Драмы и комедии - Афанасий Салынский

Освещается  Р я з о в.

Р я з о в. Товарищи, здесь у нас пленум крайкома или сентиментальное собрание… для отпущения грехов? Хлюпать на трибуне — это недостойно коммуниста, товарищ Ржанова…

Шум в зале.

Г о л о с а. Подвела ты, Римма, не по ниточке пошла!

— Что тайфун, что бюрократия — одна стихия!

— Тайфун дешевле обходится!

Р я з о в. Демагогия! В списке желающих высказаться в прениях есть товарищи, которые, я уверен, резко осудят сомнительные тенденции…

В зале снова вскипает шум.

Я требую тишины!..

Тишина.

З а т е м н е н и е

Сквер возле здания крайкома, где Нина Татаркина поздравляла Кудинова. Сгущается темнота позднего осеннего вечера.

Лицом к зрителям, в свете фонаря, стоят  Е в а  и  М а р ф у ш а.

Е в а. Большой зал заседаний — на четвертом этаже. Вот те окна… Левая сторона. (Зябко вздрагивает.)

М а р ф у ш а. Тебе холодно, мама?

Е в а. Нет. Только бы он не порол большую горячку…

Появляется  Э р и к.

Э р и к. Мне сказала жена Посконова, что вы пошли сюда. Откуда отец звонил?

Е в а. Уже из крайкома. Не заехал домой… Собрание было?

Э р и к. Строгий выговор. А вот Диомидова — вышвырнули! И теперь — наверняка.

Е в а (сурово). Эрик, ты кое-что-нибудь понял?

Э р и к. Да, мама. Вот бы сейчас поговорить с отцом!

Е в а. Я не знаю, захочет ли он видеть здесь нас всех?..

М а р ф у ш а. Мама, но ведь он победит, обязательно!

Э р и к (смотрит на мать). Мы уйдем, мама.

Э р и к  и  М а р ф у ш а  уходят. Ева стоит, приподняв легкий воротничок пальто. Медленно гаснет свет.

З а н а в е с

1967

МАРИЯ

Пьеса в двух частях

МАРИЯ ОДИНЦОВА.

ЛИДИЯ САМОЙЛОВНА — ее мать.

ВАСИЛИСА — ее сестра.

АЛЕКСЕЙ БОКАРЕВ.

АНАТОЛИЙ ДОБРОТИН.

ЕГОР — его сын.

ВИКТОР МАТЮШЕВ.

ЕЛЕНА ФЕДОТОВНА — его жена.

КОНСТАНТИН АВДОНИН.

ТАМАРА — его жена.

ГУРЬЯНОВНА — его теща.

ТАРХОВ.

ЛЮБИМ ЗУЙКОВ.

МИРОНОВ.

ГАЛЬКА — его дочь.

БЕЗВЕРХАЯ.

ЯБЛОКОВ.

ФИЛИМОНОВ.

ЛОПАРЕВА.

ТОМБАСОВ.

КЛАВДИЯ НИКОЛАЕВНА.

МАКСИМ ПЕТРОВИЧ.

ПЕТЮНЯ.

РАБОЧИЕ СТРОИТЕЛЬСТВА ГИДРОСТАНЦИИ.

Действие происходит в Сибири.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Когда в зале еще темно, волнами накатывается музыка. В ней слышится жизнь Марии Одинцовой: ее тревога за счастье человеческое, спор с самой собой, битва за все лучшее в людях, которых она щедро одарила своей любовью. Из летнего времени этой пьесы появляется  Г а л ь к а, смуглая, черноглазая девчонка.

Г а л ь к а (поет).

«Смотрела нам смерть        фронтовая, лихая                     в глаза…Но мы не сдавались,        сражались, не труся.Потом, весь израненный,        наш командир                     приказал:— Отдайте, ребята, отдайте                               патроны                                            Марусе.Мы — в ранах, в бреду, а противник                     пойдет поутру…Одна лишь она среди нас                     семерых сохранилась.Ее берегли мы, как дочь,                     как родную сестру,Теперь и она нам        в решительный вас                     пригодилась».

Нарастающая волна музыки как бы смывает со сцены  Г а л ь к у. Появляется М и р о н о в.

М и р о н о в. Знаете вы, что такое сибирская дорога в феврале? Как ревела пурга в ту ночь! Снежное море без берега. Вот-вот перевернется мой двадцатипятитонный самосвал, «четвертак». Мотор отказал. Бился я и так и этак — молчит, не заводится. Загораю… Был я одет, конечно, по-зимнему, да что там!.. (Надевает шапку-ушанку, полушубок.) Мороз кости пересчитывал. Все, замерзаю… Здесь и могилка моя — в оледеневшей кабине. Смотрю — фары. Прет через снежные завалы газик-вездеход. А за рулем — женщина. Однако повозилась минут десять — и запустила мотор, ожил мой «четвертак»!..

