Наследство колдуньи - Мирей Кальмель

Глава 28

Альгонда не знала, в какое именно блюдо Франсин подлила яд, а поэтому не притронулась к своему ужину. Теперь они с Жерсандой умирали от голода.

— Лучше бы мы сами спустились в кухню! — сказала она, прислушиваясь к урчанию в собственном желудке.

Элору, приникшую к материнской груди, эти звуки, казалось, совсем не беспокоили. Она сосала, сдавливая грудь своими маленькими пальчиками.

— Ничего страшного, с большим аппетитом поедим позже, — отозвалась Жерсанда, которая с умилением созерцала эту картину.

— Думаю, они придут еще не скоро. Насколько я знаю Матье, он наверняка заставит себя упрашивать, — со вздохом сказала молодая женщина.

— Не хочу, чтобы ты питала иллюзии на его счет, Альгонда. Он знал тебя служанкой, теперь ты — дама. Не думаю, чтобы это ему понравилось.

— Разве я в этом виновата?

Жерсанда покачала головой. Она переплела свои косы и уложила из в аккуратную прическу.

— Конечно нет. Но если добавить к этому остальные обстоятельства… Ты сама знаешь, как я хочу, чтобы вы поженились, моя малиновка, но я понимаю и то, что это сделает тебя более уязвимой по отношению к гарпии.

Альгонда посмотрела в глаза матери своими светло-зелеными, цвета лесного мха, глазами.

— Я это знаю, мама. Но еще я знаю, что не смогу еще раз его потерять. Я так по нему скучаю!

— Что ж, будем надеяться на лучшее…

Не успела Жерсанда договорить, как дверь открылась и вошла Филиппина, а вслед за ней двое мужчин.

— Вот и мы! Не поверишь, Альгонда, эта парочка так напилась, что пришлось звать слуг и окунать их головой в ведро с холодной водой! Потом еще полчаса они сушили одежду у огня! — Филиппина закончила свой рассказ улыбкой и отошла в сторону, пропуская вперед гостей.

Мэтр Жанисс уже понял, что юная госпожа на них совсем не сердится. Выпятив грудь колесом, он раскинул руки и шагнул к креслам, в которых сидели Альгонда с матерью.

— Разрази меня молния, какая хорошенькая плюшечка у тебя на руках, Альгонда! Так бы и съел!

И он по очереди поцеловал обеих женщин и малышку Элору.

Пока мэтр Жанисс трепал за щечку свою малиновку и, присев на корточки, любовался младенцем, Филиппина подошла ближе. Молодая женщина очень устала. Решив, что ее роль в этом деле сыграна, она опустилась в кресло.

Матье остался стоять на пороге. Он ощущал себя не в своей тарелке, хотя Альгонда несколько раз украдкой улыбнулась ему поверх лысеющей макушки мэтра Жанисса.

Она осталась такой же, какой он запомнил ее там, у реки, в прошлом году. Он представлял ее располневшей в пору беременности, но оказалось, что она, наоборот, исхудала. Наверняка из-за этой странной болезни…

Да, это была она! Так же нежно, как и раньше, она смотрела на него, так же доверчиво протягивала ему руку… Это она! И он никогда не переставал ее любить. Господи, как же он ее любит!

Но что делает его Альгонда в этой роскошной комнате с позолотой на резной мебели, блестящим паркетным полом, яркими цветными гобеленами на стенах, серебряными подсвечниками и изящной фаянсовой посудой на столике у кровати!

Его смущение и нерешительность расстроили Альгонду, и взгляд ее затуманился.

— Подойди! — взмолилась она. — Пожалуйста!

Мэтр Жанисс заметил, что его малиновка, как и Жерсанда, перестала улыбаться. Не поднимаясь, он обернулся и спросил удивленно:

— Ты что прилип к этому порогу, Матье?

Взгляды всех присутствующих теперь обратились к юноше, и столько надежды было в этих взглядах, что он почувствовал себя загнанным в ловушку. «Только не так! — успел он подумать. — Это должно быть не так! Так я не хочу!»

Рука Альгонды упала на подлокотник. В полной тишине Матье повернулся и скрылся с глаз, в который раз ища спасения в бегстве.

Ангерран сам не знал, откуда пришло чувство опасности. Ему вдруг стало холодно, причем этот холод становился сильнее с каждой секундой, камни вокруг вдруг озарились странным светом, а женщины у входа в хижину, которая теперь была так близко, что он слышал испуганные голоса, хоть и не мог разобрать слов, вдруг повели себя странно. В следующую минуту ослик боднул его головой, потом укусил за плечо. Ангерран обернулся и увидел их. Танцующих на фоне полной луны. Среагировал рефлекторно — отступил в сторону, пропуская ослика вперед, чтобы тот смог подняться по тропинке к хижине. Словно там, наверху, только и можно было найти спасение… Потом вынул меч и встал наизготовку.

Иллюзорное оружие, бесполезная борьба… Но другого оружия у него не было. К тому же Ангеррану казалось, что, не решись он сражаться, легион полупрозрачных хохочущих духов набросится на него со всех сторон и собьет с ног. Если настал его час, шевалье де Сассенаж умрет стоя, как подобает воину! Он не видел, как Катарина вошла в дом, расстроенная тем, что не сумела вовремя его предупредить, и уверенная, что теперь участь его решена. Не видел, как бежит к нему по склону Муния. Он сражался, пронзая мечом свистящие серые тени, которые даже не думали прекращать свою пляску. Ослик, бросившийся с тяжелым грузом наверх, по самой короткой дороге, в обход тропинки, споткнулся, сломал коленный сустав, упал и закричал от страха перед этой поистине дантовской смертью. Ничего этого Ангерран не видел.

А Муния — видела. Она еще успела бы вернуться, найти спасение в стенах дома… Однако она не вняла голосу разума, потому что его заглушили другие, более сильные голоса. Мертвые звали ее. «Я их слышу!» — повторяла она про себя, перепрыгивая через камни и рискуя при каждом шаге свернуть себе шею. Молодая женщина не помнила себя от волнения. «Я их слышу! Они не глумятся над нами, нет! Они страдают! Господи, как они страдают!» До Ангеррана оставалось несколько туазов.

И вот она увидела его перед собой — задыхающегося, вертящегося вокруг собственной оси и размахивающего мечом. Благо, как раз в это время он повернулся, чтобы отогнать от плеча вертлявую ледяную тень, и увидел ее. И только тогда испугался. Не за себя, а за нее. Забыв о себе, он бросился к ней, чтобы защитить.

«Поговорить! Я должна с ними поговорить! Этого они хотят! Чтобы с ними поговорили, чтобы их выслушали!» Эта уверенность снизошла на нее, когда они с Ангерраном обнялись и прижались друг к другу. Над головой у них в сумасшедшем танце кружились духи.

Во взгляде Мунии он прочел, как сильно она его любит.

— Не надо! — прошептала она, едва переводя дыхание, — Не надо с ними сражаться!

Он разжал пальцы, и меч упал на камни, подпрыгнул и замер. Словно позабыв о духах, он поцеловал ее так крепко, как только мог, — чтобы любимая не увидела смерти, пришедшей за ними.