Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров - Борис Камов

— А понимать нужно так, — сказал Голиков и сам удивился тому, что голос его зазвенел на высокой ноте, — от имени командования объявляю вам полное прощение. Сейчас вас покормят, чем бог послал. Запишут, кто вы и откуда. Вы после этого сможете разойтись по домам.

— И первый же милиционер нас в кутузку? — спросил седой мужик с вьющимися волосами, на которые с трудом налезла кепка.

— Каждый из вас получит документ, — ответил Голиков. — С этим документом вас никто не задержит. С этой минуты у вас нет прошлого. Ваше сидение в лесу забыто.

14 июля 1921 года в местной газете «Красноармеец» появилась заметка «С процентом!». Начиналась она так: «Плохо жилось Ваське Шилову в банде Коробова… Задумался Шилов… Приходит в штаб 58 полка и прямо к командиру… Командир принял ласково: и чаю дал, и хлебом накормил»[115].

А еще через день А. П. Голиков был назначен временно исполняющим обязанности командующего боевым районом. Помимо 58-го полка, который насчитывал 4000 человек, участок включал еще 2000 бойцов.

А теперь, уважаемый читатель, от романтики Гражданской войны вернемся в наши прозаические будни.

В начале июля 2003 года в Москве стояла жара и происходили волнующие политические события. После многих консультаций, конференций, совещаний, включая «совет с народом» у Президента, был принят Закон об амнистии участникам незаконных формирований в Чечне.

Любой «человек с ружьем», кроме Масхадова и Басаева, сдав автомат (возможно, не единственный!) или полпудика взрывчатки, получал право идти домой. Без следствия и суда.

На всех каналах телевидения замелькали бородатые мужчины в возрасте до сорока: сильные, крепкие, хорошо постриженные, в опрятной одежде. Стараясь не показывать свои лица, они клали на землю оружие и уходили.

После этого, пояснял закадровый голос, мужчин ждала беседа со следователями. Вчерашние боевики шли на такой разговор спокойно. Это была формальность. Жизнь, полная смертельной опасности, для них кончилась. Во всяком случае «федералов» можно было не бояться. От них не надо было прятаться.

Так выглядели 81 год спустя «прощеные дни», но уже на территории нынешней «Чеченской губернии».

Теперь немного цифр. В результате больших, объединенных усилий сотен и даже, быть может, тысяч людей федеральным властям по новому закону о «прощеных днях» добровольно сдались немногим более четырехсот пятидесяти боевиков[116].

Четыреста пятьдесят человек не стреляют по солдатам и милиционерам, не закладывают фугасы, не прорываются на грузовиках, груженных взрывчаткой, к охраняемым зданиям государственных учреждений Чечни.

…А теперь вернемся в Тамбовскую губернию.

Из приказа командующего войсками 5-го боевого участка от 15 августа 1921 года (напомню, что главной боевой единицей участка был 58-й Нижегородский полк. Он квартировал в Моршанске. Им командовал А. П. Голиков):

«В настоящее время все вооруженные бандитские шайки, оперирующие по Моршанскому уезду, красными частями разбиты. Сотни бандитов с оружием добровольно сдались… В течение двух месяцев в полевую комиссию добровольно сдались более шести тысяч злостных дезертиров, которые если не явно, то косвенно были помощниками и резервом бандитского движения. Раскаявшись в этом, они уже служат честно в рядах Красном Армии (выделено мной. — Б. К.)»[117].

Шесть тысяч молодых и не очень молодых людей перестали участвовать в братоубийственной войне. Шесть тысяч потенциальных и явных врагов в благодарность за проявленную к ним гуманность пожелали служить в Красной армии. Шесть тысяч больших, многодетных семейств перестали считаться врагами советской власти. Это означало, что десятки тысяч людей оказались выдернуты из круговерти войны.

Таким на самом деле оказался непосредственный итог пребывания Аркадия Голикова на Тамбовщине.

Таким оказался реальный вклад будущего писателя в разрешение тамбовского конфликта. Власть и мятежники обрели общий язык. После этого бунт резко пошел на убыль.

Главной задачей командования стало найти самого Александра Антонова. Этим занялись чекисты. Они со своей задачей справились.

