Лис пустыни. Генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель - Лутц Кох

Но мы покончим с ними. Фрайслер[44] устроит им хороший спектакль!

Завтра утром я встречаюсь с Фрайслером. Мы досконально изучили следственный материал, выработали единую линию и устроим им показательный процесс. А потом их вздернут – и только так! Пули жалко на этих отъявленных мерзавцев!

…Слава Богу, что в партию затесался только один перерожденец – Гельдорф (начальник городского управления полиции Берлина). А ведь я имел глупость дважды буквально за уши вытаскивать его из совершенно безобразных историй. Даже вспоминать не хочу, чего мне это стоило, а теперь он предает всех и меня в том числе. Этот негодяй требовал, чтобы меня расстреляли на месте, не вступая ни в какие переговоры, иначе я «заболтаю» палачей. В этом он недалеко ушел от истины – в день путча моим единственным оружием было слово и телефонная трубка в руках, но я исправил то, что они натворили своим взрывом…

Рейхсминистр остановился перевести дух, а в разговор включился эсэсовский офицер и добавил, что Гиммлер дважды выделял Гельдорфу крупные суммы на улаживание «альковных проблем». В непрерывный поток оскорблений и издевательств внес свою лепту и офицер связи: под общий смех присутствующих он заметил, что «Гельдорф как та ласковая телятя, что у двух маток сосет, брал деньги и у фюрера».

Никому из представителей высших эсэсовских и партийных кругов даже в голову не пришло возмутиться самим фактом коррупции – их волновало только то, что Гельдорф оказался по противоположную сторону баррикады.

Отдохнувший Геббельс рассказал мне о деталях покушения на фюрера и о поведении генерал-фельдмаршала Кейтеля:

– Кейтель стареет и глупеет не по дням, а по часам, но его мужество и самопожертвование во время покушения достойны всяческого уважения. Перепачканный кровью и пылью, в разодранном в клочья мундире он первым выбрался из-под обломков и закричал:

– Где фюрер?… Где мой фюрер?…

Потом этот «медведь» поднял фюрера с пола, рыдая, отнес на уцелевший диван, гладил и только приговаривал:

– Мой фюрер, мой любимый фюрер…

Уже около полуночи я отправился в свое купе. Я перебирался из одного вагона в другой, под ритмичный перестук колес механически открывал и закрывал входные и выходные двери тамбуров, а перед моими глазами стоял агонизирующий Западный фронт. Верил ли Геббельс сам в то, что говорил? Или же профессиональная неискренность пропагандиста заставляла его подбирать подходящие слова, тщательно формулировать предложения и лицемерить даже в достаточно узком кругу? Вне всякого сомнения, он не был просто марионеткой в чьих-то руках – он обладал сильной волей, а в груди бушевал неугасимый пожар страстей. Рейхсминистр был достойным выкормышем фюрера.

В голову пришла еще одна мысль, от которой стало совсем неспокойно на душе: за весь многочасовой разговор Геббельс ни разу не спросил меня о здоровье Роммеля, хотя прекрасно знал, что я отношусь к ближайшему окружению генерал-фельдмаршала.

Глава 19. МАРШАЛ И АНГЕЛ СМЕРТИ

ПЕТЛЯ ЗАТЯГИВАЕТСЯ

Судьба западной кампании была решена еще при жизни Роммеля. Новый командующий Модель был абсолютно не в силах что-либо изменить на атлантическом театре военных действий. Здесь вполне хватало талантливых полководцев и без него, а если Западному фронту чего-то и не доставало, то только солдат, техники и самолетов. Официальная пропаганда пыталась теперь повернуть все дело так, будто бы «изменники и предатели, желая поражения рейху, специально не отправляли на фронт подкрепление, боеприпасы и технику», но на самом деле все обстояло значительно хуже: запасы жизненных сил немецкого народа и возможности оборонной промышленности Германии на шестом году войны были полностью исчерпаны. Никаких резервов уже очень давно не было и в помине!

Модель энергично взялся за дело и уже через считанные дни убедился в том, что причины неудач на Западе кроются не в «неумелом командовании и низком боевом духе германских войск», а вызваны подавляющим превосходством противника.

Только сейчас многие начали осознавать, какую тяжелую потерю понесли Германия и Западный фронт в связи с ранением Роммеля. Новый главнокомандующий был грамотным, мужественным и жестким полководцем, но в отличие от Роммеля фельдмаршал Модель был еще и ярко выраженным «партийным генералом», убежденным нацистом и беззаветно преданным Гитлеру человеком. Модель поругивал невнятные распоряжения штаб-квартиры фюрера, но не могло быть и речи о невыполнении приказов или попытках прекращения безумного самоуничтожения.

После прорыва под Авраншем союзники вырвались на оперативный простор. Танковые дивизии Эйзенхауэра без труда подавили сопротивление разрозненных и обескровленных немецких войск и вышли к Сене. Контратакующий удар Моделя после как всегда опоздавшего на сутки «приказа фюрера» был нанесен уже в «пустой след». За несколько недель противник без особого труда форсировал Сомму, Маас, преодолел линию Мажино и вышел к бельгийско-голландской границе на севере и к Западному валу и Вогезам на востоке.

С все более возрастающим беспокойством за развитием событий наблюдал медленно выздоравливающий Роммель. 6 сентября 1944 года обстоятельный доклад о катастрофическом положении Западного фронта сделал его бывший начальник штаба Шпайдель, уволенный из рядов вермахта. Управление личного состава сухопутных войск уже неоднократно требовало от фельдмаршала Моделя отправить в отставку подозреваемого в участии в событиях «20 июля» генерала. Главнокомандующий группой армий «Запад» (и группой армий «Б») не хотел терять опытного штабного офицера, но, в конце концов, ему пришлось уступить, а Шпайдель был вынужден уйти. Во время взрыва бомбы в Ставке фюрера был тяжело ранен и впоследствии скончался начальник управления личного состава сухопутных войск, генерал-майор Шмундт. Генерал Бургдорф, верный партайгеноссе[45] Гитлера, сменил его на этом посту. Отставка Шпайделя и последовавшее вскоре назначение на должность начальника штаба группы армий «Б» генерала Кребса стали его первыми враждебными акциями по отношению к Роммелю.

Во время последней встречи Шпайдель рассказал Роммелю, что в штаб-квартире фюрера Кейтель и Йодль без зазрения совести обвиняют маршала в «пораженчестве». Роммель отдавал себе отчет в том, что Гитлер и военно-политическое руководство рейха больше не доверяют ему, а неуклюжие, но не менее опасные от этого, поползновения Кейтеля и Йодля расценивал, как «попытки найти и наказать „главного стрелочника кампании на Западе“. Маршал рассказал мне, что еще весной 1944 года региональное управление СД Ульма отправило в Берлин донесение, в котором он обвинялся в „распространении пораженческих настроений и антиправительственной агитации“. Роммель никогда не скрывал, что сразу же после выздоровления намеревается предпринять действия, направленные на прекращение войны.