Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров - Борис Камов

Я попытался восстановить разговор с Тухачевским, чтобы можно было проследить блистательную логику Аркадия Голикова, который умел продумывать все — от начала до конца. Мы еще вспомним о редком даровании Голикова в трагическом финале этой книги.

Слова в кабинете командующего, скорее всего, были произнесены другие, но смысл я передал верно. Это подтверждают последующие события и документы. Но чтобы такой разговор вообще мог произойти, чтобы Голиков оказался к нему готов — интеллектуально и нравственно, — должно было соединиться воедино множество обстоятельств.

Аркадий с малых лет рос человеком ответственным и независимым. Как военнослужащий, он знал, что существует субординация, но в нем никогда не было страха перед вышестоящими.

Духовно Аркадий взрослел куда стремительней, чем физически. В его школьном дневнике можно прочесть о множестве проказ. При этом известно, что приятели по реальному училищу обращались к Голикову за помощью, если у них возникали серьезные житейские проблемы. Каждому Аркадий предлагал решения, которые мне, человеку уже взрослому, и сегодня кажутся до удивления мудрыми.

Я не имею возможности пересказать эти истории. Я могу лишь отослать вас, читатель, к своей книге «Мальчишка-командир». Глава «Дипломат»[112].

Огромную роль в формировании личности Голикова сыграла недолгая адъютантская работа. Для одних командиров адъютант — денщик, помощник по хозяйственным вопросам. Для Ефимова Голиков стал незаменимым помощником. Аркадий научился собирать, анализировать и коротко излагать большие объемы полученных сведений. К этому добавился важный психологический момент. Голиков в свои 15 лет ежедневно общался с командующим войсками по охране железных дорог республики, с другими крупными военачальниками. Одни были талантливы, отважны и мудры. Другие — глупы, малодушны и бездарны. И лакейские мысли на тему: «Кто они — кто я?» в голову Аркадия никогда не приходили.

Каждая встреча с Тухачевским, естественно, была для Голикова волнующей. Семнадцатилетний командир полка был в военном отношении человеком грамотным. Он сознавал масштаб личности Тухачевского, но представлял и масштаб личности собственной. Еще только приехав в Моршанск, до назначения в 58-й полк, Голиков писал отцу: «Осенью, по всей вероятности, уеду держать экзамен в академию…» Имелась в виду Академия Генерального штаба. Голиков уже четко понимал: не боги командуют войсками.

Общаясь с высшим командным составом, обладая в ряде случаев равной, а то и большей по объему информацией, Аркадий имел возможность убедиться: он, Голиков, часто находил более быстрое и стратегически более точное решение, нежели старшие товарищи. Он уже обладал профессиональным мышлением.

И последнее, на что я хочу сейчас обратить внимание: на уникальность личности самого Тухачевского.

Мне в жизни выпала большая удача. Я был знаком с родными сестрами Михаила Николаевича: Елизаветой Николаевной, Марией Николаевной и Ольгой Николаевной — и с членами их семейств… Случилось это после выхода в 1982 году моей книжки для малышей «Красный командарм». Она была напечатана общим тиражом 300 000 (триста тысяч!) экземпляров.

Но сначала книгу прочли по радио. В тот же день из редакции раздался звонок:

— Вас разыскивают родные сестры Тухачевского, — сказал мне мой редактор. — Сначала они поблагодарили всех нас, радийщиков. Затем передали свою благодарность вам. Им очень понравилось ваше изложение. Они оставили свои телефоны. Убедительно просили позвонить.

Я тут же бросился к телефону. Меня ждало новое потрясение:

— Вся семья Тухачевских была бы рада видеть вас с женой…

Сестры маршала жили неподалеку друт от друга возле метро «Аэропорт». Помню незабываемый вечер, когда мы с женой вошли в одну из трех квартир. Встретили нас все три сестры.

Первый вечер, проведенный с родными Михаила Николаевича, шампанское, которое было выпито по случаю встречи и знакомства, теплые, даже восторженные слова, сказанные о моей скромной, малышовой книжке — все это живет в душе по сей день.

…За столом сидели три женщины, которые были заметно старше меня и моей жены. У каждой была донельзя трагическая судьба. Как сестры врага народа, они прошли лагеря. Теряли жилье, теряли самых близких. Но хотя мы поневоле в разговоре то и дело обращались к прошлому, в первый вечер и в последующие за столом царило почти карнавальное веселье.