Вспоминая обвинения одного нью-гайдароведа, будто бы Голиков на Тамбовщине занимался «геноцидом русского народа», могу ответить слегка измененным афоризмом: «Врет, как Солоухин».

В тамбовской армии начались официальные торжества и праздники. Награды сыпались (в прямом смысле!) мешками. Люди за храбрость и самоотверженность получали ордена Красного Знамени, золотые часы с монограммами и даже золотые портсигары. Многим вручали именные заграничные браунинги с золотыми и серебряными дощечками на рукоятках.

Голикову из столь широкого ассортимента наград не досталось ничего. При этом его участие в завершении тамбовского бунта было отмечено дважды.

Первой наградой явилось то, что М. Н. Тухачевский приехал в Моршанск, чтобы принять парад войск 5-го боевого участка. «Помню Тухачевского, — писал в дневнике А. П. Гайдар, — осенью в Моршанске я командовал, а он принимал парад»[118].

Я нарочно второй раз привожу эту цитату. Теперь всем нам понятно, за что Тухачевский оказал такую честь мальчишке-командиру.

После парада Тухачевский остался на праздничный обед. Особенность пиршества по случаю победы состояла в том, что наваристые щи были поданы знаменитому полководцу прямо из солдатского котла. Точно такие вместе с командующим и Голиковым ели еще 6000 бойцов.

А другая особенность обеда состояла в том, что на второе Тухачевскому было подано коронное блюдо: жареная картошка по его же собственному рецепту: сначала сваренная в мундире и только после этого брошенная на сильно разогретую сковородку. Рецепт был подсказан адъютантом Михаила Николаевича.

Для историков сообщаю: вина по случаю победы не было выпито ни капли. У обоих командиров оно было не в почете.

На обеде, уже после чая с медом, Тухачевский объявил о награде, которая выпала одному только Аркадию Петровичу. Командир 58-го отдельного Нижегородского полка Голиков получал направление на учебу в Академию Генерального штаба. Для него там было зарезервировано место.

Среди других командиров Голиков отличался не только молодостью и одаренностью. В нем отчетливо проступала интеллигентность, что Тухачевский, потомственный дворянин, высоко ценил. Надо полагать, от неотесанных командиров разного уровня командующий сильно уставал. А что Голиков по материнской линии тоже принадлежал к древнему дворянскому роду, командующий, скорее всего, не знал. В 1921 году этим не кичились.

Тухачевский, конечно, видел, что воевал Голиков профессионально. Высоко ставил его самостоятельность и независимость суждений. На немногих совещаниях, куда созывали командиров, Голиков часто выступал с собственным мнением, которое отличалось от мнения остальных. Точка зрения Голикова порою сильно отличалась и от мнения командующего. Такую свободу суждений Тухачевский ценил не меньше, чем храбрость в бою.

Как рассказывал мне С. В. Лаут, позднее стало известно, что направление Голикова на учебу оказалось делом непростым. Аркадий Петрович подходил для академии по всем параметрам: член партии; стаж пребывания на фронте и в приближенных к нему условиях — два года; прошел путь от командира взвода до командира полка и начальника 5-го боевого участка; специальное образование — два военных учебных заведения, включая Высшую стрелковую школу. Имел ранения.

В России первая Военная академия была учреждена в 1832 году. Ее позднее переименовали в Академию Генерального штаба. Учебное заведение призвано было готовить высший командный состав.

Ни за первые 89 лет (с 1832 по 1921 год), ни за все почти 180 лет существования академии в ней не было такого слушателя — боевого, неоднократно раненного офицера, которому исполнилось бы всего 17 лет.

Лаут рассказывал: когда по поводу возраста Аркадия Петровича начали возражать кадровики, Тухачевский обратился прямо в Реввоенсовет РСФСР, в Москву.

Закончив учебу в 19 лет, Голиков должен был получить пожизненный титул. По тогдашним правилам к любому воинскому званию выпускника академии в документах надлежало добавлять: «Генерального штаба» — «Генерального штаба комполка» или «Генерального штаба комдив». Так, ученым до сих пор полагается указывать: «профессор» или «действительный член Академии наук».

Читатель может спросить:

— А как случилось, что столь сенсационное участие Голикова в бескровном завершении тамбовской войны оставалось безвестным? О нем не писали биографы Гайдара. Промолчали историки.