Право на эшафот - Бронислава Антоновна Вонсович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Где вы были? – с ходу возмущенно наехал на нас Альварес.
– Что значит где? – удивленно приподнял бровь Рауль. – Мы были здесь.
– Не было вас!
– За все время, что мы не виделись, мы с сеньоритой не отходили от Сиятельного здания дальше этой скамейки, – довольно сухо объявил принц.
Великая сила правды: он не сказал ни слова лжи, но его собеседник услышал совсем не то, что сказано. На мой взгляд, Альварес в запале несколько забывался, не стоило говорить со своим возможным правителем таким тоном. Но мой выразительный взгляд куратор проигнорировал.
– Мы вас не видели, – напирал он.
– Хотел бы я знать, чем таким вы были заняты, что не заметили нас на скамейке?
Тон Рауля, донельзя неприятный и намекающий непонятно на что, заставил оскорбленно вспыхнуть Ракель и остудил пыл Альвареса, и тот уже не столь уверенно предположил:
– Возможно, вас замаскировала зелень?
– Это вы о моем внешнем виде, сеньор Альварес? – оскорбилась я. – Вы считаете, что я могу слиться с кустом и никто меня не заметит? Вот спасибо.
– Катарина, я не могу не беспокоиться о вас, оставляя в такой компании.
– Неужели? – с королевским высокомерием процедил Рауль.
Альварес нависал над ним грозовой тучей, Ракель же чувствовала себя необычайно неловко, видя назревающий скандал, но не понимая его причин.
– Катарина – студентка группы, которую я курирую. Я не могу не беспокоиться о ней.
– Поэтому вы умолчали, что у нее высокий уровень дара, который может выйти из-под контроля, и что ей требуется особое внимание.
Мама дорогая, это шесть с половиной кругов – настолько высокий уровень, что представляет опасность для окружающих? Что же тогда говорить о тринадцати? Я забеспокоилась, и сильно. В моих планах не было угробить кого-то только потому, что он случайно окажется рядом, когда я буду что-то отрабатывать.
– Я не умолчал, просто не успел дойти до ректора, – вяло огрызнулся Альварес. – Сам видишь, какой сегодня сумасшедший день. Сеньору Муньосу не до нас. – И укоризненно посмотрел на меня.
Наверное, сведения о своих Кругах Силы посторонним выдавать не следовало.
– Для сеньора Муньоса проблемы его университета всегда первоочередные. Но я тебя порадую. Можешь сообщить ректору, что у сеньориты Кинтеро не только обнаружился высокий уровень дара, но и появился персональный учитель, сеньор Медина.
– Ой, – только и сказала Ракель.
– Эй, – возмутилась я, – мы так не договаривались, Рауль.
– Мы вообще никак не договаривались и не будем договариваться по этому вопросу, – довольно жестко ответил он. – Мне не нужны несчастные случаи в университете. Собственно, выбор у вас, Катарина, не слишком большой.
И посмотрел так, что у меня разом пропали все возражения. Это не присмотр за беглой Сиятельной и не его прихоть – это насущная необходимость. И в этом случае лучше заниматься с тем, кто знает о тебе больше. А ну как опять выгорит зелье? Лучше один постоянный свидетель, чем неизменно разные.
– Но он у нее должен быть. – Альварес встал так, чтобы я оказалась у него за спиной. – Я не желаю, чтобы ты занимался с моей невестой.
Я возмутилась:
– Когда это я успела стать вашей невестой, сеньор?
– Как только мне удастся переговорить с вашим отцом, так и станете, – не поворачиваясь, бросил Альварес, словно мое согласие было у него в кармане.
Сказать ничего не успела – Рауль меня опередил.
– К сожалению, родные сеньориты Кинтеро погибли во время волнений в Муриции. Я не успел ей этого сообщить.
– Ой, – сказала Ракель, зажимая руками рот и глядя на меня с состраданием.
– Погибли? – Я опешила.
Какой этот Рауль скоростной. Я еще не обрисовала ему свою проблему с Альваресом, а принц уже похоронил моих родственников, чтобы они, не дай Двуединый, не согласились бы на мой брак.
– Увы, сеньорита. – Рауль властно подвинул замершего статуей Альвареса и взял меня за руку. – Мне очень жаль. Я не успел вам сказать раньше, но знал еще утром. Корона о вас позаботится, не переживайте, вы не останетесь один на один со своим сиротством. Сеньорита Ракель, позаботьтесь о подруге. Сеньорита Катарина, я понимаю, что сегодня вам не до этого, но завтра жду вас после занятий. Работа – лучшее средство от горя. Хосе Игнасио, нам надо поговорить, пойдем. До свидания, сеньориты.
Он встал и увлек за собой ошарашенного приятеля, который только и смог, что пробормотать слова соболезнования и утешения, а я осталась сидеть, размышляя, не стоит ли рвать когти отсюда немедленно. В ту же Варенцию, например. И прыгать из страны в страну, когда станет понятно, что опять разоблачили. Но вот беда, долго я так не попрыгаю: не так много на континенте государств, и мой нынешний облик уже известен. Не логичнее ли пересидеть год и научиться хоть чему-то? Конечно, вряд ли удастся получить больше, чем я знаю сейчас, но у меня хотя бы будет легальное прикрытие. У меня возникло чувство, словно я сама себя загоняю в ловушку: бегай не бегай – конец один. Тетя найдет и… И что?
– Какой ужас. – Ракель села рядом со мной и взяла за руку. – Я всегда говорила, что Сиятельные несут в себе зло. Они – квинтэссенция зла на земле.
– Они-то тут при чем? Вряд ли Сиятельные занимались убийством моих родных.
Хотя конкретно родных Эстефании убили наверняка Сиятельные. Либо лично, либо по их приказу. Встает вопрос, почему в живых осталась графиня Хаго, которая только и занимается, что проталкивает антигосударственную политику.
– Может, и не убивали, но точно натравили, – убежденно сказала Ракель. – Нельзя это так оставлять. Мы непременно отомстим. Смерть твоих родных не будет напрасной, Кати.
Она говорила что-то еще, но у меня внезапно жутко разболелась голова. То ли так подействовало дрянное вино, то ли то, что перенервничала в Сиятельном корпусе, то ли лишняя порция зелья сыграла свою роль, но сейчас в голове будто бушевало гвоздевое цунами, так и норовящее очередным приливом проковырять дырку в черепе. И чувствовала я себя так, словно действительно потеряла всю свою семью, хотя с этим давным-давно смирилась. Главное, что мои близкие не страдают из-за меня и у них все хорошо. И все-таки мне ужасно их всех не хватало, настолько, что на глаза сами собой набежали слезы и я начала всхлипывать. Тоска по родным, по подругам, по прошлой жизни нахлынула внезапно и столь сильно,
