Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

Судя по рассказам, этот дваждырожденный царского рода приходился мне почти ровесником. Впрочем, нет. Годами он должен был быть младше, хоть и много песен сложили чараны о его силе и мощи.

За разговорами и мыслями мы не заметили, как вошли в ворота Кампильи, вступив на омытую сандаловой водой вымостку главной площади. Капли росы сияли драгоценными камнями на белых зонтах, вознесенных над колесницами. Гомонила толпа. Из дворца вышел царь Друпада со свитой. За ним следовали все пятеро Пандавов и Драупа-ди, трепещущая от радости встречи, подобно серебряной реке, струящейся меж утесов. Сатьябха-ма соскочила со своей повозки, и золотые браслеты на ее запястьях нежно зазвенели, когда она обняла за шею Драупади. Меж тем, со своей колесницы спустился царь ядавов и, почтив Друпаду глубоким поклоном, как равный с равными, обнялся поочередно со всеми Пандавами. Потом он подвел к Арджуне могучего воина, правившего колесницей Сатьябхамы.

— Это Абхиманью , — восхищенно прошеп тал один из придворных Друпады, — а колесни цей царя ядавов правит Сатьяки Ююдхана из рода вришниев.

Абхиманью с грацией, неожиданной для его могучего тела, низкими поклонами приветствовал всех старших родственников и потом, согласно традиции, склонился взять прах у ног своего отца, но Арджуна, смеясь, обнял сына и, прижав к груди, вдохнул запах его головы. Мы с интересом рассматривали юного царевича. Его лицо в обрамлении черных вьющихся волос выглядело неестественно белым, словно луна, показавшаяся в просвете между тучами. Во взгляде, устремленном на Драупади, читался наивный восторг, который никак не гармонировал с четкими линиями морщин над переносицей. Грустные черточки провела судьба и в уголках его чуть припухших губ, словно заранее предупреждая царского сына о трудной карме и горьком искуплении.

Меж тем, Кришна весело рассказывал Арджуне о том, что его сестра Субхадра шлет своему мужу благие пожелания и просит присмотреть за воспитанием сына.

— Юный царевич, судя по всему, унаследовал твои удивительные способности. За несколько лет он стал лучшим воином Двараки… — сказал Кришна.

Арджуна гордо оглянулся на братьев. Стоявшие вокруг разразились приветственными возгласами.

Гости пошли во дворец, а мы — обратно в лагерь, но не раньше, чем царь Друпада, обрадованный приездом союзников, пригласил всех дваж-дырожденных на пир.

— Но где же войско ядавов? — громко про шептал кто-то за моей спиной. Радостное пред вкушение праздника пропало.

Вечером, после захода солнца, совершив омовение и оставив в лагере нескольких часовых, мы длинной вереницей вошли в ворота Кампильи. В узких бойницах уже горели факелы, и стража лениво делала вид, что охраняет покой благонамеренных горожан. Наши шаги отдавались эхом в пустых улицах, вымощенных каменными плитами. Здесь жители рано ложились спать, лишь дворец Друпады был полон света, праздничного шума и музыки. Поднимаясь по каменным ступеням к искусно разукрашенным дверям, я почувствовал, как в лицо мне пахнуло непередаваемым ароматом благовоний дорогих приправ и подогретого вина. И все мы, молодые дваждырожденные в простых полотняных одеждах без украшений и доспехов, непроизвольно задержались на грани вечернего сумрака, оттягивая щемящий миг воплощения в праздник.

— Да, давненько я не бывал на пирах, — ска зал Митра, ослепленный, как и все мы, сиянием светильников, бликами на золотых кувшинах и подносах со снедью, один запах которой мог выз вать голодный обморок.

Мы уселись плечом к плечу в самом углу зала и атаковали горы горячих лепешек, овощей, тушенных с коровьим маслом и жгучими пряностями, яркие бастионы фруктов и башни кувшинов с ароматным вином. После душеспасительной, но скудной пищи нашего лагеря эти явства показались нам пищей богов.

Впрочем, это не мешало мне рассматривать тех, кто собрался за столом Друпады в центре зала. Царь Панчалы был одет в золотые одежды, золотой венец сиял на серебре его волос. Глубокие морщины испещряли лицо, но не было усталости в глазах, и не дрожал голос, приветствующий гостей, не уставала рука поднимать заздравные чаши. Сидевший по правую руку от него Юдхиштхира казался старше властителя панчалов из-за бремени забот, принятых им в свое сердце. Его глаза устремлялись куда-то вдаль, поверх веселого оживления собравшихся, словно даже здесь, на пиру, он старался разобрать, что ждет нас впереди на избранной дороге, сделать какой-то выбор.

