РЯВанш! - Дмитрий Никитин

           Эсминец "Быстрый" во время атаки получил два попадания с вражеских крейсеров. Первый снаряд вырвал кусок обшивки на стыке борта и палубы, в кормовой кубрике вспыхнул пожар. Второй - взорвался на полубаке перед мостиком, хлестнув по нему осколками и ударной волной. Среди полегших на мостике был командир "Быстрого" капитан 2-го ранга Змаев. Корабль терял ход из-за повреждения паровой магистрали, не действовало рулевое управление. "Сойя" и "Тоне" уже горели и прекратили огонь, поэтому у "Быстрого" был шанс исправить повреждения. Однако вскоре эсминец оказался под обстрелом башенных орудий "Сетцу". Дальномеры старого японского дредноута были разбиты, механизмы наводки работали с проблемами, но всё же огонь по потерявшему управление эсминцу оказался эффективным. На третьем залпе "Быстрый" был поражен в корму. Снаряд снес 4-дюймовое орудие и взорвался в машинном отделении, разбив правую турбину. Окутанный паром "Быстрый" стал описывая циркуляцию. Потом из-за затопления отсека встала и левая турбина. Через несколько минут замерший на месте "Быстрый" получил новое попадание. Тяжелый снаряд опрокинул эсминец на левый борт. Корабль стремительно уходил под воду вперед кормой, люди прыгали с задравшегося вверх носа, пока тот не исчез в пучине.

           Три оставшихся у русских эсминца продолжали сближение, готовясь к развороту для торпедных пусков. Но вдруг навстречу им из-за линии вражеских броненосных кораблей появились вражеские миноносцы. Эти устаревшие кораблики типа "Асакадзе" со своими 75-мм орудиями в артиллерийском бою серьезно уступали 102-мм орудиям "новиков", поэтому японцы делали ставку на быстрое сближение. "Асакадзе", "Оите", "Юдати", "Исонами", "Уранами" лихо разворачивались один за другим и выпускали по паре торпед - весь свой боезапас. Японцы стреляли торпедами явно наугад, но всё же сумели сорвать русскую атаку. "Поспешный" и "Пылкий" уклонились от идущих на них торпед, отвернув от противника раньше времени. Только "Громкий" рискнул продолжить сближение, продолжая вести огонь по японским миноносцам из носового орудия.

           Торпеды прошли совсем рядом справа и слева от "Громкого". Командир корабля капитан 2-го ранга Николай Александрович Новаковский крикнул рулевому: "Держать прямо!" Эсминец, продолжая идти прежним курсом, ворвался в строй отходивших японских миноносцами. По правому траверсу от него оказался "Оити", по которому стреляли носовое 4-дюймовое орудие "Громкого" и обе 47-мм зенитки, слева - "Юдати", находившийся под обстрелом двух кормовых орудий. Каждый японский миноносец отвечал из шести 3-дюймовок, решетя русский корабль градом снарядов. Бой шел на самоубийственно близкий дистанции, легкие корабли стреляли друг в друга в упор, канониры едва успевали перезаряжать орудия, каждый снаряд попадал в цель.

           При очередном попадании на "Юдати" взорвался котел. В сумерках ярким белым пятном вспухло облако пара. Гибнущий кораблик потерял ход, быстро оседая в воду. В этот момент окруженный японскими миноносцами "Громкий" уже прошел сквозь линию броненосной эскадры между "Ибуки" и "Икомой". Крейсера-броненосцы не решались стрелять из башенных орудий, опасаясь попасть в свои корабли. Отставший "Юдати" открыл для "Громкого" надвигавшуюся слева громаду "Икомы". К счастью торпедные аппараты русского эсминца также стояли повернутыми на левый борт. Новаковский дал команду положить руль на три румба влево и подготовиться к залпу. Из пяти аппаратов три были повреждены, но четыре торпеды, всё же, вылетели из труб, нырнули в воду и помчались, расходясь веером, к японскому тяжелому кораблю.

           Против носового мостика "Икомы" встал грязно-желтый столб, потом всё заволокло дымом, по воде докатился глухой рокот взрыва. Броненосец еще более накренился и стал выкатываться в сторону. Командир подорванного корабля дал команду затопить отсеки противоположного борта, что уменьшило крен. Однако было ясно, что время жизни судна измеряется минутами. Японцы деловито и организовано готовились покинуть судно. Были погашены котлы, с палубы спускали уцелевшие шлюпки. Заложенный еще в прошлую войну с Россией, но не успевший на нее 14 000-тонный крейсер-броненосец всё же погиб от русского оружия. "Икома" всё более погружался в воду, сохраняя остойчивость на киле. Вода свободно вливалась в иллюминаторы и орудийные амбразуры. Рассаживавшиеся по лодкам или прыгая прямо в море матросы кричали: "банзай!" Над морской гладью возвышались уже только мачты и трубы. Миг и они ушли в пучину мсежду разошедшихся в сторону шлюпок.

