Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров - Борис Камов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О биографах А. П. Гайдара могу сказать: они-то и обнаружили два важнейших документа, записали свидетельства С. В. Лаута. Что касаемо историков, то до последних лет тамбовская война была темой закрытой. Бунт вспоминали, главным образом, для того, чтобы сказать: «Крестьянский мятеж, руководимый Антоновым, подсказал В. И. Ленину гениальную идею нэпа». За пределы этого «открытия» советская историография не пошла.
Точнее — не пустили.
Часть третья
ЗАПАДНЯ
НЕИЗВЕСТНАЯ ХАКАССКАЯ ВОЙНА
На кого работал атаман Соловьев?Я приступаю к самому драматическому эпизоду военной биографии Аркадия Петровича Голикова. Именно его служба в Хакасии дала повод для сочинения огромного количества безграмотных и лживых легенд. Самой скандальной оказалась версия, будто бы Голиков занимался целенаправленным «геноцидом хакасского народа».
«В Хакасии, — писал Солоухин, — действия Голикова были направлены главным образом на инородцев… (курсив мой. — Б. К.). Тем самым эти его действия как бы забивали клин между хакасским и русским народами»[119].
Начнем со смешного. Инородцами в дореволюционной России называли всех лиц не славянского происхождения. Это была официальная, уничижительно-оскорбительная форма вроде теперешней безграмотной «лицо кавказской внешности». Понятно, что для «известного русского писателя» Солоухина хакасы были инородцами.
Инородец СолоухинНа самом деле, как показали археологические раскопки, в так называемой Хакасско-Минусинской котловине предки нынешних коренных жителей активно существовали, по меньшей мере, c IV века до нашей эры. Давние обитатели котловины были охотниками, рыболовами, ремесленниками. Памятником их духовной культуры, в частности, являются наскальные рисунки очень большой выразительности[120].
Так что инородцем в Хакасии был на самом деле автор «Соленого озера».
Я нарочно задержался на этой смешной подробности, чтобы показать: в голове Солоухина многое стояло вверх пятками. А что таким образом не стояло, Солоухин нарочно ставил, надеясь, что занятой и торопливый читатель не разберется в «хакасском лабиринте».
Православный казак Иван Соловьев, несправедливо обиженный советской властью, создал «белый горно-партизанский отряд» и объявил себя защитником всех других обиженных — но только хакасской национальности. А с православно-русскими людьми Соловьев считал возможным обращаться грабительски-жестко. Русских он позволял себе даже расстреливать.
Понятно, что все хакасы (за редким исключением!) встали на сторону «Соловья», а все русские (их было многократно больше) поддерживали советскую власть, в том числе «Аркашку Голика».
Малообразованным хакасам (5 % грамотных) Соловьев сулил независимое хакасское парламентское государство. Но русская часть населения не желала «соловьевского ига», отчасти им уже знакомого; православные обитатели края (в отличие от хакасов-шаманистов) не желали морально-экономической зависимости от «коренного населения», которое к тому же плохо понимало по-русски.
Случись победа Ивана Соловьева — всему русскому населению пришлось бы, в первую очередь, учить государственный хакасский язык, на котором велось бы все делопроизводство. Эту повинность мы сейчас наблюдаем в Прибалтике, Молдове и к «ридной Украiне».
Таким образом, Голиков воевал не против хакасов, а против Соловьева, за спиной которого стояли загадочные политические силы. Цель будущего писателя состояла не в истреблении маленького народа, а в сохранении целостности России.
За ту же целостность воевали и сегодня воюют другие молодые командиры в Чечне, Ингушетии, Дагестане.
Понятно, что не Аркадий Голиков, а Иван Соловьев расколол население Хакасии по национальному признаку. Лукавые лозунги: «Вся власть хакасам!», «За освобождение хакасов!», «За учредительное собрание для хакасов!» четыре года сытно поили и кормили Ивана Николаевича и его «белых партизан», давали им кров, коней и защиту.
В наши дни, преследуя личные, коммерческие цели, клин между хакасами и русскими начал вбивать своим «Соленым озером» Владимир Солоухин. В последних, предсмертных своих произведениях Солоухин выступал как русофоб и антисемит одновременно. Автор «Соленого озера» оказался профессиональным провокатором, который целенаправленно раздувал вражду между народами нашей страны.
Таковы мои предварительные мысли и наблюдения. Насколько они соответствуют истине, у вас, читатель, будет возможность проверить.
Информационные стартыГотовясь к написанию «Соленого озера», Солоухин в 1993 году посетил Хакасию.