Когда к нему обращался кто-нибудь из присутствующих, он с видимым усилием отрывался от созерцания и отвечал с кроткой и, как мне казалось, сочувственной улыбкой. Зато Арджуна, сидевший по левую руку от Друпады бок о бок с царем ядавов, казалось, заразился бьющей через край жизнерадостностью Кришны. И на лицах двух друзей все ярче вспыхивали улыбки, приветствуя то хорошенькую женщину, то вновь наполненный кубок вина. Пожалуй, из всех Пандавов Бхимасе-на выглядел самым царственным и значительным. Его губы были плотно сжаты, а под нависшими надбровными дугами сияли яростные угли глаз, наводящих ужас даже на ракшасов. Лишь, когда его взор падал на Драупади, их пламя смирялось, и в черных зрачках появлялся теплый свет бере-жения и любви.

Прекрасная супруга Пандавов, меж тем, весело беседовала с Сатьябхамой, совершенно не замечая восторженных взоров, которые притягивала ее красота из разных концов зала. Сын Друпа-ды Дхриштадьюмна потчевал вином Накулу и Са-хадеву, и все трое были похожи на тигрят, играющих на солнечной лужайке. Слыша их беззаботный смех, было трудно поверить, что каждый из них уже пережил смертельные опасности и, не дрогнув, пойдет в объятия самого бога Ямы, если того потребует Юдхиштхира. Абхиманью сидел неподалеку от отца среди придворных и сиял, как полная луна в обрамлении звезд. Преисполненный гордости, он обращал мало внимания на окружающих. Зато его колесничий Сатьяки очень быстро разобрался, где веселей всего и, протолкавшись сквозь пирующих, присоединился к нам.

Ничего, — сказал он, — Абхиманью еще придет к нам. Он хороший, только очень остро осознает свою исключительность. Как-никак — сын Арджуны и племянник Кришны. В нем с колыбели открылись такие силы брахмы, с которыми и взрослому-то трудно совладать. Но видели бы вы, как он сражался с войсками Шальи! Вот там он, действительно, почувствовал свое предназначение. А здесь, по-моему, он просто не знает, как себя вести, и смущается…

Он — смущается?! — воскликнул Митра. — Да он раздулся от гордости, что никак не подобает дваждырожденному, особенно среди своих. Интересно, какой дворец ему предоставят? Не попроситься ли к нему в свиту?

Джанаки сделал большие глаза и с притворным ужасом воскликнул:

— Откуда такая горечь? Или в тебе проснулся ракшас зависти и соперничества? Тебе тоже захо телось во дворец?

Митра пристыженно замолчал.

А что это за битва с Шальей? — спросил я, переведя разговор на интересующий всех нас предмет. Сатьяки налил себе полный кубок вина, сделал хороший глоток и на мгновение прикрыл глаза, вспоминая. Все, кто был за нашим столом, притихли, готовясь к длинному рассказу.

Это было два месяца назад, когда Кришна странствовал в северных горах, а Баладева уплыл в море на высоком корабле. Вы помните, что карма вынудила нашего доблестного Кришну убить царя чедиев Шишупалу. Брат Шишупалы Шалья — властитель города Саубхи — поклялся отомстить. Думаю, что Кришна, совершая этот многотрудный и, без сомнения, полезный для ядавов подвиг, предвидел месть Шальи, но тот затаился и больше года ждал, когда представится удобный момент. Стоило Кришне покинуть Двараку, как к нам в гости пожаловала огромная рать, ее вел сам царь Саубхи. Столица ядавов радостно изготовилась оказать гостям достойный прием. Были приведены в боевой порядок городские башни, укрепления главных ворот, на стены мы втащили плугообразные орудия для метания снарядов «шатагхни», запасены были каменные ядра, метательные диски, дротики и факелы. Плясунов, певцов и актеров выдворили из города. Среди этой братии, — ухмыльнулся Сатьяки, — часто попадаются шпионы. Мосты были разрушены, а вся земля вокруг города перерыта, чтобы затруднить передвижение конницы.

Поначалу мудрые наши предводители, даже зная пристрастие воинов к суре, забыли запретить употребление в городе горячительных напитков. Это чуть не стоило нам жизни. Сидим мы в осаде и заливаем тревогу крепким вином. (Я как раз с колесничими бойцами в карауле был). После тре тьего кубка говорю: «Хватит!» А мне в ответ: «Оборона крепчает с нашей уверенностью». И действительно, страх ушел. Чувствую, одна ярость осталась и жажда драки. Еще по одной выпили. Кто-то крикнул: «Оборона — не наша тактика!» Смотрю, у всех глаза горят, колесницы стали запрягать. Кто-то кричит: «Открывай ворота, мы их потопчем!» Хорошо, что стража не подчинилась. Но наши вожди поняли, что народ не хочет ждать, и пора выходить навстречу гостям.