           В ответ доносилось "ура!" с продолжавшего вести бой "Громкого". Он продолжал вести бой. Положение самого русского эсминца было безнадежным. Исковерканные трубы и вентиляторы не давали тяги. Два орудия было сбито прямыми попаданиями, у третьего, кормового, лежал вповалку посеченный осколками расчет. "Оити", окутанный дымом пожара, отходил в сторону, но к "Громкому" подходили, ведя огонь из всех орудий, "Асакадзе", "Исонами" и "Уранами". Помощи ждать было не от кого - остальные русские корабли остались по другую сторону от "Сетцу" и "Ибуки", которые замедлили ход, прикрывая гибнущего "Икому". "Громкий" отстреливался из последнего пулемета, на нем уже не осталось живого места, всё было изрешечено вражескими снарядами. Японцы подходили ближе, то ли чтобы расстрелять русских в упор, то ли - взять на абордаж. Как ни странно, на эсминце была еще цела радиорубка. Пройдя туда с разрушенного мостика, Николай Новаковский продиктовал радисту: "Миноносец "Громкий", носящий имя своего геройского собрата, погибшего в Цусимском бою, верный традициям русского флота, не сдается неприятелю, а топится." Была дана команда открыть кингстоны и клинкеты, и вскоре эсминец с поднятым флагом стал уходить под воду. Японские миноносцы, не дожидаясь конца "Громкого", повернули прочь, они спешили забрать уцелевших из команды "Икомы". Над морем наступала ночь.

           Потеряв половину своего дивизиона, Борис Жерве с "Поспешным" и "Пылким" вместо новых атак на японцев, несколько часов искал уцелевших с "Громкого" и "Быстрого". Кроме своих, подняли и несколько японцев с "Икомы", "Юдати" и "Оити", оставленных своей поспешно удалившейся эскадрой. Преследовать японцев продолжали только крейсера. На "Спиридове" при взрыве снаряда на броне рубки, рядом со смотровой щелью был тяжело ранен командир корабля Михаил Никольский. Начальство над отрядом перешло к командиру "Трапезунда" Павлу Остелецкому. Тот пришел к выводу, что неприятель, очевидно, оказался сильнее, чем предполагалось вначале. По мнению Остелецкого, его крейсера, пользуясь превосходством в скорости, должны были, воздерживаясь от новых атак, просто сопровождать японские корабли, чтобы утром, связавшись по радио, вывести на них главные силы русского флота. Продолжая следовать на север, Остелецкий ориентировался на пожары, продолжавшиеся на японских легких крейсерах.

           Около 10 часов вечера пламя стало убывать. Очевидно, что японцы справлялись с огнем. Чтобы не потерять противника из вида, "Трапезунд" сблизился и осветил японцев прожекторами. К удивлению русских, лучи высветили только два силуэта. Тяжелые японские корабли исчезли, остались только два легких крейсера. "Сойя" и "Тоне", сражавшиеся весь день и получивший множество повреждений, уже не имели возможности ни уклониться от боя, ни оказать русским сколько-нибудь серьезного сопротивления. Остелецкий просигналил на "Спиридов" приказ вести огонь по "Сойя", тогда как сам он с "Трапезунда" займется "Тоне". Однако "Сойя", развернувшись бортом, открыл огонь по обоим русским кораблям, чтобы дать "Тоне" шанс уйти. "Трапезунд", проходя за кормой "Сойя" обрушил на него несколько продольных залпов и продолжал вести огонь, когда японец свалился в беспомощную циркуляцию. С траверза по японскому крейсеру стрелял "Спиридов".

           На "Сойя" тут же возобновился сильный пожар у грот-мачты, огонь охватил и полубак, так что горящий крейсер стал хорошо виден. Он полностью лишился мачт и труб, превратившись в низкий черный силуэт, над которым стояло облако дыма, подсвеченное багровым заревом. Какое-то время у японцев продолжала стрелять единственная правобортная 6-дюймовка рядом с кормовым мостиком, потом замолкла и она. Понимая, что "Сойя" обречен, контр-адмирал Канари Кабаяма отдал приказ выпустить торпеды, а потом открыть кингстоны. Пущенные неприцельно из неподвижных аппаратов, торпеды не принесли русским никакого вреда. На "Сойя" между тем стравливали пар из котлов, чтобы избежать их взрыва при затоплении. С проходившего мимо "Трапезунда" просигналили предложение спустить флаг и сдаться, на что остатки японского экипажа, собравшиеся на полуюте, прокричали "банзай!". "Сойя" кренился на левый борт и быстро уходил носом в воду. В свете прожекторов мелькнула, поднимаясь, корма с остановившимися винтами, потом всё исчезло. Остелецкий передал приказ "Спиридову " спустить шлюпки. Из четырехсот членов экипажа "Сойя" было спасено менее 20 человек, в том числе - поднятый без сознания контр-адмирал Кабаяма.