«Роман» В. А. Солоухина «Соленое озеро» был напечатан в Абакане в 1994-м.
Я же впервые приехал в Хакасию и совершил по ней путешествие в надежде найти соратников Голикова, отыскать людей, которые знали Соловьева, осенью 1966-го. Почти на тридцать лет раньше.
Солоухин, мечтая встретить живых свидетелей той давней поры, был вынужден признать, что застал только «девяностолетних маразматиков».
Я же записал на пленку (которую храню до сих пор!) рассказы более 20 человек. В примечаниях к книге «Гайдар», вышедшей в серии ЖЗЛ, мне разрешили назвать лишь восьмерых. Причина была анекдотическая: цензура потребовала, чтобы я представил ей краткую биографию каждого названного мною лица. Список отправили на проверку в КГБ Красноярского края на предмет того, не участвовал ли кто из воспоминателей в мятеже Ивана Соловьева…
Имена тех, чьи подробные биографии я связно воспроизвести не сумел, были из списка вычеркнуты.
Повезло мне и в значимости свидетелей. Первым среди них оказался Павел Михайлович Никитин. Мы с ним встретились в 1964 году. А реалист Аркадий Голиков познакомился с Никитиным на станции Арзамас в 1917-м. Это был тот самый «Пашка-Цыганок», с которым Аркадий чуть было не уехал на фронт. Знакомством с Пашкой, «сыном полка», который был старше Аркадия всего на год, и началась военная биография Голикова.
В 1922 году Аркадий Петрович встретил Никитина в Хакасии, в местечке под названием «курорт Шира». Никитин служил на территории боевого района, который был доверен Голикову. Аркадий Петрович взял Пашку-Цыганка к себе командиром разведки.
Павел Михайлович, когда я с ним познакомился, жил в Загорске (ныне Сергиев Посад) под Москвой. Много раз он приезжал ко мне или я к нему. Долгими часами, никуда не торопясь, мы разговаривали обо всем под тихое шуршание магнитофона «Весна». Никитин, сохранив безотказную память разведчика, рассказывал мне о Хакасии, о службе с Голиковым — о трагическом и смешном.
Второй удачей оказалось знакомство с Аграфеной Александровной Кожуховской. Оно состоялось благодаря Павлу Михайловичу. Спустя сорок лет после пребывания в Хакасии Никитин поддерживал с Кожуховской давнее знакомство и обменивался письмами. По настоянию Павла Михайловича я совершил свою первую поездку в тот край.
Аграфена Александровна жила в селе Форпост, где одно время в 1922 году стоял штаб Голикова. Кожуховская была квартирной хозяйкой Аркадия Петровича. Она его кормила, поила, обстирывала, иногда ходила по его просьбе в разведку. Помнила Кожуховская о своем квартиранте все: что любил, сколько съедал за обедом котлет из парной медвежатины, сколько раз ночью вставал, чтобы проверить посты.
Близко знала Аграфена Александровна и Соловьева. Они росли в одном селе. У них был умопомрачительный любовный роман. Только женился Соловьев на другой, на красавице хакаске. И женился не особенно удачно. В 1914 году Соловьев ушел на Первую мировую. Кожуховская тоже вышла замуж, но женская судьба ее толком не сложилась, детей не было.
Став «императором тайги», многое в жизни повидав и поняв, Соловьев, возвратясь в те же места в 1920 году, готов был заново начать роман с мудрой и цветущей, хотя и некрасивой Аграфеной. Только теперь уже от сомнительного счастья отказалась Кожуховская. Женщина не простила Ивану давней измены и осудила его за жестокость, которую он проявлял к русской части населения «во имя процветания хакасов».
Мало того, Кожуховская, несмотря на разницу в годах, влюбилась в Голикова. Но никакого романа не вспыхнуло, хотя жили в соседних комнатах. Аграфена вела себя целомудренно и сдержанно. А Голиков в условиях войны к любви оставался холоден. Война пожирала все его силы. Да и был он к тому времени женат на Марусе Плаксиной.
Про Никитина и Кожуховскую я впервые рассказал в книге «Гайдар» (ЖЗЛ), потом в повести «Рывок в неведомое», но читатель, скорее всего, хорошо помнит обоих по фильму «Конец императора тайги» с юным Андреем Ростоцким в главной роли и обаятельной Даной Столярской в роли Аграфены. Этот фильм, выпущенный в 1978 году, до сих пор два-три раза в год появляется на экранах наших телевизоров. Можно его приобрести и на диске.