РЯВанш! - Дмитрий Никитин

           Торпеды шли на "Полтаву" с правого борта. Отвернуть от них корабль не мог, еще действующие кормовые кочегарки позволяли давать ход всего в 8 узлов. У левого борта сильно раскачивавшиеся "Самсон" и "Сокол" принимали людей, прыгавших к ним прямо на палубы, те, кто падал между кораблями, тут же утягивало вниз под борт. Капитан 1-го ранга Зарубаев пытался всунуть между бинтов в сожженные губы свою последнюю в жизни папиросу. Он сделал всё, что мог. Даже сумел вручную развернуть на врага 3-ю и 4-ю башни главного калибра. Снарядов там, правда, не было. Но хоть какое-то психическое воздействие. Во всяком случае, подходить вплотную японцы не решились. А то бы еще могли попробовать взять русский линкор на абордаж. Сумели бы тогда быстро открыть кингстоны? Пришлось бы Коломийцева просить добивать торпедами свой корабль. Плохо от своих-то смерть принимать. Хотя почему-то думал, что именно это ему уготовано. Не так, как сейчас...

           "Полтаву" потряс первый взрыв. Над головой пролетели горящие обломки, чертя ночное небо огненными дугами. "Самсон" и "Сокол" резко ушли в сторону, удаляясь в темноту. Дредноут содрогнулся еще раз, из трюма доносился глухой треск разрушаемых переборок и шум стремительно распространяющейся по отсекам воды. Потом всё исчезло в ослепляющей вспышке и оглушающем чудовищной грохоте. Очередная попавшая в "Полтаву" торпеда вызвала детонацию боезапаса в затопленных артиллерийских погребах. Дредноут с развороченным в лохмотья корпусом ушел под воду за считанные секунды. Терзавший его так долго пожар, наконец, угас. Только кое-где на волнах ходили вверх-вниз, озаряя ближайшую тьму, лужицы горящей нефти.

           "Сокол" и "Самсон" полным ходом устремились в ночь. Преследовать их могли только быстроходные "Миникадзе" и "Савакадзе", но эсминцы типа "Каба" были слишком тихоходны из-за своих паровых машин. Не угнался бы за русскими и крейсер "Яхаги". Контр-адмирал Яманака не решил гнаться за двумя русскими всего с парой равных им по силе кораблей. После того, как прошел первый восторг от потопления русского дредноута, японцы сообразили, что, целей должно было быть больше. Миноносцы разошлись в стороны, прочесывая море в секторах от вест-норд-веста до ост-норда-оста, но так и не обнаружили идущих к Владивостоку русских кораблей.

           После атак японских эсминцев адмирал Колчак немедленно занялся организацией противоминной обороны. "Севастополь" с разбитой в хлам радиорубкой для дальнейшего управления эскадрой не подходил. Командующий думал вернуться на прежний свой флагманский корабль, но повреждения "Афона" после подрыва оказались слишком серьезными. Воду из машинного отделения удалось откачать, но она всё же успела проникнуть через магистрали в котлы и засолить их, надолго выведя из строя. На время чистки котлов линейный крейсер полностью остался без хода. Его пришлось брать на буксир "Адмиралу Истомину", который мог тянуть "Афон" со скоростью 12-13 узлов и не отставал бы от эскадры, если бы только буксирыне концы постоянно не рвались. Командующий перешел на "Адмирала Бутакова". Радиотелеграфисты отправили в эфир приказ о возвращении эсминцам, которые искали в ночи оставшиеся еще у японцев дредноуты. Эту охоту Колчак прекратил. Во-первых, найти в темноте оставшиеся у врага два линейных корабля было бы слишком большой удачей. Во-вторых, эсминцы в своем кружении по морю жгли драгоценное топливо, которого едва хватало на обратный путь. И, в-третьих, сейчас от легких кораблей было гораздо больше пользы в охране собственных линкоров.

           Постепенно, по мере возвращения минных дивизионов, вокруг идущих медленным ходом "Севастополя", "Гангута", "Николая I", "Александра III" и "Афона" выстраивался охранный ордер из легких крейсеров и эсминцев. Впереди шли фронтом "Адмирал Нахимов" и "Адмирал Корнилов", в арьергарде - "Адмирал Грейг" и "Адмирал Бутаков". С правого траверза линию больших кораблей прикрывали капитан 1-го ранга Белли со своим дивизионом из четырех новейших балтийских эсминцев и капитан 1-го ранга Вилькицкий с шестью эсминцами-"ушаковцами". На левом траверсе шли оставшиеся балтийские эсминцы из разных дивизионов под общим началом капитана 1-го ранга фон Гельмерсена. Под охраной пяти крейсеров-"светлан" и девятнадцати эсминцев-"новиков", способных встретить атаку вражеских миноносцев плотным заградительным огнем можно было чувствовать себя более-менее уверенно. Не удовлетворяясь одним этим, Колчак несколько раз менял курс эскадры, чтобы сбить противника со следа. Остерегаясь сразу идти на север, где его наверняка поджидал неприятель, русский адмирал направил корабли на запад, к Корее. Похоже, что уловка удалась. Радиоэфир был наполнен переговорами японских миноносцев, но новых атак пока не происходило.