Я уже работал над большой книгой о Михаиле Николаевиче. Я хотел рассказать не только о его походах. Сейчас мало кто помнит, что Тухачевский был самым образованным военачальником Красной армии. Это его стараниями развивалась танковая промышленность (против применения танков в будущей войне яростно возражал маршал С. М. Буденный).

Тухачевский способствовал развитию и производству тяжелой артиллерии, а также автоматического оружия (против этих типов вооружения протестовал другой будущий маршал, тоже лошадник — Г. И. Кулик).

Тухачевский оказался первым военачальником, который поддержал инженера С. П. Королева и его товарищей. Молодые конструкторы предлагали свои разработки ракет. Это при поддержке Тухачевского были созданы ракетные снаряды «воздух — воздух» и «воздух-земля». Во время столкновения с японцами на Халхин-Голе в 1939 году ракеты ставили на самолеты-истребители. В варианте «земля-земля» те же снаряды нарекли позднее «Катюшами».

Хлопки пробок шампанского, звон вилок и тарелок, восторженные тосты — за уже готовую и будущую книжки, моя благодарность за приглашение и случившийся праздник перемежались щелканьем клавиш магнитофона, который я то и дело включал. Магнитная пленка, помимо полезнейших сведений, и сегодня хранит дух неудержимого веселья, которое царило за столом в доме Тухачевских.

На память о встречах у меня остался экземпляр «Красного командарма» с автографом: «Славному и хорошему Борису Николаевичу с благодарностью за эту прекрасную книгу. Мы надеемся, что это не последняя книга, которая будет Вами написана о Михаиле Николаевиче». И три подписи: Е. Тухачевская, М. Тухачевская, О. Тухачевская.

Из той первой встречи я вынес ощущение реального присутствия на ней самого Михаила Николаевича. Знаете, как бывает: вот человек сидел рядом, потом раньше других ушел, а вам кажется, что он все еще тут.

Маршал Тухачевский, без всякого сомнения, был самым крупным теоретиком военного дела и самым выдающимся полководцем XX века. Это (в отличие от Сталина!) понимал Адольф Гитлер. Он лично участвовал в подготовке компромата на Тухачевского. Операцию затеяла германская разведка.

Даже серьезные военные деятели, которые остались в руководстве армией после чистки 1937–1938 годов: Шапошников, Василевский, Рокоссовский (освобожденный из заключения в 1939 году) и сам Жуков, были на две головы ниже. «Маршал победы» Г. К. Жуков в преддверии 22 июня, будучи начальником Генерального штаба, наделал много непростительных ошибок.

Останься Тухачевский в руководстве Красной армией, вся история Европы в 40-е и последующие годы могла выглядеть по-другому. Ведь решение готовиться к войне с Россией Гитлер принял только после того, как ему стало известно, что Тухачевский расстрелян. Военные деятели, которые остались: Буденный, Ворошилов, Кулик и Тимошенко, — по мнению Гитлера, ничего собой как полководцы не представляли. Нам теперь достоверно известно, что в этих своих оценках «бесноватый фюрер» оказался абсолютно прав.

Тухачевский был физически невероятно сильным, в опасных ситуациях лично бесстрашным. Как военачальник он был чужд сентиментальности. Если требовала обстановка, он проявлял и жестокость… Михаил Николаевич не любил вспоминать кронштадтский мятеж.

Совсем другим он выглядел в домашней обстановке: бывал простым, мягким, деликатным, нетребовательным к еде и комфорту. Как хорошо воспитанный человек, Михаил Николаевич умел слушать, извлекая полезный смысл из любого сообщения. Эта особенность его личности проявилась и в разговоре с Голиковым, когда к нему приехал семнадцатилетний командир полка.

Тухачевский не только все терпеливо выслушал. Командующий войсками Тамбовской губернии положительно оценил практический смысл предложений Аркадия Петровича и дал согласие на их реализацию.

Голиков сам написал текст листовки. Ее тут же отпечатали и раздали командирам «летучих», по восемь-десять сабель, отрядов. Задание было такое: посетить деревни неподалеку от Моршанска. Останавливаться в домах, чаевничать с хозяевами, вести неспешные и терпеливые беседы на любые темы (к чему бойцов специально готовили).

Если же, советовал Голиков, зайдет разговор об Антонове и людях, которые с ним, о том, могут ли они выйти из леса, нужно тоже не спеша все объяснить: да, могут, ничем не рискуя, ничего не опасаясь. А под конец следует вынуть листовку, пусть даже слегка помятую, будто случайно оказавшуюся в кармане…