о внуках, она хотела увидеть, как близнецы пойдут под хупу. Шмуэль не пойдет, и она теперь больше ничего не увидит, но мы обязаны спасти Иосифа… – обсуждая миссию, кто-то из военных, неосторожно, обмолвился:

– В нашей армии женщины не служат в боевых частях… – Марта отрезала:

– Я не имею отношения к вашей армии, на меня не распространяются косные правила… – сзади пробормотали:

– У вас нет военного опыта, госпожа М… – женщина смерила комнату холодным взглядом:

– У меня больше ста прыжков с парашютом. Я летала на одном самолете с Ганной Рейч, личным пилотом Гитлера… – в кабинете повисло молчание. Джон, бодро, продолжил:

– Думаю, нет нужды возвращаться к этому вопросу, господа. Группу выбрасывают в месте, наиболее близком к точке, откуда пришла последняя радиограмма отряда капитана Леви… – Марта вспомнила карту:

– День пути до канала. Израильские войска в полусотне километров на восток оттуда… – они летели в самое сердце египетских позиций:

– Там совсем дикие места, скалы, пещеры… – Марта выбросила измочаленную травинку. Зная, что Волк в Вене, она не стала звонить мужу:

– Мы обернемся за пару дней, нет нужды беспокоить его и Монаха. Клару я предупредила, что со мной нельзя будет связаться… – Кларе Марта тоже ничего не сказала:

– Я только объяснила, что у нас с Джоном ответственное задание… – она порылась в кармане. Изящный пистолет лег на колени, табличка сверкнула старым золотом:

– Это средневековый, – прищурился Эяль, – то есть не оружие, а табличка… – Марта кивнула:

– Вещь времен королевы Елизаветы, наша семейная реликвия. Вы разбираетесь в таком… – она указала на вьющийся шрифт гравировки. Лейтенант отозвался:

– Я учился у доктора Судакова, на первом курсе университета. Я навещал кибуц, знаю Шмуэля и Иосифа. Когда мне исполнилось восемнадцать, – он указал на очки, – меня не хотели брать в армию, но я настоял. Я знаю языки, говорю по-арабски. Я доказал, что буду полезен, нашей стране… – по-арабски Эяль объяснялся с четвертым членом миссии, парнем из отряда следопытов, где служили бедуины пустыни Негев. На инструктаже он почти ничего не говорил, изредка, заинтересованно, разглядывая Марту:

– Он смотрит потому, что женщины здесь не прыгают с парашютом, – напомнила себе Марта, – тем более, он кочевник… – израильские арабы не служили в армии, но бедуинов и друзов в Цахале хватало:

– Для них устроили отдельные подразделения, – Марта поморщилась, – как в США, на гражданской войне, когда негров собирали в отдельные полки. Ничего, Израиль скоро изменится… – теплый ветер трепал прядь ее бронзовых волос. Бедуин что-то пробормотал, Эяль затрещал с ним, на арабском. Повернувшись к Марте, юноша покраснел:

– Джазир говорит, что вы похожи на рысь пустыни. – лейтенант покраснел, – на иврите, это каракаль… – Марта взяла у него сигарету:

– Переведи ему, что мне нравится… – она поймала себя на улыбке, – но покурить нам, кажется, больше не удастся, по крайней мере в Израиле… – свернув карту, Джон помахал:

– Отряд, перекур закончен, – закричал он, приставив ладони ко рту, – всем занять места в самолете… – она поднялась на ноги первой:

– Пойдемте, ребята, – велела Марта, – до темноты нам надо оказаться на земле.

Кибуц Кирьят Анавим

На полу разбросали деревянные, искусно выточенные модели самолетов. Старые, потрепанные игрушки хранили следы детских зубов. Светловолосый, кудрявый мальчик бережно потрогал маленький истребитель:

– Когда я вырасту, я полечу на таком, – Эмиль Шахар-Кохав вернул модель брату, – а ты станешь у меня вторым пилотом, потому что ты младше меня… – Яаков Леви выпятил губу:

– Всего лишь на четыре года. Следующей осенью я пойду в школу… – Эмиль фыркнул:

– Моше старше, а не спорит со мной… – темноволосая девочка подняла голову от тетрадей:

– Эмиль, у тебя математика не сделана, бросай игрушки… – она улыбнулась:

– Видишь, Яаков, с ним можно спорить… – закатив глаза, Эмиль поплелся к столу. Младший брат занялся самолетами, Джеки шепнула Эмилю:

– Ты Моше не видел… – мальчик покачал головой:

– Они с Фридой у дяди Авраама, в больнице. Они там, кажется, и уроки делают…

В столовой повесили большую фотографию тети Эстер, как ее называли дети, обрамленную траурной рамкой. Рядом пришпилили вырезки из газет, с некрологом, подписанным Бен-Гурионом, и членами правительства, со статьями, о партизанском отряде Штерны, о работе тети Эстер в Израиле. Дядя Меир принес награды покойной сестры. Дети рассматривали британские, польские, голландские и французские ордена:

– Мама выступала в школе, – подумала Джеки, – говорила, что она обязана тете Эстер жизнью. Дядя Меир рассказывал, как тетя Эстер работала в подполье… – Джеки тоже хотелось ловко уходить от преследования врагов, метко стрелять и водить машину. Они с Фридой решили, что в армии станут разведчицами: