Идущая - Мария Капшина

"Раир!.."

"Я не могу тебя отпустить!.."

"Милый, ну не могу я… И мне ведь уходить сложно, чёрт, ты же знаешь! Но я ничего не могу изменить. Ты ведь сам знаешь. Это… Ха! Знаешь, иногда мне кажется, что я схожу с ума. Иногда — что уже сошла… Я сначала должна разобраться. Если есть кто-то в Лаолии, кто сумеет привести мою дурную голову в порядок…"

"Самым сильным магом Лаолия считается его принц… Во имя Хофо, как бы я хотел знать, как всё исправить! Реана, я знаю, что… Но я не могу так просто тебя отпустить! Я не могу тебя потерять!"

"Нам есть из чего выбирать?"

Раир вздохнул. Взял её руки в свои.

— Но если мы расстанемся теперь, мы ведь увидимся ещё?

…не позже, чем через год… Реана заставила себя не вспоминать эти слова. У нее осталось уже гораздо меньше года. Но разве обязательно говорить это ему?..

— Да, мы увидимся ещё. Несмотря ни на что. Обещаю. И… Мы же ещё не расстались, верно?

— Верно…

Они вернулись домой уже под утро. А через пару часов прибежал мальчишка из тех, кого Раир нанял следить за пристанями, и сообщил, что завтра отплывают оба нужных корабля: "Сплетающая судьбу" — на запад и "Килреишен" ["Дар Килре"] — на восток.

Около полудня Раир и Реана (Ликт ещё дрых) отправились на пристань договариваться. Переговоры закончились быстро и благополучно — заметно благополучнее в финансовом плане, чем ожидалось. Капитан "Сплетающей судьбу" оказался компактным подвижным зангцем, очень разговорчивым и гостеприимным, так что Раир отвязался от него только часа через два, и вернувшись в трактир, застал Реану уже там. Девушка весело кивала Ликту, оживлённо излагавшему подробности вчерашнего выигрыша (это чудо разжилось немаленьким капиталом: по пять золотых монет на каждого из троих), и попутно критически осматривала хорошую такую прореху в плаще.

— Что-то случилось? — спросил Раир, прикинув, что больше всего прореха похожа на след ножа.

— А? — подняла голову Реана. — Да нет, все отлично. Мой капитан, — как там его? А, Толла — оказался милейшим человеком, внешне — этакий шкаф с антресолями и притом — ярчайший флегматик из всех кого мне доводилось знать. А у Ликта все и вовсе замечательно…

— Нет, я про твой плащ. На что это ты напоролась? Или на кого?

— На кого, — кивнула Реана. — Это на обратной дороге какой-то… хм, опущу термин… словом, какой-то возжаждал избавить меня от моего кошелька. Я оказалась против — ну и вот. — Она приумолкла на миг, проводив взглядом Ликта, который куда-то тихонько выскользнул, а потом продолжила. — Я просто решила, что и невооруженных рук хватит, а этот гад ножом всё-таки мой плащ зацепил. Вот иголку-нитку наш линялый помидор одолжить не хочет, я его, похоже, и так уже достала… Ты что, разволновался за меня задним числом?

Раир вздохнул и пожал плечами.

— Ну да. Думаю, бессмысленно делать вид, что я за тебя не волнуюсь. Так же, как и повторять в тысячный раз, чтобы ты была осторожнее.

— Боюсь, что так, — сказала Реана совершенно небоящимся голосом. — Честное слово, я тоже не хочу, чтобы меня убили, я ж жить без себя не могу! Но скучно жить я тоже не могу. Не получается.

— Ну да. Только, клянусь крыльями Хофо, меня это ничуть не успокаивает.

— Знаешь, милый, — сказала Реана ощутимо потеплевшим голосом, — я ведь тоже за тебя волнуюсь. Согласись, ты тоже не слишком тихую жизнь ведёшь.

— Ну да… Да, но я же…

— Ага, но ты же мужчина и принц, это я, ничтожная, вечно лезу, куда не положено, — покивала Реана. — Да, размазывать мою гордость ниже плинтуса тоже можно, её у меня так много, что и не жалко, — она хмыкнула.

— Я серьёзно! Когда ты в очередной раз лезешь в самое пекло, мне хочется только одного: запереть тебя в башне, чтобы…

— Чтобы я из твоей башни сбежала на второй день, перегрызя цепи и выпрыгнув из окна, — Реана предложила свой вариант концовки этой фразы. — А потом не меньше недели ходила бы на тебя обиженная. Хотя, если бы там, в этой твоей башне, была библиотека, недельку я бы, пожалуй, высидела. В зависимости от числа и качества книг. И запирать не пришлось бы. Но не больше недели! Мне можно говорить гадости в глаза и за оные, можно не разговаривать со мной, можно ненавидеть, обманывать, предавать, бить ногами, можно меня презирать и смеяться надо мной, про меня можно даже забыть, но ни в коем случае нельзя меня запирать! Разве что с твёрдым намерением взбесить меня.

— А с намерением сохранить твою жизнь? — спросил Раир, уже улыбаясь и подсаживаясь рядом. — Сама-то ты её не бережешь.

— Как это не берегу? — возмутилась Реана. — Очень даже берегу. Она же у меня одна-единственная!

— Именно, — согласился Раир. — Ты у меня тоже одна-единственная.

— Приятно слышать, — Реана испытывала дикое желание замурлыкать, и щурилась совсем по-кошачьи. — Да ладно тебе. Я, в конце концов, не самое беззащитное существо в этом мире!

— Вот уж верно, клянусь Таго! — рассмеялся Раир. — Знаешь что, моя безумная?

— Пока нет…

— Давай чуть разомнёмся с мечами, заодно и убедимся, что и тебя, и меня кто-нибудь если и сумеет схватить — не удержит.

Ничего против Реана не имела, и скоро на крыльце перед трактиром валялись два плаща, а тупик, которым заканчивалась улочка, оживили две фигуры: стоя в совершенно небоевых позах, обнаженные мечи они, тем не менее, держали в руках. Площадка была не слишком удобна: основательно покоцанная мостовая, в меру скользкая, с обломками булыжника кое-где. Но искать другое место они не стали, сочтя не лишней разминку в условиях, приближенных к боевым.

Ликт вынырнул из двери трактира почти мгновенно следом за ними, оценил ситуацию и устроился на перилах крыльца с видом заядлого болельщика. Вынырнул, разумеется, не только он. Для жителей портового города звон стали — яснейший сигнал, при этом звуке рефлекторно включается насторожённое любопытство, которое вытаивает просто в любопытство, как только становится ясно, что ожидается дармовое представление. Словом, уже на прелюдию любовались человек пять — из окон. Прелюдия впечатляла, и в скором времени кружащуюся пару наблюдала немалая аудитория. По сравнению с многотысячными стадионами, это была, разумеется, жалкая кучка — всего-то два десятка человек! — но очень многие бродячие артисты Арны сочли бы это аншлагом. А зрелище, надо сказать, того стоило. Положим, некоторые зеваки как пришли, так и ушли, поняв, что не увидят тут ни эффектных широких замахов и ударов с разворота, ни фонтанов крови, но немало зрителей и осталось. Ликт (которому стратегическая позиция позволила не ругаться из-за места) подумал, что двое в центре круга на первый взгляд не замечали никого из посторонних, но если спросить завтра, скажем, Раира, он, пожалуй, не только назовёт точное число присутствовавших, но ещё и запросто опишет добрую половину наблюдавших ценителей. А чтобы быть ценителем, кстати, вовсе не обязательно успевать следить за всеми выпадами (как же, уследишь, когда фехтуют так!) или понимать чётко, чем данный эпизод боя грозит каждому из двоих. Достаточно уметь смотреть. Потому что это попросту захватывающе красиво, когда человек очень точно знает, где и какая из его конечностей (меч в том числе) находится в этот конкретный момент и где окажется в следующее мгновение. Когда выверенные движения сплетаются в кружевной рисунок, и зритель видит не руку, голову, клинок, а единое целое — и, более того, единое целое в движении. И так же чётко каждый из двоих видит второго, чувствует его, предугадывает его. Здесь необходимо такое же чувство партнера, как в танце, а иначе не выйдет ничего путного.