Музыка сибирской пурги заглушила голос Миронова.

Затем на левую половину сцены выходят те, кто будет играть случайных обитателей дорожного шоферского барака. А р т и с т ы  выносят стол, табуретки, железную печку. Ставят на стол бутылку с водкой, стаканы, закуску. В тот момент, когда музыка пурги, стихает, слышится гитара.

За столом  д в а  ш о ф е р а  и  Л ю б и м  З у й к о в. Он бледнолиц, строен, волосы с проседью.

П е р в ы й  ш о ф е р. Из дома ой давно… Жена соскучится!

В т о р о й  ш о ф е р. Какая соскучится, а какая…

П е р в ы й  ш о ф е р. И наш брат — не ангел.

Л ю б и м (слушает гитару). Тише! Сейчас Егор петь будет. Обрушит на нас лавину своей души.

В т о р о й  ш о ф е р. Да ну там!

Л ю б и м. Молчи, дитя цивилизации.

Входят  М а р и я  О д и н ц о в а  и  М и р о н о в. Последний громко откашливается, сбивая снег с валенок. Любим с неприязнью оглядывает вошедших.

М а р и я. Привет.

В т о р о й  ш о ф е р. Хо-хо! Обратный пол!

П е р в ы й  ш о ф е р. Давай, красотуля, к нашему столу, погрей душу.

В т о р о й  ш о ф е р. Где подцепил такую, Миронов?

М и р о н о в. Выручила она меня. Спасла, можно сказать. (Легонько подтолкнул вперед Марию.) Маруся, ты проходи, вон там в уголочке вроде бы свободней.

В т о р о й  ш о ф е р. Тут нары есть, прогоним одного-двух, уложим тебя с нею. А может, и нас кого не отпихнет! (Захохотал.)

М и р о н о в. Как бы тебе этими шуточками не подавиться.

Мария прошла вперед, в угол, сняла полушубок и села на пол. Когда свет падает на ее лицо, оно, полузакрытое шапкой-ушанкой и воротником жакета, усталое, бледное, с потрескавшимися на морозе губами, кажется грубоватым.

Л ю б и м. Источник всех бед человечества — женщина. В самый неподходящий момент она напоминает нам, что мы — мужчины. И разражаются мировые катастрофы. (Уходит с первым шофером в затемненную часть барака, откуда доносится тихий голос гитары.)

Второй шофер устраивается на полу.

М и р о н о в (присел рядом с Марией). Эх, Сибирь-матушка, резкая страна… Это ж вообразить, а? Я — коченею под пургой, а Полинка моя ужинает с детишками, телевизор смотрит… Маруся, а у тебя семья есть?

М а р и я (закуривает). Есть. Мать и сестра…

М и р о н о в. Сколько ж тебе лет?

М а р и я. Двадцать восемь.

М и р о н о в. Ты что ж, начальника возишь?

М а р и я. Ну.

М и р о н о в. Большого?

М а р и я. Так себе, районного масштаба. Как заработок?

М и р о н о в. Рублей триста наматываю. Теперь-то хорошо… Жена при деле, детишки учатся. Мы — из Архангельской области. А когда ГЭС построим? Куда податься? Прижился я тут. А работы не будет.

М а р и я. Будет.

М и р о н о в. Тебе-то будет. Начальник твой, однако, останется.

М а р и я. Неизвестно.

М и р о н о в. Другого будешь возить. Ладно, спи.

Затихает барак. Притих и Миронов. В полутьме громче зазвенела гитара. Мужской голос поет:

«Мальчишка бежал, руками махал.— Я летучий, я летучий! —Он победно кричал.Его сердце рвалось в голубые                                        края…Отзовись, мое детство,Это я, это я!Это я пролетаю                        над хмурой тайгой,Ухватился за беличий                        хвост голубой.Это я комаром над                        болотом пищу:— Я летучий, я летучий,Я счастье ищу…Вертолет, не кружи,                        не шуми надо мной,Над моею могилой                        в траве голубой,Я устал, я упал,                        нету сил у меня,Чтоб взметнуть над                        тайгойКрасный парус огня.Мама, мама, бессмертная совесть моя…— Я летучий, я летучий!Прости, это — я…»

М а р и я (встает, прислушивается). Егор?