           Хорошего, впрочем, если подумать, было мало. У Колчака осталось лишь половина из десяти минных дивизионов, с которыми он начинал поход. Таких потерь в эсминцах русские не понесли за всю мировую войну! Почти все уцелевшие эсминцы имели повреждения, многие - серьезные. У "Керчи" и "Гаджибея" сбито по дымовой трубе, у "Левкаса" - мачта и кормовые орудия, у "Автроила" и "Капитана Белли" разрушены мостики, на "Корфу" выгорела кают-компания. Самым же неприятным для эсминцев в этот момент был малый запас оставшихся у них в трюмах угля и нефти. После вчерашних стремительных переходов и маневров легким кораблям могло просто не хватить топлива, чтобы добраться до Владивостока. Проблема с углем и нефтью возникла и у легких крейсеров. Дальность плавания вообще была слабым местом типа "Светлана", а тут еще издержки боя. Почти весь день котлы работали на форсированной тяге. Вдобавок - полученные в бою повреждения. У "Нахимова" - взорван носовой каземат правого борта, у "Корнилова" пробита передняя дымовая труба, у "Истомина" - задняя, у "Грейга" отсутствует грот-мачта, на носу и корме - сильные разрушения от пожаров.

           Но, конечно, больше всего досталось линкорам. На дредноутах не прекращались авральные ремонтные работы, но состояние кораблей оставалось критическим. У всех - тяжелые разрушения надводной части корпуса, орудийных башен и казематов, боевых рубок и постов, внутренних отсеков и верхних надстроек, обширные затопления трюмных отсеков. "Севастополь" еле шел, глубоко погрузившись носом и забирая воду разбитыми клюзами, часть котлов засолена попавшей в магистрали забортной водой. "Гангут" остался без кормовых кочегарок и тоже едва держал ход. На "Императоре Николае I" пар держали лишь носовые кочегарки. "Император Александр III" лишился половины котельных отсеков, а ведь на линкоре еще приходилось прилагать колоссальные усилия, чтобы откачивать воду. Ну а буксируемый "Истоминым" "Афон" трудно было считать боевым кораблем. Вообще из пяти оставшихся у Колчака дредноутов ни один не мог считаться сколько-нибудь боеспособным. Что касается остальных... "Петропавловск", "Полтаву" и "Измаил" уже командующий мысленно считал погибшими, как а потопленную в бою "Екатерину Великую". Без поддержки стянутых к главным силам крейсеров и эсминцев шансов уцелеть при ночных минных атаках японцев у искалеченных линкоров было немного. Так что Колчак уже смирился, что потерял целую бригаду дредноутов. Всё же у противника потери больше - три линейных крейсера и два линкора. Однако куда делись русские мощнейшие линейные крейсера-сверхдредноута "Бородино", "Кинбурн" и "Наварин"? Накануне они так и не успели к сражению с главным японским флотом. И где, спрашивается, они теперь? Не могли же эти практически неповрежденные гиганты стать добычей японских легких сил!

           Контр-адмирал Веселкин с равнодушным видом расхаживал по рубке. Спиной он чувствовал тяжелый взгляд, которым сверлил его командир "Бородино" капитан 1-го ранга Иванов Тринадцатый. А вот можешь и смотреть грозно, всё равно ничего не сделаешь, хоть ты и высочайше отмеченный герой прошлой японской войны...

           - Михаил Михайлович! Давайте всё же прибавим хода! - подал снова голос Иванов. - Хоть стемнело уже, а ведь можем еще поспеть. Наши у японцев уже половину кораблей потопили, но и сами еле держатся. Если мы ударим, не только своих спасем, весь флот японский разнесем на заклепки!

           Когда по приказу вылетевшего на аэроплане командующего бригада линейных крейсеров отправилась на выручку своих линкоров, Веселкин настоял, чтобы три его мощнейших дредноута держали экономный ход. Мол, лучше немного опоздать, чем остаться потом без угля и нефти на пути к Владивостоку. Вдобавок пришлось задержаться почти на полчаса, когда Веселкин распорядился сбавить ход для устранения мелкой поломки в одной из турбин своего флагманского корабля. В результате, и эсминцы, и легкие крейсера с идущим отдельно "Афоном" ушли далеко вперед, а на отставших "Бородино", "Наварине" и "Кинбурне" о происходящем сражении могли судить лишь по принимаемым отрывочным радиосообщениям. Все восторгались подвигом "Измаила", который в одиночку сошелся с восемью японскими дредноутами. Потом пришли новости об атаках вражеской эскадры подошедшими нашими эсминцами, о вступлении в бой "Афона" и легких крейсеров. Команды рвались в бой. На палубах линейных крейсеров с нетерпением всматривались в зарницы выстрелов за темным уже горизонтом, вслушивались во всё более отчетливую канонаду. Потом далекие выстрелы смолкли, море вокруг исчезло в чернильной темноте.